Громкие слова раскаивающегося человека? Стремление загладить вину? Нет, мы верим, что Эльберт Туганов не погрешил против истины.

В разное время и по разным причинам судьба забрасывала в добровольную или вынужденную эмиграцию многих людей, в числе которых было и немало мастеров культуры калибром куда крупнее, нежели Эльберт Туганов. Иные из них пробыли на Западе десятилетия, их творчество пользовалось признанием, они не знали материальных невзгод. И все же как тяжко, а порой и трагично складывалась их судьба на чужбине. Жизнь подтверждала народную мудрость- "Человек без Родины, что земля без семени", "Расставшийся с другом плачет семь лет, расставшийся с Родиной — всю жизнь". Недаром знаменитый русский писатель Александр Куприн, будучи в эмиграции в Париже, отмечал, что он не испытывает никаких иных чувств, кроме чувства "тягостной оторванности" от Родины. Недаром известный артист и поэт Александр Вертинский писал в своих мемуарах, над которыми он начал работать еще в эмиграции: "Все пальмы, все восходы, все закаты мира, всю экзотику далеких стран, все, что я видел, все, чем восхищался, — я отдаю за один, самый пасмурный, самый дождливый и заплаканный день у себя на Родине!"

"Россия, — писал еще И.С.Тургенев, — без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится!" Туганов попробовал "обойтись" без Родины. И вот теперь, оказавшись в далекой Испании в положении абсолютно бесправного и никому решительно не нужного апатрида — "человека без гражданства" и в одиночестве вскапывая твердую, словно спекшуюся под лучами палящего солнца землю в саду монастыря, он жестоко расплачивался за свою ошибку.

— Время летело быстро. Но еще быстрее под влиянием раздумий все больше отступал на задний план мой страх перед возможной расплатой за содеянное, — заключает Туганов свой рассказ. — Я, разумеется, понимал, что, как говорится, дров наломал немало и отвечать придется. Но мысли об ответственности отступали перед ужасом положения изгоя, на которое я сам себя обрек, перед чувствами одиночества и щемящей тоски по Родине, тоски по оставшимся там близким, перед ощущением полнейшей беззащитности. Верх брало чувство раскаяния, желание пусть с опозданием, но любой ценой исправить ошибку. Я клял тот час, когда собственным безответственным поведением дал повод для шантажа. Все тверже выкристаллизовывалось решение — вырваться из западни и вернуться в Таллин. Вернуться, что бы меня ни ожидало…

Он сообщает "попечителям" о решении пойти с повинной в посольство СССР. Еще недавно никому не нужного изгоя начинают уговаривать, пытаются удержать: "Быть может, вы хотите выехать из Испании в другую страну до официального предоставления вам где-либо политического убежища?" Ему предлагают деньги, угрожают.

Но на сей раз Эльберт Туганов проявил твердость. "Пусть сейчас, — сказал он, — мне предоставит право на проживание хоть дюжина государств, но единственная страна, где я хотел бы жить, — это мой Советский Союз".

В декабре 1982 года, через месяц и восемь дней после побега, Туганов пришел в посольство СССР в Мадриде.

— Какое наказание грозит мне? — задал он вопрос консулу. — Я готов на все, только отправьте меня домой.

Президиум Верховного Совета СССР, куда Э. Туганов обратился с официальной просьбой разрешить ему возвращение на Родину, принял положительное решение по его вопросу. Учитывалось все: и обстоятельства совершения ошибки, и искреннее раскаяние, и прошлые заслуги. Надеялись и на то, что Туганов своим трудом докажет, что Родина в нем не обманулась…

…Когда мы впервые пришли на студию "Таллинфильм", Эльберт Туганов консультировал очередной детский кукольный фильм под рабочим названием "Типатапа". Потом, после долгой и нелегкой беседы о прошлом, мы сидели с ним за чашкой кофе в гостинице "Виру", и он пытался как бы подытожить свой взволнованный и горький рассказ.

