– Где они набрали этого старья? - удивлялся Мустафа, разглядывая серпасто-молоткастую маркировку ящиков.

– Сказали же тебе - Ленин прислал! - устало вздохнул Егор.

– Эта амуниция выглядит так, будто только что с завода, - заметил Джеймс.

– Ерунда! - возразил Мустафа. - Нет таких_ заводов, я точно знаю!

– Що ж вы за народ такий! - укоризненно покачал головой Тищенко. - Шепоткують и шепоткують Промеж сэбэ - так бы с нагана и вдарыв! А ну, отойдь от ящикив! - он приблизился к люку. - Катю! Та нэси вже кулеш! Обидать пора, бо скоро Яшка вернэтся!

– Иду, иду! - послышался звонкий девичий голос. В отверстии люка появился обмотанный рушником чугунок. - Возьмите, а то уроню!

– Я тоби уроню! - Тищенко подхватил чугунок. - Сорока! Хлиба давай!

– Сейчас, сейчас! - из шлюзовой камеры ловко выпорхнула тоненькая девушка с пшеничной косой, уложенной вокруг головы, и принялась хлопотать, едва стрельнув изумрудами глаз в космонавтов.

Она быстро застелила ящик чистой тряпицей, бегая к люку и обратно, уставила его глиняными мисками и кружками, принесла каравай хлеба странного зеленоватого оттенка.

Красноармейцы, потирая руки, расселись вокруг стола, потянули из-за обмоток разнокалиберные ложки.

– Ну, сидайтэ и вы, - позвал космонавтов Тищенко. - Поснидаем.

Егор, опасливо принюхиваясь, подошел ближе и заглянул в пускающий пары чугунок.

– А что это?

– Фрикандо! - ухмыльнулся Микола, подставляя миску под Катин половник. - Небось не отравишься!

– Обычная похлебка, - сказала Катя, наполняя миску густой маслянистой жидкостью фиолетового цвета с кусками бледно-голубого желе. - Да вы садитесь, садитесь… Ой! - спохватилась она. - У вас же ложек нет! Сейчас я сбегаю!

– Не стоит, - Егор отодвинулся от стола. - Я этого есть не буду.

– А я, пожалуй, попробую! - Джеймс с интересом разглядывал содержимое миски.

– Я тоже, - сказал Мустафа, подсев к ящику. - Нас на тренировках и не такое есть заставляли…

Он взял принесенную Катей ложку и решительно зачерпнул густого варева. Джеймс последовал его примеру. Егор не без зависти смотрел на дружно чавкающую компанию.

– Ну как? - спросил он Джеймса.

– М-м! Бесподобно! - неразборчиво пробулькал тот, не поднимая головы от миски.

– Может быть, вам все-таки налить? - Катя улыбнулась. - А то не достанется!

– Из чего это приготовлено? - Егор еще боролся с сомнениями.

– Из мокрошерстки, - объяснил Микола, вылизывая миску. - На гнилой глаз ловим…

Ложка Джеймса со стуком упала на пол.

– С-спасибо, - выдавил он, бледнея. - Для меня, пожалуй, достаточно.

– И хорошо берет? - спросил Мустафа, продолжая хлебать.

– Когда как, - со знанием дела продолжал Микола. - По первому солнцу только успевай таскать. А второе взошло - и шабаш! На дно ложится.

– А где это два солнца? - Мустафа перестал есть и внимательно посмотрел на Миколу.

– Зараз сами побачите! - Тищенко спрятал ложку за голенище и вынул кисет. - Два солнца - то ще нэ диво! А вот як доберемось до Червонного Гиганту, тут у вас очи-то и повылазять! - он с удовольствием закурил.

– До какого еще Червонного Гиганту?! - возмутился Егор. - Никуда мы не доберемся! Нас на Земле ждут!

Он вдруг почувствовал на себе взгляд Кати. Девушка стояла возле люка, нервно теребя перекинутое через плечо полотенце. В глазах ее читалась тревога и затаенная боль. Она словно хотела и боялась сказать ему что-то.

– Нихто вас не ждэ! - отрезал Тищенко. - Яшка казав, що вы сюды тайком прибули и ни одна собака про то нэ видае! А потому вышла про вас резолюция: разом со станцией забрать у полнэ наше распорядженне!

– То есть как?! - Джеймс изумленно уставился на Тищенко.

– Чья это резолюция? - спросил майор Каримов.

– Известно чья, - разулыбался Тищенко. - Товарища Ленина!

– Звезды, называется… - Егор сердито отвернулся от иллюминатора и снова улегся на кипу шинелей, остро пахнущих суконно-валяльной химией.

Вот уже третьи сутки по часам Егора картина за иллюминатором напоминала штрих-код на банке кофе - черные и белые полосы, слегка окрашенные допплеровским эффектом. Других признаков полета, вроде вибрации или шума двигателей, не наблюдалось.

– Дурят нашего брата, ох дурят!

Лежать было неудобно. Спускаемый аппарат «Союза-ТМ», и без того тесный, был доверху набит новеньким обмундированием, так что незаполненным оставалось лишь крохотное пространство между иллюминатором и люком. Люк был закрыт.

Егор с остервенением бухнул в него ногой.

– Невесомость включите, сволочи! Все бока отлежал!

Ответа он не ждал. «Союз» был превращен в карцер, куда Егора посадили, чтоб не бунтовал. Перед стартом он устроил потасовку с красноармейцами, требуя немедленно прекратить этот цирк и вернуть деньги. Побили не сильно, синяк под глазом почти зажил, но версия о театральном представлении дала в его сознании заметную трещину.

Неужели, правда, летим? Куда? Зачем? Бред какой-то…

Люк с шипением распахнулся, и в отверстии появилась голова Кати.

– Ну что, арестант, все бузишь? - улыбнулась она.

– А чего еще делать? - вздохнул Егор. - Ободрали, как липку, а вместо космического полета подсунули какое-то кидалово… Ты бы на моем месте не бузила?

– Да… - Катя задумалась, вспоминая. - Я на твоем месте еще и кусалась. Ко мне вообще недели две подойти боялись! Но потом, знаешь, как-то привыкла…

– Били? - спросил Егор.

– С ума сошел?! - Катя резко выпрямилась, чуть не ударившись о кромку люка. - Я - дочь дворянина!

– Да им по барабану… - Егор потрогал желвак под глазом. - У меня, может, дедушка - секретарь райкома был! А мне вломили, как простому буржую…

– Странные понятия… - Катя поджала губы. - Да если бы меня хоть пальцем кто-нибудь тронул, папа бы им показал!

– А папа у тебя что, Дзержинский?

– Какой Дзержинский?

– Ну, Калинин там, Молотов, Каганович… Я уже ничему не удивлюсь!

– Вообще-то он доктор… - сказала Катя.

– Ах, ну да! Как же я сразу не догадался! - Егор отпихнул связку сапог, постоянно сползавшую с шинельной кучи. - Большевики ужасно боятся докторов!

– Дурак! - обиделась Катя. - Могу вообще ничего не рассказывать!

Она скрылась за кромкой люка.