Высокий парень лет двадцати, смуглый, черноволосый, лицо немного грубоватое. А ещё эти чужие нечеловеческие глаза! Я уже не уверенна, что это у него линзы. Я разглядывала его очень внимательно, нисколько не смущаясь. Пыталась понять, что же он из себя представляет и чего мне следует от него ждать, какой гадости. Страх уступил место любопытству.

И вот тут-то случилась совершенно невероятная штука! Чем больше я на него смотрела, тем всё более странным он мне казался. Он менялся! Менялся прямо у меня на глазах!

Нет, он не превратился в маленького зелёного человечка, не превратился в какое-то сказочное животное, он остался человеком. Но совсем другим человеком. Он стал потрясающим красавцем. Таких красивых мужчин в природе просто не существует! Люди добрые, на каких грядках растут такие цветы! Как будто кто-то взял кисточку и краски и нарисовал ему совершенно другое лицо, очень похожее на прежнее, но совершенно другое. Совершенно! И тут-то я ему наконец-то поверила. Не поверить было нельзя — факты, как говорится, на лицо, а точнее — на лице.

— Кофе будешь? — спросила я, чтобы скрыть свою растерянность.

— Буду.

Стало быть, инопланетяне любят кофе. Странно это всё.

Кофе я варила слишком старательно и сосредоточенно, стараясь не смотреть в его сторону — а ну, как он сейчас превратился в какого — нибудь монстра. Вот посмотрю, а там — чудовище! Тут — то меня кондрашка и хватит.

— А как тебя звать? — Наконец-то догадалась спросить я.

— Соф. Приблизительно так звучит мо имя на твоем языке.

Странное имя, хотя бывают и похуже. И как только люди не называют своих детей! Совсем не думают о том, как бедным детишкам потом жить с такими именами.

— Надо было бы тебя переименовать.

— Зачем?

— Чтобы было привычнее и нормально звучало.

— И так нормально звучит.

Нормально звучит, видите ли, «Сонька — золотая ручка», какая — то.

— Для тебя.

— Ты тоже быстро привыкнешь.

Он улыбнулся. Он очень красиво улыбнулся. Я заметила, что немногие люди умеют красиво улыбаться.

— Слушай, а как ты это делаешь со своим лицом? Я тоже так хочу!

— Это просто. Понимаешь, я просто не хочу привлекать к себе внимания. Я ведь знаю, что по земным меркам я очень красив.

Я поперхнулась.

— От скромности ты не умрёшь. А не по земным?

— Но это ведь, правда! У нас внешность особой роли не играет — это не существенно. А вот у вас всё по-другому.

— Это точно. Слушай, но ты мне так и не ответил, а я так смогу?

— Так могут все, просто не все это знают.

— А глаза ты, почему не изменил?

— Чем тебе не нравятся мои глаза?

Мне это становилось всё интереснее и интереснее, но тут явились мои родители с аудиторской проверкой. И на этот раз им повезло — они наконец-то смогут подловить меня. У меня в квартире посторонний мужик! Да еще и какой красавец! Сегодня Акела не промахнется. Сегодня они, наконец — то, подтвердятся самые нехорошие их подозрения, а я, раз и навсегда выйду из доверия.

— Слушай, это мои родители. Скорее всего, они устроят мне разнос по поводу твоего присутствия у меня дома в такое позднее время. Ты молчи и ничего не говори, говорить буду я…

— Не объясняй, я все знаю.

— Ну, вот и ладушки.

Я пошла навстречу грозе, на ходу придумывая оправдания. Нет ничего хуже, чем оправдываться, когда ты ни в чем не виноват. Как же они достали меня своей опекой! Я все еще девственница, а они, похоже, уже записали меня в шлюхи. Могли бы быть более высокого мнения о своей родной дочери. Отец вошел в квартиру с видом победителя.

— Чем занимаешься?

— В пупке ковыряюсь. Пап, но чем я могу заниматься в это время, я ведь правильная девочка.

— Кто у тебя?

— Конь в пальто! — разозлилась я.

— Не груби отцу!

Отцу не груби, а дочери грубить, значит, можно?

К моему удивлению в кухне не оказалось ни коня в пальто, ни Софа! Коня без пальто тоже нигде не было. Очень деликатный парень! Но куда он подевался? Отец, как хорошо натренированная ищейка, обнюхал всю квартиру, но так никого и ничего не нашел. Седьмой этаж. Не улетел же он на самом деле. Может быть, именно так и выглядит настоящий Карлсон?

