Сокольничий Джоанна принялась расхаживать среди сибов.

– Когда мы что-нибудь говорим – все внимание на нас. Когда спросим – отвечать. К нам обращаться – не сметь. Отвечать в пространство. Поняли? Нет, не поняли. Показываю на примере.

Внезапно она очутилась перед Эйденом. Джоанна была на голову ниже его, но о разнице в росте Эйден тотчас же забыл. Взгляд у Сокольничего Джоанны был такой, что Эйдену стоило больших трудов его выдержать. Уставившись на него своими светлыми до белизны, страшными, с черными точками зрачков глазами. Сокольничий Джоанна сцепила пальцы и медленно поднимала руки, пока они не уперлись ему в подбородок. На руках у Сокольничего Джоанны были рукавицы для соколиной охоты, толстые, расшитые выпуклыми металлическими звездочками с острыми краями. Звездочки, возможно, имели вполне определенное значение. Похоже, среди вооруженных сил Клана имелось подразделение под названием «Звезда», или что-нибудь в этом роде. А может быть. Сокольничий Джоанна нашила их просто так, чтобы повыпендриваться. Такие мысли проносились в голове Эйдена, пока он стоял перед ней.

– Ты высокий парень, кадет, воут?

– Ут.

– Ут? Ты что имеешь в виду?

– То, что вы только что сказали. Сокольничий Джоанна. Что я высокий.

Она резко, без предупреждения, ударила его по лицу тыльной стороной сцепленных рук. Эйден почувствовал, как сталь звездочек резанула по коже. Сокольничий Джоанна пристально смотрела ему в глаза, наблюдая за реакцией. После первого шока Эйден усилием воли придал своему взгляду спокойно-безмятежное выражение. Давным-давно Эйден дал самому себе клятву не терять самообладания ни в обществе чужаков, ни в обществе товарищей-сибов.

Сокольничий Джоанна продолжала пристально, не мигая, смотреть Эйдену в глаза. Это был поединок, Эйден чувствовал это. Опустить глаза значило уступить. Почти не разжимая губ, она процедила:

– Ты заговорил со мной, сволочь! Ты осмелился ко мне обратиться, тварь! По имени! Ты должен отвечать, глядя в мою сторону, ублюдок, но никогда, ни в коем случае, не ОБРАЩАТЬСЯ КО МНЕ. Говори, будто в никуда. Понял, задница с глазами?

– Да. Кадет должен говорить в никуда. Как сейчас.

– Быстро учишься, птенчик. Мы теперь постоянно будем с вами. Мы как ветер Железной Твердыни. Вам никуда от нас не скрыться. Мы не знаем усталости, – говорила она тихим голосом. – Любой наш приказ должен выполняться НЕМЕДЛЕННО. Как твое имя, птенчик?

– Эйден.

– Эйден. А ну, Эйден, облапь меня покрепче, так, чтобы я шевельнуться не могла.

Эйден хотел было возразить, но сообразил, что при этом вынужден был бы обратиться к ней, забыв о ее предупреждении. Поэтому он просто сделал то, что ему приказали.

– Медленно соображаешь. Ладно... Что ты меня держишь как ухажер недотрогу. Крепче держи! Так. Ишь какой ты у нас сильный птенчик, какой мускулистый... Но только я тебя уделаю!..

Она легко развела его руки и с такой силой ударила Эйдена в солнечное сплетение, что тот ощутил, как грани звездочек на перчатке оцарапали кожу даже сквозь плотную одежду. Эйден согнулся пополам и не смог, как ни старался, удержать предательски выступивших на глазах слез. Но даже несмотря на дикую боль, он нашел в себе силы поднять голову и посмотреть Джоанне в лицо. Ни за что он ей не уступит! Она сделала вид, что наносит новый удар. Рука ее остановилась, чуть-чуть не дойдя до цели.

– У тебя глаза, как у сокола, кадет, – спокойно проговорила она. – Я тебя запомню.

Эйден про себя выругался. Не успел оказаться в учебном лагере – и вот, пожалуйста – обратил на себя внимание офицера с лютым нравом и тяжелой рукой.

Рядом Сокольничий Эллис заставил Тимма раздеться, после чего наградил серией ударов в корпус. У Тимма был такой вид, будто он сейчас расплачется.

Затем командир Сокольничих Тер Рошах снова принялся расхаживать между сибами, осматривая и ощупывая их, а потом громко спросил:

– Ну что, отправляем этих птенчиков назад по гнездышкам или оставим их здесь,. на Железной Твердыне? Давайте решать. Если эти засранцы безнадежны, я не стану тратить на них свое время. На Железной Твердыне мне работы хватит и без них.

