К тому времени многие мирные жители собрались на Привокзальной площади Цхинвала в подвале гостиницы «Алан», где удалось устроить подземный бункер, достаточно надежный, оборудованный электрическим генератором. Туда были спущены матрацы, доставлено скудное питание, которым все же удалось накормить людей. Многим людям, укрывавшимся в других подвалах, повезло гораздо меньше.

«Российской газете» рассказывает Анна Кокоева, бывшая сотрудница смешанной контрольной комиссии по урегулированию грузино-осетинского конфликта. Ее дом был расположен рядом с городком миротворцев на окраине города, по которому велся массированный танковый обстрел. «Ближе к 12 ночи начался ужасный обстрел. Это было полной неожиданностью. Мы уже никуда не могли выйти из дома, так как велся артиллерийский огонь. Вместе с соседями мы спустились в подвал. Всю ночь велся огонь, ни минуты не смолкал.

У меня был ребенок, девочка трех с половиной лет, тоже не спала всю ночь, тоже боялась, потом начали вести огонь по нашему зданию, наш подвал начал рушиться. Я сидела и ждала, когда нас убьют или завалят стены. Я надеялась, что мой ребенок умрет быстро, без мучений».

Еще одна женщина и еще одна страшная история: «Что вам рассказать? Этот ужас не передать словами, нужно видеть своими глазами, – с болью в голосе говорит Заира корреспонденту РГ. – Мы три дня просидели в подвале. Без воды, света, питания. Нас практически постоянно бомбили. Бросали в подвалы гранаты, чтобы добить окончательно, прямо на улицах расстреливали, даже детей не щадили…» База миротворцев оказалась одним из самых опасных мест в городе. Прорыв в Цхинвал с юго-западного направления атаки был произведен как раз через базу миротворцев. Солдаты миротворческого контингента, призванные мирить, а не воевать, подверглись ожесточенной атаке одними из первых. Практически все они были убиты.

 В безопасности не был никтоЛаура Габуева, сотрудница МИД РЮО: «На следующее утро после обстрела к соседям прибежал их сын и сказал, чтобы они быстрее собирались и бежали к миротворцам, что грузины уже в городе. Мы с родителями были в подвале и, услышав эти крики, выбежали узнать, в чем дело. Они уже бежали к миротворцам, так что мы уже не могли к ним присоединиться. Я побежала к сестре узнать, живы они или нет – они живут через несколько домов от нас, убедившись, что живы, побежала обратно. И вдруг увидела соседку, которая как-то очень обреченно смотрела на меня из окна. Я ей сказала, чтобы она бежала в подвал, сейчас будет обстрел, грузины взяли город. Она говорит: „У нас нет подвала“. „Бегите к нам“, – говорю. Она опять замешкалась и совсем безнадежным голосом спросила: „А у меня муж грузин. Вы его пустите?“ „Сейчас же бегите к нам вместе с мужем“, – говорю, и убежала домой.

В общем, все мы собрались в нашем подвале и под грохот танковых выстрелов ждали уже только чуда Божьего, потому что было ясно – пока появятся русские танки, грузины «поработают» в городе на совесть. Прибежал соседский мальчик, сказал, что потерял своих родителей в момент, когда они бежали к миротворцам. И тут начался настоящий град, не знаю, как еще его можно назвать, над нашими головами стоял такой постоянный гром, вой снарядов, свист пуль. В общем, конец света. Соседские дома начали гореть. Я чувствовала, что нас заносит волной от всего этого – там, где падали снаряды от «Града», все вокруг начинало полыхать.

Вдруг вернулись наши соседи, которые убежали к миротворцам. Они рассказали, что это было что-то страшное: грузины подошли уже почти к воинской части, где миротворцы базировались, сами миротворцы стояли как обреченные и приготовились к смерти. В бункере не было места, туда набилось около 80 человек, хотя он был рассчитан на 20 человек, не более. В какой-то момент туда забежали наши ребята и сказали: «Если нас сейчас найдут, нас расстреляют». И женщины стали прятать солдат за собой. Они были в ступоре, да и что можно было предпринять?

Потом ребятам как-то удалось вырваться, и через Военный тупик они добежали к себе домой, а оттуда к нам в подвал. В итоге у нас в подвале было 12 человек. Есть никто не мог, только пили воду. Самое смешное, если можно было смеяться в такой ситуации, там были такие соседи, которые не разговаривали друг с другом в течение десяти лет, и вот в эти два дня они моментально помирились и так заботились друг о друге, что я думала о том, как интересно жизнь устроена, никогда не знаешь, как она повернется.

