Выше уже говорилось, что есть некая закономерность, свидетельствующая, что завзятые антисоветчики, профессиональные клеветники чаще всего являются одновременно и крайне нечистоплотными, морально ущербными людьми; не случайно именно среди этой публики то и дело встречаются лица с уголовным прошлым. Эта закономерность отчетливо просматривается и тогда, когда задаешься вопросом — а по какому, собственно, принципу рекрутируют западные спецслужбы псевдотуристов, на которых возлагаются функции идеологических диверсантов? Просматривая материалы, скапливающиеся в советских таможенных органах, нельзя не обратить внимание на тот факт, что забрасываемые в нашу страну с Запада разносчики идеологической отравы часто уличаются одновременно и в других видах контрабанды, что именно эти господа особенно часто оказываются на поверку еще и предприимчивыми дельцами, спекулянтами-махинаторами, стремящимися использовать "туристский вояж" в целях наживы. Можно было бы привести немало фактов, показывающих, как закордонные экспортеры антисоветчины уличаются и в разного рода махинациях с валютой, в преступных спекулятивных сделках. Ограничимся лишь одним примером, почерпнутым, кстати, не в архивах советской таможенной службы, а из самой же буржуазной, в данном случае — голландской прессы.

Это произошло в Москве. В нашу столицу прибыла группа туристов из Нидерландов. Зарубежные гости с интересом знакомились с разнообразной, кипучей жизнью города. И только для одного из членов группы туристская программа оказалась помехой. Ему театры, выставки, экскурсии были ни к чему: он разыскивал так называемых диссидентов. А заодно охотился и за предметами русской старины. Одевшись попроще, завязывал провокационные беседы в пивных, заглядывал в церкви, шептался с кем-то в подворотнях. После долгих поисков обнаружил некоего дельца, который привел его к себе домой и извлек из-под кровати старинные иконы. Вояжер из Голландии немедленно предложил стоящую, с его точки зрения, цену: за икону с изображением Николая-угодника, например, — поношенный, но зато "фирменный" свитер, дамскую шаль и две сорочки в придачу…

Сделка состоялась — но ведь нужно еще вывезти приобретенные ценности из страны! "Конечно, если иконы обнаружат, то в Сибирь меня сразу не сошлют, но оштрафовать за нарушение таможенных правил могут и непременно оштрафуют", — вспоминает "турист" свои московские переживания. Наконец, выход найден: спрятать иконы на манер бутерброда между книгами о русском искусстве, специально приобретенными вместе с фирменной сумкой с надписью "сувенир" в магазине "Березка". Замирая от страха, проходит он со своим "сувениром" мимо таможенного контроля в аэропорту. "Таможенник молчит!" — ликует "турист".

Вот, собственно, и все "впечатления об СССР", о которых голландский вояжер сам (разумеется, не назвав своего имени) поведал на страницах нидерландской буржуазной прессы. А редакция предварила откровения комбинатора собственной редакционной статьей, в которой упражнялась на тему об "ущемлении в СССР прав и свобод человека" и разглагольствовала о том, что, дескать, по вине Советского Союза "тормозится развитие культурных контактов, сдерживается обмен туристами, идеями и информацией между Востоком и Западом…".

Читаешь оба эти произведения, и невольно напрашивается вопрос: а что же, собственно, подразумевают иные круги на Западе под "контактами в области культуры"? Действительный обмен культурными ценностями или же "свободу" для всякого рода "идеологических инфильтраций", а в дополнение- и "свободу обмена" заграничных тряпок на бесценные предметы старины? Свое отношение к тем, с позволения сказать, "идеям", которые кое-кто на Западе столь упорно пытается насадить в СССР, советские люди выражают достаточно четко: нам эти "идеи" не нужны! Что же касается рыскания иных западных "туристов" по подворотням, совершаемых ими всякого рода более чем сомнительных спекулятивных сделок, скупки и незаконного вывоза за границу ценностей, то подобная "деятельность" именуется в СССР не "культурным обменом", а совсем иначе. Соответствующую квалификацию этой деятельности можно найти в Уголовном кодексе РСФСР и кодексах других союзных республик.

