Гвидо сидел тесно прижавшись к ягодицам Ванессы, и ритмичное покачивание с роковой неизбежностью привело к тому, что через несколько минут начинающий дромадерист почувствовал могучую эрекцию. Погонщик пустил верблюда в галоп.

— Я же говорила, — с видом знатока заметила Ванесса, — что женщина может здесь пригодиться.

— Но у меня нет никакого желания вытаскивать член на такой высоте, да еще взгромоздившись на верблюда, — запротестовал Гвидо.

— Тебе все равно придется через это пройти, — сказала Ванесса. — Таков обычай. А разве ты не говорил мне, что интересуешься местными традициями?

— Но это же просто смешно! И к тому же неприятно.

— Переступи через это! В фольклоре можно найти много хорошего.

— А что если бы тебя здесь не было?

— Сын хозяина верблюдов счел бы своим приятным долгом занять мое место.

— Я бы на это не согласился.

— Ну что ты! Это было бы для тебя наслаждением.

— Вана…

— Да, дорогой?

— Я больше не могу!

— Я знаю. Входи же, любимый! Входи со всем своим семенем и со всей душой.

— Но как, черт возьми, я буду выглядеть! Мы же станем всеобщим посмешищем!

— А что я могу сделать? Ты сможешь дольше цепляться за свою добродетель, если я начну декламировать таблицу умножения с кучей ошибок или прочитаю Евангелие задом наперед?

— Мне уже ничто не поможет, — мрачно сказал Гвидо.

Вана почувствовала, что он пытается поднять ее юбку.

Она наклонилась вперед, показывая свои ягодицы. Гвидо судорожно пытался расстегнуть брюки в тот момент, когда он окажется как раз позади Ванессы. Очередной изгиб тела верблюда помог ему добиться желаемого.

Гвидо закрыл глаза, пока верблюд, словно чувствуя его потенциал, какими-то загадочными винтообразными движениями выжимал из него последнюю каплю семени. Едва Гвидо достиг оргазма, как погонщик что-то сказал по-арабски.

— Что он говорит? — заволновался Гвидо, опасаясь, что над ним смеются.

— Он спрашивает, хочешь ли ты продолжить экскурсию. Если думаешь, что можешь повторить все сначала, то давай. Но учти, за это придется доплачивать.

— Поблагодари его и скажи, что для первого раза хватит и этого.

— Скряга! — поддразнила его Ванесса.

Перед пирамидой Хеопса Гвидо, как обычно, испытал смешанное чувство взволнованности и разочарования. К счастью, они были избавлены от нашествия туристских орд — в этот день и час они, кажется, были здесь единственными посетителями. Итальянец старался не обращать внимания на выкрики торговцев безделушками и сувенирами, на карманных воров и самозваных гидов, охотно употребляющих ругательства, распространенные во всем мире. Вдруг, к удивлению Гвидо, Ванесса схватила одного из них за руку и, сделав шаг вперед, словно собиралась поцеловать, подтолкнула его к итальянцу и с гордостью представила.

Это был очень симпатичный парнишка лет восемнадцати. Его выразительные глаза скользили по лицу Гвидо с явным безразличием.

— Сегодня его черед показывать нам дорогу к вечности, — пошутила Ванесса.

Поднявшись на несколько ступенек, они пошли по полого ведущему вниз коридору. Сухая жара вконец измучила Гвидо. Ему даже пришлось ненадолго остановиться перед тем, как следовать за юным проводником. Ванесса шла вплотную за ними. Все трое молчали.

Коридор, описав крутую дугу, вывел их к следующему проходу, на этот раз ведущему вверх. У Гвидо вдруг начала кружиться голова. Прежде он ни разу не испытывал ничего подобного. Когда они пришли к центру пирамиды, он с трудом держался на ногах. Гид по традиции продемонстрировал им, что в зазор между блоками не может войти даже человеческий волос.

Выйдя из этой комнаты, они прошли по низкому коридору в вестибюль и наконец попали в царскую усыпальницу, сделанную из гранита и находящуюся в сорока метрах от поверхности.

В северо-восточном углу усыпальницы стоял сориентированный по сторонам света саркофаг фараона. Он был простым, без надписей, и свято хранил свою тайну — ведь когда сюда впервые пришли археологи, он был широко открыт и пустовал. Вана объяснила символическое значение связей, которые математики и другие специалисты установили в соотношении размеров этого зала и каменного гроба.

