Он как раз в СИЗО по-быстрому находился.

Собрал тогда судья всех в кучу и сказал, что направляет дело с поручением назад в райотдел и если оно к нему еще раз вернется, то приговор будет. Но только оправдательный.

В сущности, все довольны. Особенно бывший подсудимый. Уж он-то точно поверил в торжество справедливости. А заодно и в правосудие.

В кабинете два следователя. Столы напротив один одного. За одним из них я, напротив Костя. Он сам по себе был не следователем. Не по должности, по существу. Добрый пацан, которому допросить даже свидетеля было страшно неловко. Свою неловкость и добродушие он мог в нужный момент замаскировать под злобную строгость. Конечно, опытный сявка слабую игру вычислял. Но дел с опытными сявками ему не давали. Так, всякую фигню, типа кражи обуви из общего тамбура. Одно из таких «галимых» дел — кража нескольких труб у некой фирмы.

Ничего особенного кроме названия фирмы — «ФБР». Дело тянется давно из-за какой-то справки, которую фирма никак не выдаст. То ли о стоимости трубы, то ли еще что. Не важно.

Начальник, понятное дело, каждое совещание орет на Костю. А совещание каждый день утром и вечером. Всех это ФБР достало. Название приелось и внимания на него не обращали.

Допрашиваю я какого-то мелкого жулика. Допрос вялотекущий. Я ему внятный вопрос, он мне мутный ответ. Так «ваньку» и валяем. Костя на очередном втыке у руководства. Залетает в кабинет. По яркому лицу видно, что вздрючили. Впрочем, как всегда. Садится за свой стол, начинает накручивать диск телефона. Там ответили. Костя себя в транс ввел. «Алло, это «ФБР»? — орет в трубку. — Сколько я могу ждать? Чтобы до обеда был от вас человек, иначе я к вам сам приеду». И трубку громко так о телефон грюкнул. Ну и дальше заниматься своим делом, бумажки перебирать.

Я внимания не обращаю, допрашиваю своего. Тот на удивление бодро на все вопросы ответил, все признал, осознал, протокол подписал. Уже уходя с уважением так, глядя на Костю: «До свидания!» И поклонился слегка.

Самая середина 90-х. Мы тогда вовсе не знали, что они лихие. В канун одного из Новых годов кричит мне начальник следствия (он все время кричал в рабочее время, а поскольку рабочим временем являлась вся неделя, то кричал он всегда), чтобы я немедленно к нему зашел. Зашел. Дает папку, кричит, давай работай.

Пришел к себе в кабинет, раскрыл, читаю. Опера притащили кучу бандюков. Повязали на засаде. Вменяют разбойное нападение. В те времена бандитизм возбуждать было не принято, поскольку в стране победившего социализма, банды были искоренены, а предпосылки к образованию новых, по тому же социалистическому мировозрению, отсутствовали.

Из материалов следует, что большинство из задержанных не местные. Все вооружены и все имели твердое намерение с помощью этого оружия нападать на граждан и организации различного толка, чтобы отнимать в свою пользу их имущество. Другими словами, устойчивая вооруженная группа, созданная с целью… Ну, в общем, банда чистой воды.

Начинаем отрабатывать уже выявленные эпизоды. Украинский язык тогда еще не полностью вошел в нашу жизнь, допрашивать было легче.

Я не имею в виду оперов, которым украинский язык никогда не мешал, поскольку они в основном во время допроса не разговаривали, а больше слушали.

Вопрос они могли задать хоть на немецком, хоть на суахили. Их оппонент всегда понимал, о чем речь. Ну если не всегда, то после повторения вопроса, точно понимал. Тогда уже было не до лингвистических изысков. Скорее бы домой. Ну или в камеру, если не сложится. Там хоть можно прислониться к холодной стене.

Так вот рассказал оперу один из бандюков, что, среди прочего, напали они на одну благополучную семью, проживающую в хорошем таком зажиточном несколькоэтажном доме на ул. Пушкинской, и разжились там определенным имуществом и суммой денег.