Ну, а если говорить о настоящем туризме, о подлинном культурном обмене — милости просим! Приезжайте в СССР. Только без заданий по проведению направленных против советских людей идеологических диверсий. И без намерений поживиться за наш счет, покинуть нашу страну с незаконным "бутербродом" в чемодане…

На скамье подсудимых — тщедушный, небольшого роста человек: серое лицо, бегающий взгляд, большие квадратные очки.

— Лукьянов?

— Он. Мимо пройдешь — не заметишь. А ведь сколько натворил!

Мы — на открытом судебном процессе в Элисте, столице Калмыцкой АССР. Судят изменника Родины, убийцу, чьи руки в буквальном смысле слова по локоть в крови. Судят преступника, вокруг которого поднят шум на Западе, о котором вещают пресловутые закордонные "радиоголоса".

Да, необычен этот судебный процесс — необычна и преступная "карьера" Лукьянова. Мы чуть было не написали: карьера человека, который сидит сегодня на скамье подсудимых. Но нет, не может, не вправе именоваться этот выродок человеком! Еще в годы Великой Отечественной войны, будучи призван в Советскую Армию, предал он Родину, переметнулся на сторону врага — и именно в тот день и час была перечеркнута, кончилась его человеческая биография, и начал он жить страшной жизнью изменника, убийцы, кровавого палача. Сорок пять (сорок пять!) томов уголовного- дела потребовалось для того, чтобы документально, опираясь на свидетельства многочисленных участников и очевидцев событий военных лет, на архивные материалы, шаг за шагом, звено за звеном исследовать цепь совершенных им преступлений. И сейчас, когда председатель военного трибунала зачитывает приговор, лаконично излагающий главное, что собрано в этих 45 томах, — в зале то и дело слышатся гневные реплики, сдержанные рыдания женщин, чьих мужей и детей пытал, истязал, убивал этот тщедушный изверг с серым невыразительным лицом…

— Судебным следствием установлено: Лукьянов, проходя военную службу в рядах Советской Армии в составе 786-го стрелкового полка 155-й стрелковой дивизии, в ноябре 1941 года был пленен немецко-фашистскими войсками и помещен в лагерь для советских военнопленных. Осенью 1942 года Лукьянов изменил Родине, перешел на сторону врага и добровольно поступил в карательное формирование "Туркестанский легион". В начале 1943 года перешел на службу в созданное оккупантами карательное формирование "Калмыцкий кавалерийский корпус" немецко-фашистской армии, который предназначался для ведения вооруженной борьбы против партизанского движения, советских разведчиков, десантных групп и других патриотических сил, действовавших в тылу врага. В этом формировании Лукьянов разновременно занимал ответственные командные должности командира ряда дивизионов, а затем — с августа 1944 года — являлся военным представителем "корпуса" в так называемом "Калмыцком национальном комитете", созданном гитлеровцами из числа калмыков-белоэмигрантов, буржуазных националистов, изменников Родины при "Восточном министерстве" фашистской Германии…

Как же реагирует на происходящее он сам — бывший фашистский прихвостень Е.А.Лукьянов? Он явно нервничает: то что-то лихорадочно пишет в блокноте, то вдруг неожиданно бросает карандаш, чтобы протереть запотевшие стекла очков. Но, нервничая, старается не отступать от заранее избранной тактики: отрицать все, что ему инкриминирует суд. Убийства, расправы? Не знаю. Не помню. Выполнял приказы — не более. Слишком много лет прошло…. — Может быть, вы забыли и о том, что служили в карательном фашистском дивизионе? — Я многое забыл… Если и служил — то по принуждению. Не верите? Вызовите из Бельгии двух моих сыновей — пусть они подтвердят, что я не убийца, я добропорядочный гражданин, хороший семьянин…