Илье Сергеевичу Глазунову — 80 лет. В своей духовной зрелости он могуч и прекрасен. Он напоминает древо той благородной породы, которое с годами становится всё благоуханнее и восхитительнее. Оно всё покрыто великолепными соцветиями. Эти соцветия — его картины.

     Бесконечны и разнообразны его сюжеты. Это родные и милые стожки сена, покрытые первым русским снегом, при взгляде на которые хочется плакать. Это волшебные райские птицы, своим оперением вызывающие восторг и счастье. Это поразительные по красоте пейзажи русских городов, среди которых золотая игла Петропавловской крепости, отраженная в сиреневой Неве, вызывает мучительную сладость.

     Это череда его портретов: очаровательные женщины, вельможные, грозные или весёлые мужчины, деревенские старики и старухи, русские философы и писатели. Одних уже нет среди нас, другие — это мы, с покрытыми сединой головами. Это витязи и странники, князья и богомольцы — бесконечная вереница русских исторических образов.

     Это кромешные схватки, в которых явлены русские трагедии и муки. На этих картинах видны загадочные чёрно-огненные метеориты, падающие с небес в русскую историю. Что бы ни писал Глазунов, он пишет одно и то же: божественную любимую трагическую Россию.

     Россия — это религия Глазунова, его духовная тайна, его невеста неневестенная, его богоносное откровение. Россия в его картинах явлена русской природой, её языческой вечной красотой. Этими дивными озёрами, лесами, опушками, листопадами. Она явлена русской душой, которая — в синих глазах русских мужчин и женщин, стариков и младенцев. Их неутомимо пишет художник, словно стремится задержать их мимолётное пребывание в этом мире, продлить их существование под этими небесами, уберечь от смерти.

     В его картинах присутствуют загадочная русская мечта, русское мессианство, грандиозная, перетекающая из века в век трагедия. Трагедия, в которой вдруг сверкнёт божественное откровение, откроется небесная бесконечная Русь.

      Глазунов изобрёл удивительный, небывалый доселе жанр: огромные картины-мистерии, пылающие иконы, на которых русские ангелы сражаются с демонами мира сего, и кипит бесконечная русская битва.

     Эти картины напоминают стоцветные витражи. Если долго на них смотреть, то можешь упасть в обморок или промчаться сквозь пласты материального мира и вырваться в другую духовную бесконечность.

     Глазунов обласкан судьбой и измучен ею. Его выставки собирали и собирают тысячи обожателей. После каждого вернисажа выходит великолепный, в муаровом переплёте, альбом его литографий. О нём пишут в России, пишут в мире.

     И он измучен той бесконечной борьбой, которую вынужден вести за свои сокровенные ценности. Со всех сторон на эти ценности нападают недруги, завистники, злобные недоброжелатели и невежды. Его дар расцвёл среди окружавшего его зла, и оттого он выглядит ещё ослепительней и светоносней. На его вернисажи приходили генеральные секретари и президенты, мэры и высокие дипломаты. Кажется, что его постоянно окружает кипящая свита. Но при этом он удивительно одинок, удивительно раним. Это одиночество художника, поставившего перед собой невыполнимую задачу: написать неописуемое, узреть незримое, сотворить нерукотворное. Кажется, он стремится оторваться от земли, порвать с очевидным, понятным и проникнуть в область безымянного и таинственного.

     Для художника это стремление проникнуть в высшую тайну обычно кончается поражением. Он сталкивается с незримой стеной, падает и разбивается оземь. Но в местах его падений рождаются великие картины, великие поэмы и симфонии.

      Глазунов — мессианский человек. Именно мессианство заставляет его работать в напряжении всех его жизненных сил. Он — поклонник царской империи. Он выводит свой род, свой духовный генезис из романовского русского царства. Он исполнен ненависти ко всему красному и советскому, к тому, что, по его мнению, сокрушило великолепный имперский чертог Романовых. Будучи врагом Советов, врагом ненавистного ему красного цвета, он, тем не менее, является советским художником. Его творчество развивались в координатах советского мира. Его борьба имела смысл в исторических объёмах советского времени. Когда рухнул Советский Союз, его борьба потеряла смысл. Удары его меча и его огненной кисти падают в пустоту. И это лишь усиливает его одиночество.

      Глазунов — проповедник, учитель. С молодых лет, когда он отправлялся из Москвы к берегам северных холодных рек, к русским деревням и погостам, вынося оттуда из пожаров, из-под ливней погибающие шедевры, — он нёс благую весть. Этой благой вестью он окормлял бесчисленное количество людей, приходивших к нему, человеческих союзов, духовных начинаний.

     Ни одно патриотическое движение, ведущее своё начало с шестидесятых годов, не обошлось без Глазунова. Реставраторы и историки, сказители и собиратели песен, археологи и национальные мыслители — все перебывали в мастерской у Глазунова. Все унесли с его треножника частицы огня.

      Мне не забыть молодого, прекрасного ликом Глазунова, который принял меня в своей мастерской, и мы слушали редкие для тех дней записи великолепного казачьего хора, привезенные ему из Парижа. И ко мне прикоснулся его указующий перст. И я причисляю себя к его ученикам и последователям. Он создал Академию живописи. Это поистине античное и одновременно русское явление. Молодые люди среди духовного нигилизма, катастрофического декадентства овладевают искусством нетленного реализма, искусством писать дерево, лицо, божество.

     Глазуновым движет любовь. Его самые жестокие и кровавые полотна, в которых гибнет деревня или пылают монастыри, или злобный стрелок целится в сидящего на ветвях ребенка, — эти картины исполнены нежности и любви к русским людям и к своему народу. Я преклоняюсь перед ним, робею его и люблю. В день его 80-летия посвящаю ему мой стих.

     О ней он думал каждый Божий миг.

     Её одну любил во всей вселенной.

     Он написал её прекрасный лик,

     Её прекрасный лик окровавленный.

грузоперевозки по москве и области от ТК "К-Транс" 1

2