Егор отчаянно забился в луже, пытаясь выбраться - совсем как те скользкие твари, которых он храбро топтал по дороге. И тут что-то мягко обхватило его за шею и с силой вырвало из воды. Он панически заверещал, отбиваясь, но его уже затянули в расщелину. Ловкое и проворное существо тяжело навалилось сверху, затыкая рот и не давая дышать.

– Тихо ты! - прошептал вдруг в самое ухо Катин голос. - Не трепыхайся, а то учует!

Егор испуганно затаил дыхание, слушая, как снаружи катится с деревянным стуком нечто дребезжащее, расхлябанное, сипло повизгивающее, словно несмазанная телега, груженная дровами. У самой расщелины стук оборвался. Егора обдало жаром, мучительно захотелось вскочить, заорать во все горло, убежать прочь от этой твари, с этого болота, с этой планеты - домой!

Что-то вдруг громко щелкнуло совсем рядом, а затем «телега», громыхая дровами, покатилась дальше.

– Фу, ушел, - Катя отвалилась к стене расщелины, давая Егору возможность глотнуть воздуха. Несколько мгновений он беззвучно открывал и закрывал рот, прежде чем сумел едва слышно просипеть:

– Это кто?

– Богомол, кто еще… - Катя досадливо перекинула за спину мокрую распустившуюся косу.

– А почему в косынке?

– Да поздно я его заметила! Целый клок волос вырвал! Хорошо, что не вместе с головой… - она отпихнула Егора и, подобравшись к краю расщелины, осторожно выглянула наружу. - Тупая скотина, но как пристанет - не отвяжешься! Идем скорее, пока его нет!

– Куда идти-то? - Егор с трудом сел, брезгливо отряхивая с себя давленую многоногую мелочь. - Дорога к лагерю отрезана.

Катя обернулась и внимательно на него посмотрела.

– Я в лагерь и не собираюсь.

– А куда? - Егор растерянно ворочался в жиже, натекшей с комбинезона.

– На заправку, - сказала Катя. - К своим…

Покидая станцию «Мир», красный командир Яшка Косенков предусмотрел решительно все, кроме невесомости. Едва паровозы мягко отстыковались от шлюзовых люков, станцию огласили истошные вопли красноармейцев. Нелепо дрыгая руками и ногами, они самозабвенно предались броуновскому движению, в которое были вовлечены также несколько ящиков с патронами, пулемет, винтовки, игральные карты, пахучие сгустки явно пищевого происхождения и прочая неподдающаяся учету мелочь.

– Падаем, братцы! - истерически визжал кто-то.

– Маманя! Так твою и растак!

– Иже еси на небеси, да святится имя твое, да придет царствие твое…

– Спокойствие, господа! - кричал Джеймс, больше всего боявшийся, что красноармейцы в панике откроют пальбу. - Это есть нормальный режим полета!

– Это есть наш последний и решительный бой! - нестройно подхватили красноармейцы.

– Прощайте, товарищи! - басил командир отделения Прокопенко, сплевывая желудочный сок. - Погибаем за революцию!

– Да погодите вы погибать! - нетерпеливо ворчал Джеймс, с трудом уворачиваясь от Миколки, нарезающего стремительные диагонали в обнимку с пулеметом. - Хватайтесь за что-нибудь и держитесь! Да не за маузер хватайтесь, мистер Прокопенко! Зачем вы такой болван?!

Красноармейцы принялись хвататься друг за друга, сплетаясь в прощальном объятии, и наконец слиплись в большой шевелящийся ком, который Джеймсу удалось отбуксировать к люку и мало-помалу впихнуть в тесный отсек модуля «Природа». Только Миколка с пулеметом одиноко летал от стены к стене в узком проходе между ящиками, которые, к счастью, были закреплены. Джеймс храбро бросился ему наперерез и мощным толчком скорректировал Миколкину траекторию так, что тот влетел прямо в люк и застрял в толще красноармейцев.

– Неплохой клапштос! - похвалил себя Джеймс. - Все в порядке, господа! - крикнул он в люк. - Невесомость требует немножко привыкнуть! Сила тяжести вернется, когда паровозы пристыкуются взад!

– Самого бы тебя в зад, контра! - хором простонал модуль «Природа».

Джеймс пожелал бойцам скорейшего выздоровления и принялся за уборку. К счастью, бортовой пылесос не постигла общая судьба всей аппаратуры станции, и скоро в проходе между ящиками можно было двигаться без опасения вляпаться в неаппетитные комья или случайно проглотить пуговицу.

Когда уборка подходила к концу, из люка «Природы» высунулась перепачканная голова и хмуро попросила:

– Слышь, Купер! Давай-ка сюда свою трубу. Тут тоже прибраться надо, а то командира во все дыры несет…

Несколько часов спустя новый экипаж станции «Мир» понемногу угомонился и заснул, пришвартованный стараниями Джеймса Купера к скобам, поручням и другим надежным причальным приспособлениям. Никто из красноармейцев и не заметил, что во время уборки исчезло все их оружие, включая Миколкин пулемет, и даже деревянная кобура командира отделения Прокопенко была пуста.

Слушая, как всхлипывают во сне измученные бойцы, Купер бесшумно покинул модуль «Природа» и заботливо прикрыл за собой люк.

Дальнейшие его действия немало удивили бы Якова Филимоновича Косенкова, если бы тот вдруг вернулся на станцию в это тяжелое для Красной Армии время. Но Косенков был далеко и не мог видеть, как вальяжный неповоротливый американец вдруг с поразительной ловкостью принялся ворочать ящики и в несколько минут расчистил проход к умолкнувшей еще на земной орбите бортовой радиостанции. Пальцы космонавта торопливо пробежались по клавишам, шкалы и лампочки на панели ожили, из динамика послышались космические шорохи. Джеймс поднес к губам микрофон и, еще раз оглянувшись на люк, негромко произнес:

– May day! May day! Всем, кто меня слышит…

– Ты с ума сошла! - возмущался Егор, едва поспевая за Катей, ловко прыгающей с камня на камень. - Зачем тебе белые понадобились? Ты же на Красный Гигант хотела, к отцу!

– И по-прежнему хочу! - Катя отшвырнула носком ботинка зубастую личинку сколопендры. - Но попасть на планету - это еще полдела. Мне спасти его надо! Некого же надеяться? От тебя-то, как я посмотрю, помощи мало.

– Я тебе уже говорил - поздно его спасать! - Егор вздохнул. Ну как ей объяснить?

Катя поняла его вздох по-своему.

– Вот-вот, - сказала она. - Все отговорки ищешь, а дело-то проще простого! Захватить оружие, прилететь на планету - и освободить! Кто это может сделать, если не белые?