Трудно было ожидать полностью благопристойного поведения от людей, переживших такой шок. Родину они потеряли, здесь же были никем. Исследователь этой проблемы Г. Павловец в работе «Этнопсихологические особенности беженцев из Южной Осетии и внутренних районов Грузии» также подтверждает, что на постконфликтном этапе готовность помогать беженцам переросла в безразличие. А тогда, в разгар конфликта, к ним пока только присматривались, различая их по говору, манерам, традициям. «Ясно одно: превращение благополучных людей в беженцев – это не только крах их материальной стабильности, но личностный кризис, который у каждого из беженцев протекает по-разному, – пишет Г. Павловец. – У беженцев высокий уровень эгозащитных реакций. Они не фиксируют свое внимание на препятствии или на удовлетворении потребностей. Они сосредоточены на защите собственного „я“. Причем это проявляется не в форме внешних обвинений, а в уходе в себя, высокой уязвимости, склонности воспринимать трудности и препятствия как непосредственную угрозу, а не как стимул к поиску выходов. Для перехода от пассивной психологической самозащиты к поискам реалистического разрешения ситуации им крайне необходима внешняя психологическая поддержка, психотерапевтическая коррекция. Каким может быть поведение большой массы людей, перенесших психический стресс в связи с тем, что за короткое время они из благополучных жителей Грузии превратились в униженных и обездоленных людей? Кардинально меняется структура идентичности – беженцы осознают себя выброшенными за пределы главных жизненных отношений в обществе. Результаты исследований показали, что половина опрошенных беженцев отнесла себя к категориям из ряда специфичных: бомж, безработный, нищий, человек второго сорта, лишний человек в России, бесправный, незащищенный».
Многие другие исследования отмечают высокую степень «культурной маргинальности» беженцев. Прожив много поколений в Грузии, осетины смогли адаптироваться к грузинской культурной среде, усвоили грузинские культурные обычаи и традиции, что не могло не отразиться на их мировоззрении. Они не стали жить иначе, оказавшись в Северной Осетии, потому что иной жизни они не знали. Это раздражало местных осетин, которые считали, что беженцы из Грузии должны теперь ненавидеть все грузинское. Действительно, у беженцев из внутренних районов Грузии «наблюдалось снижение этнической толерантности по отношению к грузинам», они называли их врагами, агрессорами, высокомерными и лицемерными. Но в силу приобретенных традиций продолжали «жить по-грузински». Это утверждение не относится к беженцам из тех районов, где осетины жили обособленно, большими массивами, скажем, из Гуджаретского ущелья Боржомского района Грузии и некоторых сел Кахетии, и оставались приверженцами осетинских традиций и культуры.
Конечно, совсем другую оценку следовало дать той категории беженцев, о которой рассказывает А. Галазов в книге «Пережитое»: «Среди беженцев оказались многие вчерашние партийные активисты, представители „интеллигенции“. Они находили себе покровителей и в Северной Осетии, и в Москве, и в Ленинграде. Они неплохо устроились сами и обеспечили будущее своих детей. Иногда они проявляли активность: проводили своеобразные тусовки в Москве, звонили мне, Сергею Хетагурову, давали нам установки на решение вопросов Южной Осетии».
В октябре – ноябре 1991 года беженцами стали уже около 50 % осетинского населения Грузии и Южной Осетии. По официальной статистике, которую привела в своем репортаже от 4 октября тележурналист Ирина Таболова: «Более 220 человек убиты, в том числе женщины и дети, 480 ранены, 112 пропали без вести. В Цхинвале зарегистрировано беженцев из внутренних районов Грузии: детей до 6 лет – около 1000, от 6 до 16 – 1375, от 16 до 50 – 3000, старше 50 – 3000 человек. В Южной Осетии населения осталось около 50 тысяч человек. Осетины депортированы из 94 сел. Это оскал геноцида. Другого определения нет». В том же сюжете И. Таболова продолжает: «В Джаве, в пробке машин, едущих в Цхинвал, немало людей, которые решили расстаться с горьким статусом беженцев и возвращаются домой вместе с детьми. Машина, поехавшая без сопровождения, была захвачена, двое взяты в заложники. Автобус, ехавший из села Гром Южной Осетии в сопровождении солдат МВД СССР, был обстрелян и остановлен. Убили Аркадия Дудаева. Тяжело ранены Вадим Чочиев, Муртаз Хаматов и солдат из сопровождения. В автобусе сидят дети в шоковом состоянии, с окаменевшими взглядами. На выручку с опозданием прибыл отряд МВД. В больнице мы увидели жительницу поселка Знаур Варди Табуеву. Ее садистски кололи ножами, а потом поднесли форсунку к голове и сожгли заживо».