— Сейчас, находясь в родном городе, в кругу любимой семьи, я смотрю на многое другими глазами. Поймите меня правильно: мы, творческие работники, избалованы заботой, вниманием. Иные из нас — и я был в их числе — постепенно начинают чувствовать себя "незаменимыми", "самыми умными", прекрасно разбирающимися во всех вопросах, включая и политику. Словно раковая опухоль, растет у них болезненное самомнение, тщеславие, нигилизм, уродливо гипертрофированное представление о собственном "я". Стоит кому-нибудь сказать критическое слово о неудачном кадре или фразе фильма, и они начинают разглагольствовать о "праве художника видеть вещи только своими глазами", повторять — чаще всего с чужого голоса — демагогические фразы о том, что их-де "лишают свободы творчества"…

Он вновь с минуту помолчал, задумавшись о чем-то. Потом прервал было затянувшуюся паузу:

— Мы довольно часто говорим и пишем, что хороший художник не может быть плохим гражданином. То, что случилось со мной, свидетельствует об обратном. Что же, я больше никогда не повторю подобной трагической ошибки.

Мы расстались с Эльбертом Тугановым в уверенности — не повторит. Слишком горький урок преподал он сам себе, чуть было не превратившись в изгоя, предателя. В господина Никто.

День и ночь, день и ночь приземляются в Шереметьеве — главном международном аэропорте страны — серебристые лайнеры с эмблемами разных государств. Взгляните на оживленную вереницу гостей Москвы, выходящую к легковым машинам и автобусам из здания аэропорта, — "какая смесь одежд и лиц"! Политические и общественные деятели. Дипломаты и бизнесмены. Делегации ученых и молодежи. Представители профсоюзов и активисты антивоенного движения. Деятели культуры и спортсмены. И конечно же, туристы. Если в 1967 году число иностранных туристов, посетивших СССР, составляло 1,7 миллиона человек, то уже в 1973 году эта цифра достигла 2,9, в 1977-м — 4,4, а в 1982-м — более пяти миллионов человек!

Рост туризма, как и развитие культурного и научного обмена, целиком отвечает задачам внешней политики СССР, последовательно выступающего за мир, дружбу, взаимопонимание между народами. Одновременно рост туризма — это и яркое убедительное свидетельство огромной притягательной силы родины Октября. Цифры этого роста показывают, что ни исступленная антисоветская пропаганда, развернутая в США, в стане НАТО, ни угрозы и запугивание — ничто не в силах воспрепятствовать огромному интересу миллионов людей из разных уголков земли к жизни, опыту, впечатляющим достижениям первой в мире страны социализма.

Большинство зарубежных туристов приезжает в нашу страну с открытым сердцем, с самыми добрыми намерениями. Но нет-нет с трапов самолетов, прибывающих в СССР, сходят и иные "гости". Им нет никакого дела до достижений советского народа в строительстве новой жизни, в борьбе за сохранение и упрочение разрядки и мира. Это — туристы особого рода, и посылают, а точнее, забрасывают их к нам отнюдь не туристические фирмы. Их вояжи планируются и финансируются различными существующими на Западе подрывными антисоветскими центрами вроде "Народно-трудового союза" (НТС), "Международной амнистии", "Христианской восточной миссии", "Всемирного конгресса свободных украинцев" и т. д. Наименования, как видим, разные, а вот цель одна — идеологические и иные диверсии против социализма. Все эти "союзы" и "миссии" не что иное, как филиалы западных спецслужб, руководимые и направляемые в конечном счете одним хозяином — ЦРУ США.

Для того чтобы встретиться с "туристами", о которых идет речь, нет нужды участвовать в научных симпозиумах, приобретать билеты в театры или посещать туристские отели. Зачастую с ними можно познакомиться тут же, в аэропорту Шереметьево, а именно в той его части, где прибывающие в Москву пассажиры проходят установленный международными правилами таможенный досмотр. Вот перед нами туристка из Нидерландов, некая Н.Потье. Вопросы, с которыми обращается к ней сотрудник таможни, воспринимаются ею как чуть ли не покушение на ее личную свободу. На лице "дамы из Амстердама" — благородное возмущение.