Только вот беда — она смутно представляла себе, что такое электронная почта и как можно ею воспользоваться. Случись все это несколько лет назад, когда Лариса была бессловесной забитой детдомовкой, история эта наверняка не получила бы никакого продолжения. Но Алексей Черкизов приложил немало усилий, чтобы привить девушке уверенность в себе.

— Если ты чего-то не знаешь, но тебе очень надо это узнать — спроси, — говорил он. — Найди того, кто знает, и спроси. И тебе ответят. А если ты не поймешь — попроси объяснить. И тебе объяснят. А если кто-то не ответит и не объяснит — найди другого. Люди любят делиться информацией. Это повышает их самооценку. Тот, кто отвечает на твой вопрос, испытывает законную гордость: он знает то, чего не знаешь ты. Ему приятно чувствовать себя умным. Но и т не должна чувствовать себя дурой. Ты наверняка знаешь что-то такое, чего не знает он. И теперь Лариса, недолго думая, подошла к сравнительно молодому врачу Олегу Крюкову, который недавно специально ездил в Москву на курсы по изучению компьютерного диагностического и лечебного оборудования, и спросила его.

— Олег Михайлович, а что такое электронная почта? Олег Михайлович ответил, но Лариса не поняла. И попросила объяснить. Доктор Крюков, человек добрый и в данный момент никуда не спешивший, стал объяснять.

Попутно ему пришлось в популярной форме растолковать девушке, что такое Интернет и наглядно продемонстрировать, как работает компьютер и как отправляются и получаются электронные письма. Однако в конечном счете все это Ларису не столько вдохновило, сколько разочаровало. Особенно после того, как на ее вопрос, можно ли послать по электронной почте письмо, написанное от руки, доктор Крюков категорически ответил.

— Нет. Сейчас, правда, разрабатываются технологии перевода рукописного текста в компьютерный формат, но они еще очень несовершенны. Так что надо или набивать текст на клавиатуре, или хотя бы иметь экземпляр, отпечатанный на пишущей машинке. Ни на машинке, ни на компьютере Лариса работать не умела, а посвящать кого-либо в свои затеи опасалась. Затея-то, собственно, была одна: сообщить «Трибуналу» об убийстве Алексея и о том, что сын генерала Игрунова хвастается на каждом углу, что это именно он убил Лешку, а милиция и ухом не ведет. Сообщить — и ждать результата. Какое бы наказание ни назначил «Трибунал», оно будет справедливым. В это Лариса поверила сразу, сопоставив главную надпись на карточке с внешним видом раненого Сергея Барабанова, который был одет, подстрижен, накачан и вооружен точно так, как это было модно в нынешнем сезоне среди Белокаменских бандитов. А сам Сергей Барабанов, между тем, благополучно перенес многочасовую операцию, и по пути в послеоперационную палату тоже не умер. Более того, хирург, проводивший операцию, с полной ответственностью сказал друзьям и родственникам пострадавшего, а затем повторил то же самое милиционерам.

— Жить будет. И даже может полностью выздороветь, если повезет. Недаром Серега Барабанов еще в школе сменил обидную кличку Барабан на более гордое, как ему казалось, прозвище Акула, и быстро добился, чтобы все называли его именно так.

Весть о том, что Пятый Правый снова провалил задание, пришла к судьям «Трибунала» практически одновременно с анонимным письмом о Михаиле Сухареве, убившем четырех человек и ушедшем от наказания благодаря связям с сильными мира сего. Дело Сухарева не относилось к числу очень громких. Подумаешь — пьяный мэн угрохал четырех других таких же. Не рэкет, не заказное убийство, не бандитское столкновение — просто пьяная разборка, в которой четверым не повезло, поскольку у них не было пистолета, а у Сухарева был. Правда, один из этих четырех был бывший мент — и опера городского угрозыска, может, поэтому так и взбеленились, когда Сухарева отмазали высокие покровители. В любом случае, до «Трибунала» доходили лишь смутные слухи об этом деле, и специально «трибунальщики» им не занимались. Но вот теперь всю историю им выложили на тарелочке, и судьям предстояло решить, браться за это дело или отложить пока.

— Мы все время призываем честных людей писать нам о таких случаях, — заметил по этому поводу Главный судья. — Как же мы будем выглядеть, если проигнорируем это письмо?

— Но ведь письмо анонимное, — возразил левый судья.