Часто возвратившиеся беженцы заставали только кучи золы и пепла там, где раньше стояли их дома. А многие знали, возвращаясь, что дома уже нет, но все же их тянуло туда с надеждой и беспокойством. Некоторые не выдерживали увиденной картины. Когда в сентябре 1991 года грузинские бандиты ворвались в Арцев, вместе с группой жителей Шалико Болатаеву, ветерану Великой Отечественной, удалось бежать. Когда он вернулся в Арцев после того, как обстановка немного успокоилась, и увидел результат пребывания бандитов в родном селе, его сердце не выдержало, он умер там же. Его похоронили 17 сентября.
Тот период, когда грузинские бандформирования, нападавшие на села, грабили колхозное добро с ферм, был пройден в самом начале. Уже скоро они перешли к частным домам, некоторые дома грабили по нескольку раз. А уже потом села после грабежа сжигались.
Чаще всего в небольших селах не было собственных защитников – они не могли сидеть каждый в своем селе в ожидании нападения. Рук с оружием не хватало катастрофически. Жители даже стеснялись просить о какой-то охране. В селах Дидмуха и Мугут Знаурского района Южной Осетии, расположенных близко к грузинскому селу Авневи, все еще были жители, упорно не уходившие ни в Цхинвал, ни на Север. Там были дома, которые грабили по 6–7 раз, сопровождая грабежи издевательствами и избиением хозяев. Наконец жители попросили помощи, и в следующий раз, когда очередной отряд мародеров въехал в села, его встретила засада. Вскоре появились и внутренние войска. Когда все закончилось, местные жители собрали по улицам 14 трупов своих недавних противников, сложили в машины и вывезли за пределы сел. Грузинская пресса назвала потом это «нападением осетинских экстремистов на мирное село Авневи». Бандитам стало ясно, что только грабить села недостаточно. В Знаурском районе еще в апреле практически перестали существовать 18 сел: Балта, Калет, Велеби, Ионча и другие. Население в результате такого террора покинуло еще 36 сел района. Жители остались только в Знауре и Бекмаре. Другие села опустели.
Красноречивый факт: за два года вооруженного конфликта не было и до сих пор нет ни одного сожженного грузинского села.
Жители увозили свое имущество и скот даже из тех осетинских сел, куда еще не вошли грузинские вооруженные формирования. И вот по дороге Знаур – Цхинвал едут и едут груженные домашним скарбом машины, слышно мычание и блеяние голодного скота. Скотину, которую угнать не удалось, грузины забивали на месте, чтобы и хозяевам ничего не досталось. Маленьких ягнят уносили на руках. Только с фермы с. Велит общественного скота было угнано более 500 голов, не считая скота жителей. Жители успели убежать до вторжения. Осетинские ополченцы, пришедшие на помощь селу, застали пожар в разгаре. Спасли щенка, унесли с собой и дали ему кличку Беженец. Из других сел, например из с. Принев, часть спасенного скота перегнали в Бекмар, где он находился под открытым небом, долгое время голодный, кормов не хватало.
Такая же картина наблюдалась в Цхинвальском районе, где наиболее тесно переплетены грузинские и осетинские села. Осетинское село Хелчуа опустело после нескольких дней самостоятельной обороны. 25 марта 1992 года измученные массированными обстрелами защитники отступили, забрав женщин и детей. Остались в селе старики, которые не смогли уйти и думали, что, дряхлые и немощные, они не представляют угрозы для грузин. Утром бандиты ворвались в село, не встретив сопротивления… 90-летний Нестор Гобозов рассказал, что «один раз село уже сжигали, это было в начале 20-х годов. Теперь вот опять». В селе было около 220 домов, их сожгли полностью. Убиты пожилые люди Сергей Хугаев, Нина Бестаева, Германоз Кисиев. С огнестрельными ранениями привезли в больницу стариков Владимира Хугаева, Сакино Кисиева, инвалида с переломом позвоночника, который и передвигаться-то мог только на костылях, 85-летнего Карго Бестаева, 75-летнего Тадиоза Кисиева, 80-летнюю Текле Казиеву, 90-летнюю Санет Кудзиеву-Кисиеву, которую зверски избили и отрезали палец на руке. Вскоре она скончалась.