— Разве это не поразительно? — спросила она.

— Это было бы поразительно, если бы было правдой.

Она весело улыбнулась Гвидо. Он между тем наблюдал за юношей, который с момента их встречи не произнес ни слова. Держался их гид восхитительно прямо и с достоинством, точно статуя.

Ванесса улыбнулась и нежно обняла юного египтянина за талию. Лицо его стало нежным, но выражало скорее смущение, чем страсть.

— Вана, ты когда-нибудь была замужем? — спросил Гвидо.

Она расхохоталась.

— Ты думаешь, этот мальчик может быть моим сыном? Тебе кажется, что он похож на меня?

— Да, но тебе пришлось бы произвести его на свет лет в десять. Похоже, ты с ним знакома.

— Мы очень хорошо знаем друг друга, но как брат и сестра.

— Уж не хочешь ли ты заставить меня поверить, что не приемлешь кровосмешение?

— Я ждала, пока придешь ты и совершишь его с нами, — улыбнулась Вана.

Она поцеловала мальчика в губы, и тот долго стоял, не отворачиваясь. Потом резким движением приспустил штаны, полностью обнажившись.

Не прекращая поцелуя, Вана ласкала его фаллос, пока тот не отвердел настолько, что стал почти вертикально.

Потом Вана оторвалась от губ юноши и стала перед ним на колени, словно собираясь сделать ему фелляцию. Но мальчик резким повелительным тоном сказал что-то по-арабски. Вана отодвинулась и, расстегнув юбку до самого лона, легла в саркофаг. Мальчик изогнул спину дугой и тут же погрузился в нее с неистовой страстью. Вана задыхалась от боли, но египтянин не обращал на это внимания и, войдя в нее на всю длину своего естества, начал двигаться назад и вперед с яростью, какой Гвидо не видел еще никогда в жизни.

Итальянец не знал, прийти ли на помощь подруге или Вана привыкла к такому обращению. Поколебавшись, Гвидо выбрал путь непротивления, потому что это зрелище вызвало у него такое возбуждение, которое он не ожидал почувствовать так скоро после опустошающей поездки на верблюде.

Юный египтянин хрипло зарыдал. В тот самый миг, когда он, достигнув цели, выпустил Ванессу из своих объятий, Гвидо оттолкнул мальчика в сторону — и итальянский плуг занял место арабского.

Вана застонала от удовольствия. Гвидо сначала сжимал ее соски через платье, а потом рванул материю так грубо, что все пуговицы полетели прочь. Он ухитрился раздевать ее одной рукой и возбуждался от мысли, что когда они выйдут из пирамиды, все увидят их такими растрепанными и грязными.

Если они выйдут… Потому что, пока Гвидо в мучительном экстазе ввинчивался в Вану, у него появилась фантазия, будто они погребены здесь навсегда, все трое, и что это их агония.

— Господи, откуда ты узнал, что нужно делать с моими сосками?! — исступленно воскликнула Вана, снова достигнув оргазма.

— Я жажду! — простонала она. — Возьми мой рот!

Крепко обняв ставшую перед ним на колени Вану за шею, Гвидо исполнил эту мольбу-приказ. Он хотел сейчас не чувствовать нежность ее губ, а взорваться в глубине горла.

Мальчик снова подошел к ним. Гвидо успел уже забыть о нем. Он увидел, что египтянин энергично теребит свой агрегат, успевший уже снова прийти в рабочее состояние.

Гвидо протянул руку. Египтянин, должно быть, уже понял, что Гвидо — опытный манипулятор. Он допустил его к себе, отдал свое оружие в распоряжение чужестранца. Когда Гвидо решил, что этот орган уже достаточно затвердел, он приподнял бедра Ваны, не выходя из ее рта, и подтолкнул его прямо к ее чудесным скульптурным ягодицам. Победная улыбка юноши усилила эрекцию Гвидо, словно его гальванизировали электротоком. Потом египтянин плюнул на ладонь, смочил себя — и одним толчком вошел в Вану.

Гвидо лежал между Ваной и Мидж в своем номере. Обе женщины решили остаться у него на всю ночь. Мидж быстро уснула.