Имущество это у задержанных изъяли и, кстати, именно оно, видеомагнитофон, в частности, и явилось катализатором вопроса: «Откуда собственно…?»

Бандюк был не закаленный в беседах с операми 90-х, поэтому переспрашивать надобности не возникло. Начали проверять по сводкам. Не значится такое происшествие. Ну ничего.

Взяли бандита, тычками в спину потащили к тому дому. Там он поднялся на какой-то этаж и показал дверь. Опера позвонили. Открыл интеллигент в маминой кофте.

Опера без формы были. Бандюк тоже. Точнее все были в форме начала 90-х. Спортивные костюмы и куртки кожаные. При этом лицо бандюка было гораздо добрее лиц оперов.

Интеллигент быстро просчитал ситуацию, сделал выводы совершенно неверные, ушёл в спасительный обморок и попытался сползти по стенке на пол. В себя его привело не столько сунутое под нос удостоверение, которое он вообще не воспринимал, тем более не собирался что-то там читать в присутствии уважаемых людей, а вовремя четким тоном произнесенное слово «милиция!».

Поговорили с ним. Выяснилась обычная вещь. Да, действительно, во время семейного ужина проникли к ним в жилище вооруженные наганом люди. На головы были одеты колготки мрачного черного цвета (на голове они по любому смотрятся мрачно. Совсем не так, как на заднице у девушек). Короче, испортили ужин. Забрали все, что смогли унести, и надавали тумаков главе семейства, чтобы испугать. Последнее явно было лишним. Испугать больше, чем при входе в столовую с наганом и приплюснутыми колготами носами было уже нельзя.

Неделю вся семья переживала это приключение внутри своего круга, моделируя различные сюжеты дальнейшего развития событий. Среди всех возможных вариантов, обращение в милицию находилось на одном из последних мест.

На семейном совете решили нанять бандитов, чтобы те побили (а лучше поубивали) предыдущих бандитов. В общем, наняли. Дело по тем временам не трудное. Эти события получили свое продолжение. Тоже достаточно любопытное, но сейчас речь о текущем эпизоде.

Так вот, по причине привлечения бандитов для мести другим бандитам нашим потерпевшим общаться с ментами было вовсе не с руки. Тем более наемным мстителям было уже проплачено. Короче, пошли терпилы в отказ. Не можем, говорят, опознать нападавших. Те в чулках были на босу голову.

Проблема. Доложил прокурору. Тот, ни минуты не сомневаясь, проблему развязал. Почему бы тебе, спрашивает, не провести опознание подозреваемых в колготах на голове. Почти все прокурорские вопросы риторические. Этот исключением не был. Хорошо.

Проводим опознание. Подставных взяли из среды, всегда желающих помочь, романтиков-студентов не профильного учебного заведения. Инженеры, но все с задатками детективов. Просто их общежитие рядом с райотделом размещалось.

Итак, взяли мы двоих подставных и одного бандита, который свое выражение лица уже засветил при вышеуказанных обстоятельствах.

С точки зрения здравого смысла показывать его терпиле второй раз, только с чулками на голове, было смешно, но для протокола и в соответствии с прокурорским вопросом — нужно.

Опера, сопровождающие процесс расследования, за свои деньги купили пару колгот. В кабинете их разрезали на два головных убора.

Лиц, непосредственно участвующих в представлении, трое. Дело еще за парой колгот. Не вопрос. Машинистка Маша в черных колготах. Давай снимай. Для дела надо. На пару минут всего.

Вышли из кабинета, дождались разрешающего сигнала. Вошли, взяли колготы и пошли в кабинет, где вдоль стены уже выстроились подставные и бандюк.

На бандюке и одном из будущих инженеров колготы были одеты. В смысле натянуты.

Второму подставному были вручены Машины колготы. Он покрутил их, примерялся и натянул до основания шеи. Все. Готовы.

Я сел заполнять протокол. Терпила в коридоре мучится сомнениями. Заполняю «шапку» протокола, анкетные данные участников. Подставной в Машиных колготах вертится, крутится, что-то мычит.