Сейчас, когда Тер Рошах стоял чуть ли не вплотную к нему, Эйден смог рассмотреть его повнимательнее, осторожно скашивая глаза. Что и говорить, вид у командира Сокольничих был жутковатый. Его лицо напоминало изъеденную временем и стихиями скалу. Глубоко посаженные глаза были почти не видны под мощными надбровными дугами, рот напоминал пещеру. Казалось, что Тер Рощах вытесан из камня, причем вытесан крайне грубо. Сходство с камнем увеличивалось благодаря почти полному отсутствию растительности на голове. Лишь над бесформенными ушами торчали несколько седых клочков. Похоже было, что командир Сокольничих повидал в жизни столько, сколько Эйдену и не снилось. Причем повидал в основном с мостика своего боевого робота.

– А испытывать мы их будем, командир? – заорал Сокольничий Эллис. Судя по интонации, этот ужасный тип ждал чего-то. Эйден никак не мог понять, чего именно, и страх закрался в его душу.

Если кожа на лице Тер Рошаха напоминала камень, то у Сокольничего Эллиса она больше походила на губку – пористую и бугристую. А еще лицо Сокольничего Эллиса было багрово-красным – то ли от сдерживаемого гнева, то ли от порывов ветра, крепчавшего с каждой минутой.

– Будем ли мы их испытывать? Ха! Конечно, мы будем их испытывать. Я бы испытал их сам, но по вашим глазам, Сокольничие, вижу, что вы предпочли бы Спор Благородных. Будь по-вашему. Устроим Спор Благородных.

Когда Тер Рошах повернулся и направился к своим подчиненным, Эйден вдруг сообразил" что именно неладно с рукой командира Сокольничих. Вместо руки у того был протез. Должно быть. Тер Рошах потерял руку в одном из сражений.

– Какие тут могут быть дебаты, командир? – возразила Сокольничий Джоанна.– Двенадцать на одного – это многовато даже для меня или Эллиса. Пусть будет семь и пять. Семь сопляков мне и пять – Эллису.

Багровое лицо Эллиса потемнело.

– Семь? Что ты говоришь? У тебя утомленный вид. Сделаем так: я беру на себя семь этих пугал, а пять оставляю тебе – поразвлечься.

– Что для тебя семь человек, Эллис? Плюнуть и растереть. Мы все это отлично знаем. Но все же я могла бы взять девятерых. Что скажешь, Эллис?

Эллис хмыкнул и посмотрел по сторонам, потом взглянул на Джоанну.

– Девять, говоришь. Не слабо. Правда, как мне кажется. Сокольничий Джоанна опять хватает больше, чем может удержать. Ладно, Джоанна, девять так девять. А я пока побалуюсь с тремя.

Мельком оглядев оторопевших и ничего не понимающих сибов. Тер Рошах рявкнул:

– Эй, вы, трое! – Он ткнул в сторону Брета, Орилны и Квенела, отличавшегося самым атлетическим сложением во всей сиб-группе. Странно, но при наличии рельефных, играющих мышц Квенел был самым слабым и боязливым. – Сокольничий Эллис, забирайте этих. Остальных берет Сокольничий Джоанна. Пускай эти ублюдки покажут, на что они годны. И упаси вас, птенчики, бить вполсилы, если перед вами офицер. Нам тут плевать на чинопочитание и на прочие ритуалы. Это пусть вольнорожденные задницы друг другу лижут. Настоящий офицер заслуживает ровно столько почитания, сколько смог в вас, говнюков, вколотить. Думаю, даже таким недоумкам, как вы, это должно быть понятно. Сокольничий Эллис! Сокольничий Джоанна! Приступайте.

Девять сибов, на которых пал выбор, придвинулись поближе друг к другу и с тревогой смотрели на приближающегося Сокольничего Джоанну. Метрах в пятнадцати поодаль трое оставшихся сгрудились напротив Эллиса. Эйден стоял плечом к плечу с Мартой. За ними встал низкорослый крепыш Эндо.

– Ну что, птенчики, струсили? – проговорила Джоанна, и на лице у нее появилась плотоядная улыбка. – Маленькие птенчики, пушистые. Вам бы еще пищать да гадить, а вас из гнездышка р-раз – и вынули. Крылышки связали, колпачок противный надели, на насест посадили. Того и гляди, летать заставят.

«До чего же поганая пасть, – невольно подумал Эйден.– Говорит, как испражняется...»