Тодхантер рассмеялся.

— Мы просто включили свет, сэр. Процесс действительно автоматизирован, но сначала надо все подготовить. И прежде всего — позаботиться о том, чтобы колонисты оставались в анабиозе. Вообще-то, каждый саркофаг может управляться отдельно от остальных, но подстраховаться.

Доктор замолчал и погрузился в изучение пространной инструкции, которая висела на переборке. Наконец он удовлетворенно хмыкнул, и подошел к панели управления и нажал несколько кнопок. Маленький монитор осветился, по синеватому полю побежали колонки цифр, потом пол мягко завибрировал, из глубины раздалось басовитое гудение — это заработали обогревающие элементы. Снег начал таять. Мельчайшие капли водяной взвеси поплыли в воздухе, оседая на щитках шлемов. Это продолжалось недолго. Система вентиляции всосала туман, и воздух снова стал прозрачным.

— Пока все в порядке, — бодро сообщил Тодхантер, протирая щиток. — Вы заметили, насколько сложнее здесь система? В тех отсеках, где лежат колонисты, саркофаги связаны единой системой, их не удастся поднимать по одному. А здесь каждый саркофаг — автономное устройство. Он даже питается отдельно.

Действительно, у изголовья каждого из саркофагов, в котором лежали члены экипажа, возвышалась массивная тумба, густо опутанная кабелями и трубками.

— Так приступайте, доктор! — прошептала Соня.

— В таких делах поспешность неуместна, коммандер. Я уверен, термостатический контроль здесь автоматизирован… да, вот и датчики… Так что, пока температура в отсеке не поднимется, нам придется подождать. Потом система сама запустит разогрев.

Внезапно в тумбе гнусаво загудел какой-то компрессор. Из невидимых отверстий начали вытекать клубы газа — настолько плотных, что он казался жидким. Несколько секунд — и тело капитана утонуло в нем, исчезло полностью. Затем, так же неожиданно, газ рассеялся. Саркофаг стал заполняться прозрачной жидкостью янтарного цвета. В ее толще побежали мелкие волны — это завибрировала пневматическая подушка, на которой лежал капитан. Этот массаж должен был разогнать кровь, разбудить клетки… Жидкость постепенно мутнела. Когда она стала напоминать по цвету крепкий чай, невидимые отверстия снова открылись, жидкость стекла — и тут же саркофаг начал заполняться заново. Так повторялось несколько раз.

Наконец жидкость ушла.

Прозрачная крышка медленно открылась. Капитан Митчелл зевнул, потянулся…. Потом, не открывая глаз, проговорил приятным баритоном:

— Чего только не приснится… — он безмятежно улыбнулся. — Забавно… Будто меня зовут, зовут, а я никак не проснусь. И знаю, что проспал уже лет триста…

Он снова широко зевнул, открыл глаза… и негромко охнул. Некоторое время он изумленно взирал на фигуры в скафандрах, которые возвышались над ним, и наконец выдавил:

— Черт подери… Кто вы такие?

Граймс отстегнул защелку своего шлема, повернул его на четверть оборота и снял. Холодный свежий воздух, наполненный незнакомыми острыми запахами, заставил его чихнуть.

— Gesundheit10, — сказал Митчелл, садясь на своем ложе.

— Спасибо, капитан. Прежде всего, прошу прощения, что мы оказались у вас на борту без приглашения. Надеюсь, Вы не будете возражать, если мы подышим вашим воздухом? Терпеть не могу разговаривать через мембрану скафандра — особенно если этого можно не делать.

— Дышите на здоровье, — Митчелл спустил ноги и снова огляделся. Вид у него по-прежнему был скорее растерянным, чем агрессивным. — Но, черт возьми… Все-таки… Кто вы такие?

— Меня зовут Джон Граймс…. Простите, коммодор Джон Граймс, Военно-Космический Флот Конфедерации Миров Приграничья. Все остальные — мои офицеры. Леди — Соня Веррилл, коммандер разведотдела Федеративной Исследовательской и Контрольной Службы…

— Приграничье?! Федерация?!

Капитан замотал головой, потом беспомощно посмотрел на остальные саркофаги, где спали его подчиненные.

— Наверное, это сон. И довольно скверный.

— Сожалею, капитан, — произнесла Соня. — Это не сон. Вы действительно спали почти триста лет. А Ваш корабль дрейфует в пространстве.

Митчелл грустно усмехнулся.