Нам еще повезло по сравнению с другими. Мама моя была научена горьким опытом первой войны, и у нее в подвале всегда были и вода, и керосинка, и постель. Папа всегда ворчал на ее предосторожности, но мама отказывалась убирать свой «бункер».

Обстрел был страшный, все знали, что больница обстреливается, раненых некуда везти, все кругом побито осколками. Наверное, целились в воинскую часть по миротворцам, а мы же рядом живем – вот и нам попало.

Выехали мы, когда уже, собственно, все успокоилось. Надо было сменить обстановку срочно, спасти психику. Дети были во Владикавказе, они все время звонили, а мы боялись, что после звонков обстрел начинался мощнее. Все заметили такую закономерность. Потом к нам забежали ребята и сказали, чтобы, если мы включаем сотовый, то включать только один. И зарядка села, но перед этим пришла последняя смс от моей маленькой племянницы: «Вы еще живы»?

В какой-то момент было затишье, и я высунулась на разведку. Смотрю, бежит собака с дикой скоростью, завернула в наш переулок, нырнула во двор к нам, прыгнула в подвал – и прямо под кровать. И больше она оттуда не вылезала, пока все не стихло, а это был уже пятый день обстрелов. Вылезла и стала жадно пить воду из миски».

Многое пришлось пережить и жителям окрестных сел. 70-летняя Ольга Туаева ежится и прячет руки в карманы. «Все мои соседи убежали, – говорит она. – Они меня искали, но уже начали стрелять, и я в огороде пряталась. Они меня не нашли и сказали: „Оля умерла“. Я одна осталась.

По селу ездили пять танков и стреляли по домам. Я слышала, кто-то громко говорил по-грузински. Я лежала прямо в земле, как в могиле.

Подвала у меня нет, а в доме я боялась – если дом упадет, то меня никто не вытащит».

 Дети плачут, женщины плачут – такие новости у нас. Марина Николаевна Бестаева, 66-летняя жительница села Тбет (Цхинвальский район Южной Осетии): «Мы поначалу не поверили, когда нам стали говорить, что некоторые села уже заняты. Мы вышли на улицу и вдруг увидели грузинских военных, почему-то поющих песни. Вместе с 73-летним мужем, маленькими внуками и невесткой мы спрятались в подвал двухэтажного корпуса, где помимо нас тоже прятались люди. Военные, заметив передвижения, тоже побежали к этому корпусу, окружили его и начали стрелять… Дети плачут, мы, женщины, плачем. В подвале стоит рев. Тогда я подумала: все, это конец… В общей сложности мы сидели в подвале три дня. Мы, взрослые, в том числе 80-летние старики, сидели на полу, дети от страха залезли в ящики. Думаю, ящики их и спасли. Одна женщина была тяжело ранена в ногу, истекала кровью, все время плакала от боли и просила нас: „Помогите“. Но я ничем не могла помочь.

Потом пустили по дому «Град». Стекла бьются, потолок подвала дрожит… Потом вроде поутихло. Когда вышли из подвала, в селе уже практически никого не было, все сгорело. Уже потом, когда мы приехали к родственникам во Владикавказ, я позвонила соседям, которые остались сидеть в подвалах. Они рассказали, что вслед за нашей машиной выехала еще одна с жителями. Но их всех расстреляли… А один молодой парень, лет 27, решил выйти из подвала, его расстреляли сразу. Он так и лежит сейчас возле дома… Вот такие новости у нас» («Новая газета», 11 августа 2008 г.).

На следующий день штурм города и танковая атака повторились. Грузинские солдаты забрасывали гранатами подвалы жилых домов, зная, что там могут прятаться люди. Пожилой мужчина говорит в интервью по Первому каналу: «Чтобы такая армада обрушилась на Цхинвал, я не знаю, в какие времена это было. Я пережил Вторую мировую войну, фронт, был в оккупации. Но здесь новейшее оружие применяли против маленького города, в мирных людей стреляли. Это просто нашествие варваров какое-то». У осетинского телевидения таких историй больше. Марина Козаева заведовала отделом Полиграфического объединения РЮО: «Два моих сына вместе с другими мужчинами воюют, они в отряде ополчения, сейчас тоже там. А мы с соседями почти все время сидели в подвале нашего корпуса. Он находится на самой окраине города, дальше за ним – уже Грузия. Всего в подвале нас было десять человек.