Небольшая ферма Теда казалась серым мазком под самой вершиной. Туда не вело никакой дороги, и «остин» затрясся, взбираясь по зеленому склону, а у меня за спиной позвякивали и дребезжали инструменты и склянки с лекарствами. Мощеный двор и постройки с на редкость толстыми стенами насчитывали не одну сотню лет. Собственно говоря, никто, кроме такого бедняка, как Тед, и думать не стал бы о том, чтобы поселиться в столь глухом и труднодоступном месте. Однако арендная плата была невелика, а платить больше ему было не из чего.

Когда я подъехал, Тед как раз выходил из коровника. Высокий, худой, примерно моих лет, отец двоих детей — мальчика и девочки, — которые каждый день спускались с холма и проходили две мили до школы. Он озабоченно хмурился, но все-таки улыбнулся мне.

— Машина что надо, мистер Хэрриот! — Он с преувеличенной почтительностью потер рукавом сверкающий капот. Но на этом (что было типичным для него) все приветствия и закончились.

Я последовал за Тедом в небольшой коровник и сразу понял, почему ему было не до шуток. Улыбка мгновенно исчезла и с моих губ, едва я взглянул на красивую молодую корову, которая тужилась постанывая. При каждой потуге из влагалища выглядывала угрожающе крупная мордочка.

Такое зрелище приведет в трепет любого ветеринара. Ведь дело было не в неправильном положении плода, а просто слишком большой теленок не находил выхода наружу.

— Я пробовал, — сказал Тед, когда я, раздевшись, погрузил руки по плечи в ведро с горячей водой. — Только ног так и не нащупал. До копытец там миля, не меньше. Вот вы как-то сказали, что голову надо назад запихнуть, чтобы до ног добраться. Я пробовал, только Гвоздичка посильнее меня.

Я кивнул. Хотя фермер был очень худ, в его руках чувствовалась жилистая сила. Но что он мог сделать?

— Никакому человеку, Тед, не справиться с таким могучим животным.

— И я все время думаю, жив ли теленок. Его же там давит уже не знаю сколько времени.

Это тревожило и меня. Я намылил руку и ввел ее вдоль массивной головы, но только коснулся плеча, как Гвоздичка поднатужилась, и несколько мучительных секунд мою руку сжимало как в тисках.

— Бесполезно! — еле выговорил я. — Там и дюйма свободного пространства нет; Попытаюсь вдвинуть голову.

Я прижал ладонь к мордочке и надавил, усилив нажим, когда голова подалась на несколько дюймов. Этим мои успехи и исчерпались. Новые потуги — и я оказался в исходной позиции.

Я вымыл обе руки до плеча.

— Бессмысленно, Тед. Теленок не сдвинется, пока мы не повернем ноги, а до них не добраться. Она крепкая, сильная корова, и нам с ней не справиться.

— Черт! — Тед растерянно уставился на меня. — Что же нам делать? Кесарево сечение? Так ведь это же какая работенка!

— Может, и обойдемся, — ответил я. — У меня есть в запасе еще кое-что.

Я поспешил к машине и через пару минут вернулся со шприцем и раствором для местной анестезии.

— Беритесь за хвост, Тед, — скомандовал я. — И двигайте им вверх-вниз, точно воду качаете. Вот так. — Я нащупал эпидуральное пространство между позвонками, ввел десять кубиков раствора и приготовился ждать.

Впрочем, ждать пришлось недолго. Уже через минуту Гвоздичка расслабилась, точно все трудности остались позади.

— Глядите-ка! — воскликнул Тед, кивая на нее. — Перестала тужиться.

— И хотела бы, да не может, — объяснил я. — У нее анестезирован спинной мозг, и она ничего не чувствует. И даже знать не знает, что у нее там происходит.

— Значит, раз она теперь сдавить нам руки не может, мы запихнем голову обратно?

— Вот именно. — Я еще раз намылился, нажал на широкую мордочку и… Какое блаженство ощутить, что голова, шея — весь теленок отодвигаются внутрь без малейших помех. Теперь места оказалось достаточно, чтобы ввести петлю, зацепить одну ногу, затем другую… И вот уже наружу высунулись два раздвоенных копытца. Я ухватил их обеими руками, потянул, мордочка теленка выглянула наружу, и к величайшему своему облегчению я заметил, что ноздри подергиваются. Я засмеялся:

— Тед! Теленок жив!

— Слава Богу! — Тед перевел дух. — Теперь, значит, и за дело можно взяться?

