В то же время Индия не может обойтись без форсированного развития "традиционной" промышленности — металлургии, энергетики, инфраструктуры и т.д., в чем она сейчас значительно отстает от Китая. Как прямо говорят индийские эксперты и многие политики, перед страной остро стоит задача "второй индустриализации". Для которой необходимы — причем в очень больших масштабах — современные индустриальные технологии, машины, станки, оборудование и т.д.

Важный вопрос для Индии состоит в том, кто и на каких условиях их даст. Америка, которая перенесла подавляющее большинство своих машиностроительных производств за рубеж, их дать не может. У Китая, который располагает необходимыми мощностями, Дели их брать (усиливая конкурента) не слишком хочет. В Европе такой потенциал есть прежде всего у Германии, но германская машиностроительная продукция в основном ориентирована на высокую сложность (и верхний ценовой сегмент), и потому Индии далеко не всегда по карману.

Однако у проблемы поиска Индией "донора технологий" для своей "второй индустриализации" есть и еще один важный аспект.

Кризис особенно ясно показывает, что между "старыми" (западными) и "новыми" (подобными Индии и Китаю) индустриальными странами все острее встает вопрос о конкуренции или даже экономической конфронтации. По мере того, как новые индустриальные страны осваивают все более современные технологические сегменты, Запад понимает, что ситуация начинает напоминать преддверие Первой мировой войны. Когда набирающая экономическую и технологическую мощь кайзеровская Германия становилась все более опасной конкуренткой Великобритании и Франции и была (на время!) остановлена лишь войной.

Конечно, сейчас ни о какой войне Индии или Китая против Запада речь (пока) не идет. Но тенденция налицо, и ее боятся. В этой связи стоит обратить внимание на теракт (по сути — крупномасштабную диверсионную акцию) в Мумбаи. Мумбаи — крупнейший региональный финансово-торговый центр, уже сегодня способный конкурировать с Дубаи, Гонконгом, Шанхаем, Сингапуром. Удар по Мумбаи скачком нарастил потенциал конфликта между двумя ядерными державами — Индией и Пакистаном. Что привело не только к массированному оттоку средств из активов Мумбайской биржи, но и поставило Индию в целом под сомнение как инвестиционно привлекательную страну.

В Индии многие заговорили о том, что данный теракт (вину за который в стране однозначно возлагают на Межведомственную разведку Пакистана) мог быть инспирирован либо новым союзником Пакистана — Китаем, либо давним союзником Пакистана — США. А когда суммарным результатом финансового кризиса и теракта стал массированный вывод денег западных (прежде всего американских и европейских) инвесторов из страны, в местной прессе появились утверждения о том, что таким способом Запад останавливает развитие Индии. И что Америка, возможно, готова для решения этой задачи пойти на стратегический союз с Китаем.

В этой связи в Индии вспомнили "прокитайскую" дипломатию Г.Киссинджера во времена Мао Цзэдуна и аналогичную дипломатию З.Бжезинского во времена Дэн Сяопина. И с особым вниманием отнеслись к недавним статьям Бжезинского (не чуждого новой американской администрации Б.Обамы) и его партийного оппонента Киссинджера в британской прессе.

13 января Бжезинский в Financial Times предложил создать отдельную "площадку стратегического диалога" между США и КНР по образцу "большой восьмерки". Предметом диалога должны стать вопросы глобальной политики, причем на основе принятой Китаем стратегии постепенного увеличения собственной роли в мировой политике. А еще Бжезинский предложил привлечь Китай к решению ядерных проблем Ирана и Северной Кореи, к урегулированию на Ближнем Востоке и — что наиболее чувствительно для Дели! — к нормализации индийско-пакистанских отношений.

20 января Киссинджер в Independent также призвал к кондоминиуму с Пекином, назвав американо-китайское партнерство "центральной конструкцией системы международных отношений". И в тот же день Генштаб КНР заявил о возможности более тесного военного сотрудничества с Вашингтоном при условии полного отказа США от военных поставок Тайваню.

Таким образом, тема кондоминиума США и Китая "разминается" не только высокостатусными американскими отставниками, но и высшими военно-политическими органами самой КНР. Если он станет реальностью, то это очень многое обещает той же Индии. Особенно — по части возможной китайской "помощи" в решении индо-пакистанской проблемы.

В Дели после событий на Ближнем Востоке понимают, что "нормализация отношений" по американским сценариям чаще всего кончается эскалацией военных действий, и задаются вопросом о возможности, в условиях пекинско-вашингтонского сближения, "сговора на пакистанской почве за индийский счет", целью которого окажется военно-политическая хаотизация в Центральной и Южной Азии.

Для Индии такая хаотизация создает прямую и очень высокую (вплоть до ядерной!) угрозу, а предотвращение такой хаотизации является одним из высших политических приоритетов. И в этом стратегические цели России и Индии, безусловно, совпадают. Если начнется серьезная "раскачка" индо-пакистанского конфликта, то радикализовавшийся Пакистан вполне может катализировать аналогичные процессы в Афганистане и по всей Центральной Азии. И, наоборот, "вторично талибанизированный" Афганистан (контуры которого уже вполне внятно прорисовываются при попустительстве сил НАТО) может запустить такой процесс в Пакистане, что Индия мгновенно окажется перед лицом "радикально-исламского вызова".

Таким образом, удержание стабильности в Центральной и Южной Азии может стать первой основой стратегического диалога между Россией и Индией. А второй основой такого диалога вполне способна стать идея развития Индии и России — как за счет российского содействия индийской "второй индустриализации", так и за счет взаимной заинтересованности обеих сторон в создании нового высокотехнологичного промышленного (и оборонно-промышленного) комплекса. В частности, в условиях, когда Индия начинает все меньше доверять США и в целом Западу, российское промышленное машиностроение и ОПК, мобилизовав имеющиеся высокотехнологичные разработки и включив в них наиболее современный индийский промышленный потенциал, могут, как представляется, обеспечить и "вторую индустриализацию" в Индии, и общий "технологический рывок" обеих стран.

Если ключевые позиции стратегического диалога окажутся осознаны, проработаны и приняты, если будет выработана его взаимовыгодная "политическая философия", то к этому диалогу может быть "подключена" самая разная экономическая и политическая "прагматика". Конкретизировать здесь можно многое — например, возможны совместные проекты по строительству заводов по сжижению газа, созданию флота танкеров-метановозов и поставок в Индию российского сжиженного газа.

Но это — потом. Главный же вопрос состоит в том, чтобы Россия ясно осознавала свои стратегические приоритеты как в Индии, так и в целом в мире, а не пыталась говорить со своими потенциальными и актуальными партнерами исключительно на языке экономической прагматики. Тем более, что этот язык, без политической философии и стратегии, в нынешнюю "эпоху перемен" становится очевидно "непрагматичным".