После такого я, уже ближе к концу пути, совершенно спокойно воспринял такую мелочь, как отсутствие Средиземного моря. Черное море никуда не делось, правда, называть его в эту эпоху правильнее было озером — подобно Каспию. Вот только размером оно было больше Каспийского и Черного морей двадцать первого века, вместе взятых.

Гигантский водоем простирался с юга на север аж до территории нынешней Белоруссии. В наши дни от большей его части осталась разве что река Днепр с притоками. Зато в эпоху, в которой мы застряли, то место реально могла перелететь разве что редкая птица. Очень-очень редкая.

Африканский континент слипался с Европой. Но сам оказался заметно меньше, чем в мое время — чуть ли не вдвое. Без мыса Доброй Надежды. И обрывавшийся южнее нынешних Габона и Конго.

Но главный географический сюрприз ждал меня в Атлантическом океане. Большой, примерно с Британию, остров примерно к западу от Пиренеев и Гибралтар. Туда-то мы и держали курс, если мои оценки траектории полета были верны.

— Ё-мое! — проговорил я, — так вот ты какой… остров на полуденном пути!

Конечно, строго говоря, путь не полуденный — остров располагался к юго-западу, а не ровно к югу от того места, откуда жители острова забрали свою «тарелку» с нами внутри. Но колдунье, о нем нас предостерегавшей, подобную географическую неточность можно было и простить. Куда ей за точностью гоняться. Без карт, компаса и даже школьного образования.

— Атлантида, — меж тем подала голос присутствовавшая на тот момент в рубке Валя, подойдя ко мне и заглядывая через плечо на экран с картой.

— Чего? — не понял я.

— Твой любимый «остров на полуденном пути» обычно называют Атлантидой, — медленно, с расстановкой отчеканила девушка.

А затем добавила несколько раздраженно:

— Блин! Я думала, ты и сам догадался. Расположен остров в Атлантическом океане. Столица называется Посейдонис. И как, по-твоему, он должен называться? Я понимаю, что ты Дуралекс, но не до такой же степени.

— Ну уж, простите, — не удержался от ерничества я, — привык, знаете ли, считать Атлантиду мифом. Как, собственно, большинство серьезных ученых. Да что там, даже древние греки относились к Атлантиде как к чему-то гипотетическому и легендарному. Ты бы еще кентавров с минотаврами надеялась в прошлом встретить.

— Ну, вот он, твой «миф», — хмыкнула Валя, — приближаемся к нему полным ходом. И надеюсь, что посадочная площадка окажется настоящей, а не мифической. А то костей не соберем.

И чем крыть такой довод? Факт-то был, что называется налицо.

Валя же не преминула закрепить в нашем товарищеском матче по интеллектуальному превосходству хоть небольшой, но успех.

— А насчет кентавров-минотавров, дорогой Дуралекс, — были ее слова, — скажу тебе так. Дыма без огня не бывает. Вот, скажем, встретили древние греки кочевников, которые с лошадей не слезают. И издали… ну или в сумерках, когда света не хватает, эти кочевники вполне могли показаться со своими лошадьми единым целым. Голова и руки человеческие, ноги и туловища лошадиные. Так же и с минотаврами. За них вполне могли принять каких-нибудь варваров — диких, косматых и могучих. А главное, в рогатых шлемах.

«Как и за Змея Горыныча — летательный аппарат с кучей пусковых установок для реактивных снарядов», — мысленно добавил к сказанному ею я, пожав плечами.

Что-то в Валиных рассуждениях действительно было. Правда, дело не только в искаженном зрительном восприятии — от недостатка света или по другой причине. Не стоило забывать и эффект «испорченного телефона», ибо предания, сказания и легенды передавались, как правило, устно.

В любом случае, спорить и здесь я не стал. Пусть считает себя умнее, если хочет.

Вот только… не все ли равно, кто умней, если оба мы — пленники.