— Ну и что? Разве мы можем надеяться, что все наши корреспонденты будут подписывать свои письма? Да если мы выдвинем такое требование, нам вообще перестанут писать. Судьи согласились, что надеяться на это нельзя и под нажимом Главного судьи постановили заняться этим делом, не принимая, однако, никаких окончательных решений относительно судьбы Сухарева. А поручить это дело решили пятой тройке, временно отстраненной от ликвидации преступников из-за ошибок Пятого Правого. Самого Пятого Правого предполагали исключить из «Трибунала» или лучше перевести в резерв, пригрозив попутно мучительной смертью в случае предательства (хотя это и так было одним из условий вступления в «Трибунал»). Однако в запасе не было людей, прошедших полную проверку и подготовку для того, чтобы его заменить. А отправлять на задание неполную тройку было против правил «Трибунала». И в результате Пятый Правый снова был оставлен в своей тройке. Ему лишь устроили дополнительный инструктаж и внеочередной экзамен, а его коллегам по тройке приказали следить за Пятым Правым особенно тщательно и в процессе выполнения задания не оставлять его одного. Главный судья давно подумывал, не сделать ли дисциплину в организации значительно более жесткой, нежели она есть сейчас. И наказывать смертью не только за измену, но и за ошибки, порождающие опасность для «Трибунала». Но с другой стороны, он знал, что политика «Бей своих, чтобы чужие боялись» редко доводит до добра. К тому же конкретно Пятого Правого очень активно защищал «секретарь Трибунала», формально четвертый человек в организации, а фактически, возможно, даже второй.

Ведь именно он доводил решения судей до координаторов, которые, в свою очередь, давали задания непосредственно тройкам.

— Если мы будем гнать таких, как Пятый Правый — с кем мы останемся? — вопрошал секретарь в разговоре с Главным судьей. — Он чуть ли не единственный из наших людей, кто любит и умеет убивать, и при этом не страдает никакими военными комплексами, маниями и фобиями. Я все время боюсь, что остальные ликвидаторы вот-вот свихнутся и начнут убивать всех подряд — а за Пятого Правого я спокоен. Это он, конечно, преувеличивал. Были в «гвардии Трибунала» и другие надежные ликвидаторы, в том числе более спокойные и собранные, а Пятого Правого и командир его тройки считали недостаточно дисциплинированным и чрезмерно осторожным — но тем не менее, секретарь «Трибунала» был прав: разбрасываться такими кадрами нельзя. И утром следующего дня Пятый Правый снова вышел на задание.

Дела Корня ухудшались с каждым днем. Из-за действий «Трибунала», а еще больше — из-за слухов о «Трибунале» люди Корня начали паниковать. Некоторые вслух заявляли о своем желании отойти от дел — по крайней мере до тех пор, пока «Трибунал» не будет уничтожен или с ним не удастся договориться. Корень пытался пресекать подобные разговоры и тем более действия угрозами безжалостной расправы с отступниками, но это только усиливало разложение в низовых слоях группировки. А тут еще эти иногородние, с которыми Корень сдуру связался, стремясь нарушить монополию Ткача на торговлю синтетическими наркотиками. Хуже всего, что об этой истории узнал сам Ткач, и пошли слухи о том, что он со дня на день призовет Корня к ответу. В этой ситуации Корень метался между крайностями — то ли бежать из города, то ли воевать с Ткачом, то ли искать пропавшие деньги. И, не приняв никакого решения, пытался делать все сразу — готовил пути к отступлению и бегству, искал союзников для борьбы с Ткачом и строил планы силовых акций в отношении родных и близких Аристарха Чудновского Тщательное исследование биографии и личности Чудновского навело Корня на мысль, что он даже с полной сумкой денег не побежит ни в Москву, ни в Америку, а бросится первым делом к маме под крыло. Об этом в один голос говорили и армейские сослуживцы Арика, и его знакомые, которых расспрашивали в эти дни все кому не лень — и милиция, и журналисты, и бандиты. А раз так, то надо просто показать пацану, с кем он имеет дело. Например, похитить его мать и передать остальной родне, что если Арик немедленно не явится с деньгами, то мамочке будет очень плохо. Ну и саму мамочку тоже можно попрессовать на предмет того, где она прячет своего сынка. Хуже, если он все-таки сбежал куда-нибудь далеко. Тогда это «мероприятие» ничего не даст и даже может породить дополнительные проблемы. Например, привлечет излишнее внимание милиции, которое в сложившейся ситуации совсем ни к чему. Однако будь ситуация иной, Корень мог бы спокойно плюнуть на эти деньги. Сто тысяч баксов — подумаешь, сумма. Группировка ворочает многими миллионами. Но в условиях, когда группировка трещит по швам, когда неизвестно кто ведет отстрел низовых бойцов, а крупнейший авторитет города Ткач недоволен действиями самого Корня за его спиной, и неизвестно, что он выберет: то ли штраф, то ли кровь — в этих условиях каждый доллар на счету. В конце концов Корень решил, что ему не стоит «вешать себе на шею» еще и киллеров, которых обещают заслать чужаки, если пропавшие деньги не будут возвращены. Деньги придется вернуть из своих средств, но параллельно надо поработать с родней Чудновского. Если он сам не найдется и не вернет бабки, то необходимо выяснить, каким имуществом располагают его родственники. Квартиры, машины, дачи, бытовая техника, предметы обихода — все это стоит денег, и у Корня есть «средства убеждения», которые заставят родичей Арика все это продать, дабы возместить ущерб, который беглый солдат своими безрассудными действиями нанес одному из подразделений мафии. Мафия такие шутки не прощает никому и никогда. Иначе ее перестанут бояться. Иначе ее перестанут уважать.