— А тем временем какой-нибудь великий гений от инженерии додумался, как можно перемещаться в космосе со скоростью света. Если не ошибаюсь, нас занесло на самый край Галактики… — он пожал плечами. — Ладно. Наконец-то мы куда-то добрались. Сейчас я разбужу своих офицеров, а потом начнем размораживать колонистов.

По его мужественному лицу внезапно пробежала тень.

— А что с вахтенным экипажем? Где капитан Кэррадайн? А фон Шпидель? Клери?

— Кэррадайна больше нет, — мягко проговорил Граймс. Вопроса не последовало, и он продолжал: — Из его экипажа в живых никого не осталось. Они погибли — все до единого. Но капитан Кэррадайн просил, чтобы о нем не забывали.

— Вы что, издеваетесь, коммодор… как Вас там? Откуда Вы знаете, что это был Кэррадайн? И как он мог попросить Вас что-то мне передать? Вы что, при этом присутствовали?

— Увы, нет. Это случилось больше ста лет назад, капитан. Но он оставил письмо. Перед смертью Кэррадайн, как и полагается вахтенному капитану, составил подробный отчет обо всем случившемся…

— Как он умер?

— Застрелился, — серьезно сказал Граймс.

— Застрелился?! Так что здесь стряслось, черт побери?

— Он этого не знал. И я не знаю, откровенно говоря. Надеюсь, Вы поможете нам во всем этом разобраться.

— «Поможете»? Простите, коммодор, но я чего-то не понимаю. Сначала вы «размораживаете» меня и утверждаете, что пришли нас спасать. Теперь Вы сами просите помощи…

— Сожалею, капитан, но Вы действительно не совсем правильно меня поняли. Мы при всем желании не можем вас спасти — по крайней мере, пока. Боюсь, мы вообще не в состоянии кого-то спасать. Мы находимся примерно в том же положении, что и вы.

— Я безумно счастлив. Проклятье! Не успеешь проснуться…

Капитан Митчелл оттолкнулся руками от края саркофага и поплыл в направлении стенного шкафчика, который находился между секциями саркофагов. Судя по всему, в его время астронавты не были избалованы такой роскошью, как магнитные подошвы и искусственная гравитация. Капитан чувствовал себя в невесомости, как рыба в воде. Рванув на себя дверцу, он вытащил черную униформу с золотыми нашивками. Вслед за ней наружу вывалился легкий скафандр. Через минуту капитан застегнул последний клапан и предстал в полном облачении, держа в руках шлем.

— Я вижу, у Вас при себе целый арсенал, — бросил он Мак-Генри, который, засмотревшись, едва не выпустил отвертку и поймал ее у самого люка. — В случае чего, поможете, — затем он повернулся к Соне и Граймсу:

— Надевайте шлемы. Если не ошибаюсь, в корабле воздуха нет… так что вам придется подышать собственным.

Он склонился над саркофагом, который находился напротив его собственного, и тихо сказал:

— Я понимаю, что нам стоило пойти вместе, дорогая, но тебе лучше еще поспать. Честное слово, я разбужу тебя, когда этот кошмар закончится.

Оказавшись в головном отсеке, Митчелл сразу прошел в каюту Кэррадайна и прочитал письмо, а затем, не говоря ни слова, поднялся в рубку. По счастью, вахтенные заносили необходимые данные не только в компьютер. Возле панели управления плавала пухлая папка с распечатками, прицепленная к переборке тросиком. Можно только догадываться, сколько бы пришлось возиться с допотопным компьютером, чтобы извлечь судовой журнал из глубин памяти. Митчелл торопливо заслонил лицо ладонью: прямо в иллюминаторы били лучи слепящего света. Вызвав по рации Суинтона, Граймс приказал погасить дальние прожектора «Поиска», оставив только бортовые огни. Митчелл с удивлением рассматривал изящный, обтекаемый силуэт корабля, так разительно непохожего на его собственный. Губы капитана шевельнулись — он явно что-то проговорил, потом постучал по мембране микрофона… Передатчик в его скафандре был исправен. Граймс понял, в чем причина. В те времена радиопередатчики использовали частотную, а не цифровую модуляцию. Коммодор по попытался было поговорить с Митчеллом, соприкоснувшись шлемами, но из этого тоже ничего не вышло. В конце концов Граймс приказал инженеру загерметизировать рубку и привести в действие отопительные элементы. Когда воздух снова насытился парами воды и стал пригоден для дыхания, они сняли шлемы.