— Да, но тут есть одна трудность. Тужиться она не в состоянии, и мы должны все сделать сами.

Проход все равно оставался тесным, и мы бились добрые полчаса. Осторожно тянули за ноги и за голову, то и дело прибегая к смазыванию. Скоро с нас уже градом катил пот, но Гвоздичке и горя было мало: она безмятежно брала сено из кормушки, как будто только это ее и интересовало. До последней минуты я терзался страхом, что таз теленка окажется слишком широким. Но вот еще одно усилие — малыш появился на свет, и я успел подхватить скользкое тельце.

Тед заглянул под заднюю ногу.

— Бычок! Ну да и так ясно было, уж очень крупный оказался! — Он весело улыбнулся. — Вообще-то я телочек предпочитаю, только за этого можно будет хорошую цену взять как за производителя. Родословная у него прямо отличная с обеих сторон.

Он принялся растирать соломой ребра и голову. Теленок в ответ задрал мордочку и фыркнул. Гвоздичка мигом обернулась и испустила негромкое радостное мычание — с удивлением, как показалось мне. Она ведь ничего не знала о наших маневрах и явно не могла взять в толк, откуда появился этот восхитительный малыш. Мы подтащили его к ее морде, и она принялась усердно вылизывать мохнатую шерстку.

Я улыбнулся. Такие минуты, мне не приедаются — минуты, вознаграждающие ветеринара за все трудности и невзгоды.

— Приятно смотреть на них, Тед. Вот бы все отелы так кончались!

— Черт, мистер Хэрриот, вы верно говорите. И уж не знаю, как вас благодарить. Я же думал, задохлика получу на этот раз, не иначе. — И он дружески хлопнул меня по спине, когда я снова нагнулся к ведру.

Вымыв руки, я обвел взглядом стойла с ухоженными коровами. За несколько месяцев Тед полностью обновил коровник — срубил старые деревянные перегородки и заменил их металлическими трубами, оштукатурил стены, выкопал булыжник и залил пол бетоном. Все это он сделал сам и один.

Тед проследил за моим взглядом.

— Ну как вам тут у меня теперь?

— Вы просто чудеса сотворили, Тед. И молочную построили отличную.

— Мне бы министерскую лицензию получить, вот что! — Он потер ладонью подбородок. — Только не все тут нормам точно отвечает. Расстояние между задней стенкой и стоком поуже положенного. И тут ничего не сделаешь. Ну и еще кое-что в таком роде. Но если министерство выдаст мне лицензию, так я с каждого галлона молока буду на четыре пенса больше получать, а это, знаете ли, разница!

Он засмеялся, будто прочитав мои мысли.

— Может, по-вашему, четыре пенса и не Бог весть что, так ведь нам-то денег много не требуется. По вечерам мы никуда не ездим — играем в картишки, лото или домино с ребятками, и других развлечений нам не надо. А коров этих нужно доить, кормить и чистить дважды в день триста шестьдесят пять дней в году, ну я к месту и привязан. — Он снова засмеялся. — Не помню даже, когда я в последний раз в Дарроуби заглядывал. Нет, нам много денег не требуется, да только сейчас я еле-еле на плаву держусь. А, ладно! После четверга все ясно станет. У них в четверг заседание по лицензиям.

Я промолчал. Не мог же я сказать ему, что на этом заседании именно мне поручено представить конфиденциальное заключение для Молочной комиссии о нем и его ферме. И все зависит от того, сумею ли я убедить их. Будет ли Тед получать лишние четыре пенса за галлон, зависит от меня! Мне стало страшно. Если ему откажут в лицензии, долго ли еще он сумеет продолжать свою борьбу за успешное ведение хозяйства на этом обдуваемом всеми ветрами склоне, где трава так скудна?

Я собрал свое имущество, и мы вышли из коровника. Вдыхая холодный чистый воздух, я смотрел, как тени облаков скользят по зеленым горбам холмов и по нескольким акрам, заключающим весь мир Теда — обнесенный стенками островок среди волн вереска, грозящих вот-вот захлестнуть и поглотить его. Эти акры необходимо было холить и лелеять, чтобы они не вернулись в дикое состояние, а стенки, покосившиеся и осевшие за века, постоянно теряли камни — еще работа, которую должен был выполнять один человек. Мне вспомнилось, как Тед однажды сказал, что нет удовольствия больше, чем проснуться ночью, сообразить, что вставать еще рано, перевернуться на другой бок и уснуть.