Вольтер

За и против (Послание к Урании)

В поэме "За и против" - Le Pour et le Centre - (написана в 1722 г., впервые опубликована в 1732г.) и "Поэме о гибели Лиссабона" - Роemе sur le desastre de Lissbonne - (написана по поводу катастрофического лиссабонского землетрясения 1755 г. и опубликована в 1756 г.) Вольтер отвергает христианское учение о Боге и лейбницеву теодицею с ее принципом "все идет к лучшему в этом лучшем из возможных миров" (упрощенно - "все благо"). Вольтер противопоставляет им свой деизм, включающий в себя объяснение человеческих бед естественными причинами. Отрывки из поэм в переводе А. Кочеткова печатаются по книге: Вольтер. Избранные произведения. М. 1947.

ЗА И ПРОТИВ

(Послание к Урании)

Твое, Урания, веленье:

Чтоб, красоте служа, Лукрецием я стал

Чтоб ревностное дерзновенье

Все суеверия лишило покрывал;

Чтоб взору твоему я пылко начертал

Священных вымыслов опасное виденье;

И чтоб, приняв мое ученье,

Пред ужасом могил твой разум не дрожал

И презрел вечное мученье.

Не ожидай, что, чувств соблазном упоен,

Религию клеймя, хулой непросвещенной

Я стану поносить карающий закон,

Как осудившего поносит осужденный.

Нет, скромно мы войдем, избрав достойный час,

В обитель божества, когда-то

Нам возвещенного и скрытого от нас.

Я чтить его готов, любить сыновне, свято,

Мне ж предстоит тиран, что злобу сеет сам.

Он смертных сотворил, ему во всем подобных,

Чтоб злей смеяться их скорбям;

Замкнул нас в круг влечений злобных,

Чтоб всех судить по их делам.

Он радость завещал сердцам,

Чтоб стала тем страшней нам вечность мук загробных.

Чтоб муки здешние больней казались нам.

Он смертных сотворил, не мысля об изъяне,

И вдруг - стал смертных порицать,

Как будто мастеру не подобает знать

Свои погрешности заране.

Слеп в милостях своих, слеп в ярости своей,

Едва успев создать, он стал губить людей.

Он морем сокрушил довольство их земное,'

Хоть сам его в шесть дней извлек из мрака он.

Быть может, восхвалим провиденье благое.

Увидев лучший мир, что внове сотворен?

О, нет, из праха вызывая,

Он мир злодеев создает,

Бесчестнейших рабов, суровейших господ,

Каких не знала жизнь былая.

Что ж станется теперь, и гром какой падет

Из гневных божьих рук, ничтожным отомща!?

Стихии вновь смешав, он в хаос их вернет?

Внимайте, о любовь! О, тайна всеблагая!

Отцов волнами затопляя,

Он за детей на смерть идет.

Есть ветренный народ, тупой, непросвещенный,

Священных вымыслов приверженец пустой,

Родившийся в ярме, от века покоренный,

Народам всем чужой, гонимый их семьей.

Сын божества, сам Бог, не устрашась паденья,

Народу жалкому становится сродни;

Еврейку он избрал, возжаждав воплощенья;

Он, предан матери, влачит покорно дни

Ребяческого униженья.

Бедняк-ремесленник, корпя над верстаком,

свой расцвет сгубил работой принужденной

Вещал пророчества три года он потом

И пал, бесславно осужденный.

Ужели кровь его, кровь Бога, что за нас,

Он пролил, не была избыточным закладом,

Чтоб отвратить казнящий час,

Нам присужденный злобным адом?

Как! Бог пошел на смерть, чтоб всем спасенье дать,

И жертва обернулась ложью!

Как смеют мне хвалить пустую милость божью,

Меж тем как, вознесясь, он гневным стал опять,

Меж тем как вновь с высот грозится вечной бездной,

И, яростью своей любовь свою поправ,

Он, став за мой же грех расплатой бесполезной,

Казнит меня за то, в чем я пред небом прав!

Карает это Бог, слепой в любви и в злобе,

Детей - за праотцев, давно истлевших в гробе;

К ответу он зовет семью людских племен,

ночь лжи поверженных от века;

В своем аду отмщает он

Неодолимому незнанью человека,

Он сам, пришедший в мир, чтоб мир был озарен.

Америка, пустыни, горы,

Что Богом созданы у солнечных ворот;

Гиперборейские просторы,

Чью вековую глушь неведенье гнетет,

Ужели отвратил от них создатель взоры,

Ужели проклял страны те,

Пусть не дано им знать, что в Сирии безвестной

Сын плотника рожден Марией неневестной,

Пилатом осужден, был распят на кресте?

Нет, Бог мой не таков, и лжет изображенье

Того, кто в этом сердце свят.

Его, боюсь я, оскорбят

Такая похвала, такое поношенье.

Услышь, господь, молю, рожденное тоской,

Из сердца вырванное слово.

Неверью моему ты не отметишь сурово,

Мой дух раскрыт перед тобой,

И сердце - не хулить, а чтить тебя готово:

Я не христианин; тем ты верней любим.

-------------------------------------------------

ПОЭМА О ГИБЕЛИ ЛИССАБОНА

или проверка аксиомы: "Все благо"

О жалкая земля, о смертных доля злая!

О ярость всех бичей, что встала, угрожая!

Неистощимый спор бессмысленных скорбей.

О вы, чей разум лжет: "Все благо в жизни сей",

Спешите созерцать ужасные руины,

Обломки, горький прах, виденья злой кончины,

Истерзанных детей и женщин без числа,

Разбитым мрамором сраженные тела;

Сто тысяч бледных жертв, землей своей распятых,

Что спят, погребены в лачугах и палатах,

Иль, кровью исходя, бессильные вздохнуть,

Средь мук, средь ужаса кончают скорбный путь.

Под еле внятный стон их голосов дрожащих,

Пред страшным зрелищем останков их чадящих

Посмеете ль сказать: так повелел закон,

Ему сам бог, благой и вольный, подчинен?

Посмеете ль сказать, скорбя о жертвах сами:

Бог отомщен, их смерть предрешена грехами?

Детей, грудных детей в чем грех и в чем вина,

Коль на груди родной им гибель суждена?

Злосчастный Лиссабон преступней был ужели,

Чем Лондон и Париж, что в негах закоснели?

Но Лиссабона нет, - и веселимся мы.

Вы, созерцатели, бесстрашные умы!

Вдали над братьями вершится дело злое,

А вы причину бед здесь ищете в покое;

Но если бич судьбы познать случится нам,

Вы плакать будете, как плачут ныне там.

Поверьте мне: когда бушует море лавы,

Невинна скорбь моя, мои роптанья правы.

Нам, яростью судьбы теснимым там и тут,

Разнузданностью зла, коварством смертных пут,

Чей утлый дом не раз стихии разрушали,