Для американских разведывательных ведомств создание «Команды Б» было делом неожиданным и, видимо, не особенно приятным. Если верить авторитетным американским экспертам, это был первый случай, когда выводы американских разведслужб проверялись независимыми аналитиками, получившими полный доступ ко всем секретным документам и другим разведывательным данным.

«Команда Б» состояла из пяти человек — профессора Ричарда Пайпса (руководитель команды), профессора Вильяма Ван Клива, бывшего директора РУМО генерал-лейтенанта в отставке Дэниэла Грэхэма, доктора Томаса Вульфа (из «Рэнд Корпорэйшн») и генерала в отставке Джона Фогта. При «Команде Б» был также создан консультативный совет в составе Фоя Колера, Пола Нитце, Сеймура Вайса, Джастера Уэлча и Пола Вулфовица. В качестве экспертов команда привлекла Фрица Эрмарта, Ричарда Фостера, Джорджа Кигана, Шермана Кента, Эндрю Маршалла и Гордона Негуса.

Официальной задачей «Команды Б» было изучение данных, на основе которых были построены выводы и заключения так называемых «Национальных разведывательных оценок» («National Intelligence Estimates,» сокращенно NIEs) серии 11-3/8.

«Национальные разведывательные оценки» (НРО) являются основными аналитическими и прогнозными документами, разрабатываемыми американской разведкой для высшего руководства страны. Они разрабатываются, как правило, на регулярной основе и выражают единую точку зрения всего разведывательного сообщества по тому или иному вопросу. В частности, НРО серии 11-3/8 представляли собой ежегодный анализ и прогноз развития советской военной доктрины, военной стратегии и программ стратегических вооружений СССР.

Основные положения тех или иных НРО и приводимые в них конкретные цифры и данные разрабатываются и согласовываются на рабочих совещаниях представителей различных разведок — разведывательного управления министерства обороны (РУМО), разведок сухопутных войск, ВВС и ВМС, Госдепартамента, Национального агентства безопасности и других — под председательством представителя ЦРУ. Согласованные оценки затем поступают на утверждение в Национальный Совет по разведке, состоящий из высокопоставленных сотрудников разведывательных ведомств и ФБР.

Поставленная «Команде Б» президентом Фордом задача носила вполне конкретный характер. Ей поручалось установить, не являются ли стратегические цели СССР более амбициозными и тем самым более опасными для жизненных интересов США, чем они представляются составителям НРО. В случае, если «Команда Б» придет к выводу, что это действительно так, ей поручалось разобраться в причинах допущенной разведкой недооценки советской угрозы.

«Команда Б» после трехмесячной работы представила в декабре 1976 года свой доклад, положивший начало радикальному пересмотру американским руководством степени советской военной угрозы. Результатом такого пересмотра стал новый, несравненно более крутой виток в гонке вооружений между Востоком и Западом.

В своем докладе, базировавшемся на изучении НРО с 1962 по 1975 гг., «Команда Б» пришла к выводу, что разведывательное сообщество США систематически и резко занижало как масштабы и интенсивность советских военных приготовлений, так и решительность целей, во имя которых Советский Союз наращивал свою военную мощь.

В частности, «Команда Б» обвинила разведку в том, что та «просмотрела» нарастание советской военной угрозы, утверждая в своих НРО, что СССР не стремится к достижению стратегического паритета с США.

В докладе «Команды Б» отмечалось:

«В течение 1960-х годов прогнозы НРО в отношении развития советских МБР и БРПЛ постоянно недооценивали их количественный рост, многообразие программ, улучшение качественных характеристик и боевых возможностей стратегических ракетных войск, а также интенсивность и решительность советских усилий. В середине 1960-х годов, даже после вскрытого разведкой начала осуществления программ создания СС-11, СС-9 и строительства подводных лодок класса «Янки», НРО не прогнозировали возможности какого-либо особо масштабного или решительного наращивания стратегических ракетных сил наземного и морского базирования. Вытекавший из НРО вывод сводился, попросту говоря, к следующему: «Мы не считаем, что СССР стремится догнать США» в области этих межконтинентальных систем оружия. Советы изображались так, как если бы они вполне смирились со своим отставанием или были даже удовлетворены своим отставанием от США, а их цели не простирались далее создания минимальных, но достаточных сил сдерживания.

... Более поздние НРО, в начале 1970-х годов, принижали советские усилия по достижению демонстративного превосходства и созданию стратегических ракетных сил наземного и морского базирования в соответствии с критериями ведения реальной войны. Вместо этого подчеркивалось, что целями советских стратегических программ являются достижение «примерного паритета» и «равной безопасности».»[13]

Резкой критике подверглась и оценка разведкой бремени гонки вооружений на советскую экономику. Вплоть до 1975 года американское разведывательное сообщество считало, что доля советских военных расходов в ВНП не превышала 6-8 процентов в год, то есть была даже меньше, чем в США[14]. Так, США тратили на военные цели в 1962 году 9,2 процента от своего ВНП, в 1968 году — 9,3 процента, в 1969 году — 8,7 процента, в 1971 году — 7,7 процента.

Более того, по оценкам ЦРУ доля советских военных расходов в ВНП постоянно снижалась. Так, если в начале 50-х годов СССР тратил на военные цели 15 процентов своего ВНП, в 1960 году — 10 процентов, то в 1975 году уже всего 6 процентов[15].

Получая от разведки столь низкие цифры советских военных расходов, отмечала «Команда Б», американское руководство сохраняло ложное чувство уверенности, что существующий баланс сил в пользу США никогда не сможет быть серьезно нарушен.

Выводы, к которым пришла «Команда Б» в отношении масштабов и направленности советских военных усилий, радикально отличались от тех, которые содержались в НРО.

Вот некоторые из них:

«Команда Б» считает, что СССР стремится к эффективному стратегическому превосходству во всех сферах военной деятельности, включая ядерные силы. В силу исторических причин, а также в силу причин, присущих советской системе, советское руководство в необычайной степени полагается на насилие в качестве нормального инструмента политики как внутри страны, так и за ее границами.

... После некоторого расхождения во мнениях, проявлявшегося время от времени в 1960-х годах, советское руководство, похоже, пришло к выводу о том, что ядерную войну можно не только вести, но и выиграть. Размах и энергичность выполнения советских стратегических программ оставляют мало обоснованных сомнений, что советские лидеры в действительности преисполнены решимости достичь максимально возможного стратегического превосходства над Соединенными Штатами»[16].

«... Одним из главных последствий ключевого решения, принятого в какое-то время в 1960-х годах, является стремление к наращиванию всех компонентов вооруженных сил — стратегических, обычных, военно-морских — до уровня, при котором Советский Союз мог бы с уверенностью противостоять любой возможной враждебной коалиции (включая американо-китайский альянс) и распространить свою мощь на любой регион мира, где создается для этого благоприятная обстановка.

С этого же самого времени предпринимаются интенсивные усилия с целью создания превосходства в ядерных и обычных силах как для ведения межконтинентального конфликта, так и для конфликтов на театрах войны и в отдельных регионах (курсив авторов — В.Ш.).

Надеясь сокрушить «капиталистический» мир невоенными средствами, Советский Союз тем не менее ведет себя так, как если бы он считал третью мировую войну неизбежной (курсив авторов — В.Ш.). Советские темпы создания вооружений потрясают воображение; они безусловно превосходят все возможные потребности поддержания взаимного сдерживания (курсив авторов — В.Ш.).