«Он читал Анатоля Франса, подложив под голову благоухающий ароматом роз скептицизм. Он не заметил, что в этой подушке завелся кентавр».
«Темно-синие ивы, темно-синий мост, темно-синие лачуги, темно-синяя вода, темно-синие рыбаки, темно-синие тростники и мискант… И вот все это погрузилось на дно почти черной синевы, а тут вверх взмываете вы, три белых цапли…»
«Я сочувствую любому духу протеста в искусстве. Даже если он направлен против меня».
Эти три цитаты из написанного Акутагава Рюноскэ (1892–1927) взяты почти наугад — выбраны тем же образом, каким гадают по книге стихов. Но, вероятно, и этого довольно, чтобы понять, почему переводы именно его рассказов открыли в России новую эпоху — эпоху пристрастного и вдохновенного чтения современной японской прозы…