— А почему на столе две чашки кофе? — спросил отец немного разочаровано.

— Ой, папа, как вы меня достали! Просто налила по рассеянности и теперь пью из двух чашек.

— Ты слишком много пьешь кофе. Это вредно.

— Па, а жить вообще вредно, но не повесится же мне.

— Не умничай!

Отец уселся за стол и стал пить кофе. А я ломала голову над тем, куда же исчез мой гость. Ведь не испарился же он, не сдуло же его сквозняком?

— …я договорился, тебя возьмут на работу секретарем-референтом.

— Наблюдателем-Координатором — ляпнула я, ни с того ни с сего.

— Кем? — удивился папа.

— Да это я так, о своем, о детском.

— Так ты согласна?

— На секретаря-референта?

— Нет, — съязвил папа — на премьер-министра.

— Нет, я не согласна! Не хочу быть премьер — министром! Не буду!

Отец весь побагровел. Я его уже достала не меньше чем он меня. Да и чувством юмора у него в такие моменты совсем туго. Не надо с ним сейчас шутить — добром это не кончится.

Я люблю своих родителей, но проблему отцов и детей пока еще никто не отменял. Мы совершенно не понимаем, друг друга, как будто говорим на разных языках.

— Ты прекратишь, над нами издевается?! Я договорился о твоей работе и ни спасибо, ни, пожалуйста. А ты знаешь как сейчас трудно с работой?

— Папа. Позволь мне самой решать мои проблемы. Все, разговор на эту тему окончен!

— Интересно, а чем ты собираешься заниматься? И как жить дальше?

— Тем же, что и все остальные — торговать на базаре.

Папуля мой просто вышел из берегов. Буря в стакане воды! Но я уже давно привыкла к этому. Характер у меня тот ещё — тихая сволочь, как называет меня моя мама в минуты праведного гнева. Не повезло моим родителям со мной. Ой, как не повезло! Иногда я сама себя ненавижу за это упрямство, но ничего с собой поделать не могу.

— Идиотка! Баба базарная! — крикнул отец напоследок и громко хлопнул дверью.

А в кухне меня уже ждал Соф! Как будто он никуда и не исчезал! Я в очередной раз подумала, что схожу с ума. Но он сидел, а том же самом месте, где только что был мой отец и улыбался мне своими жёлтыми кошачьими глазами. Просто привидение какое-то!

— Ты настоящий? — Спросила я.

— И что я должен сделать, чтобы тебя в этом убедить?

В голове у меня сразу возникла картина: этот желтоглазый красавец подходит ко мне и нежно целует. Я мотнула головой и прогнала эту наглую мысль, которая…

Тут же материализовалась. Голова у меня пошла кругом, и ноги подкосились.

— Ты зачем это сделал?

— Но ведь ты же этого хотела!

— А ты откуда знаешь, чего я хотела?

— Как откуда?

— Я ничего не говорила.

— Зачем нужно что-то говорить, если можно просто слушать мысли и не напрягаться попусту.

Твою мать! Только этого мне не хватало! У меня бывают такие мысли, что уж лучше бы их никто никогда не слышал! Вот свалился на мою голову!

— Почему ты не хочешь, чтобы я тебя слышал?

— Потому, что это слишком личное, и ты не имеешь права делать это, без моего ведома! — Разозлилась я — Это просто свинство!

— Хорошо, — Покорно согласился он — я не буду этого делать, если ты этого не хочешь. Хотя, мне трудно тебя понять.

Видимо за день во мне скопилось столько раздражения, что если не открыть клапан и не выпустить его наружу, то это раздражение разнесёт на куски и меня и всё вокруг. Я схватила чашку и швырнула в него. Он даже не шевельнулся. Просто чашка до него не долетела. Она наткнулась на какую-то невидимую преграду и медленно сползла на пол.

— Да откуда ты свалился на мою голову — заорала я в бешенстве — Чего тебе от меня надо?

Наверное, нервы у меня гораздо слабее, чем я думала. Оказывается, для полноценной истерики мне надо не так уж и много: родительские нравоучения, дурная жара и какой-то шизофреник, который нагло читает мои мысли без моего на то разрешения. Всего-то ничего!