Сейчас нужно набраться.

Набрались и нарисовали все целиком, с деталями и подробностями. Теперь отошли на два шага и посмотрели на собственное «нерукотворное творенье». Сначала дух захватывает, а потом смех пробирает, поскольку понятно, что нарисовали мы нечто, в природе не мыслимое.

Далее наступает этап горестный, мы начнем осознавать, что непозволительно долго стремились к тому, что в принципе недостижимо. Ничего, придется оплакать свои канувшие в Лету иллюзии, но что поделаешь. Лучше уж оплакать их и проститься с ними, нежели пестовать то, что никогда не вызреет, не распустится и плода не даст.

Теперь, когда вы освободились от своей иллюзии счастья, оглянитесь вокруг, и вы непременно обнаружите, что жизнь отнюдь не кончилась, а как шла своим чередом, так и идет. Далее не отчаивайтесь, а начните приглядываться — что к чему. Уверен, что теперь, свободные от оголтелой и, в сущности, разрушительной иллюзии счастья, вы вполне сможете найти то, что способно вас по-настоящему радовать, то, на что не жалко потратить силы. Вот теперь и тратьте.

Знаете, «маленького счастья» не существует, счастье — всегда счастье, а маленькое или большое — это счастливому человеку непонятно. Когда вы счастливы, большего вам не нужно, а всякое казавшееся маленьким счастье на деле оказывается огромным.

Запомните простое правило: «Не пытайтесь избежать неизбежного и достичь недостижимого». За этой простой формулой скрывается мудрость жизни. Жизнь никогда не даст вам меньше, нежели вам нужно, но если вы думаете, что имеете право с ней торговаться, то обязательно будете несчастны. Жизнь мудра не какой-то своей особенной мудростью, а тем только, что ее нельзя обмануть. Пытаясь обмануть жизнь, вы обманываете сами себя, а это по крайней мере негуманно.

Третья самая дорогая иллюзия, способная лишить нас всякой возможности жить счастливо, — это иллюзия страдания. На первый взгляд может показаться, что иллюзия страдания — это «иллюзия счастья наоборот», однако это не так. Иллюзия страдания — иллюзия вполне самостоятельная, хотя и не менее драматичная. Чтобы понять, что это за иллюзия, достаточно хорошо вслушаться в слова Оноре Бальзака: «Ничто так не пьянит, как вино страдания». Да, как ни странно, мы относимся к своей иллюзии страдания с величайшим пиететом. Почему так и что делать с этой иллюзией, дабы освободить себя от «вина страдания» для «вина радости»? Об этом и пойдет сейчас речь.

Горе, печаль или страдание — это обычные психологические реакции человека. Они знакомы всем и каждому, ведь это первое от момента рождения пережитое нами эмоциональное состояние! Мы появляемся на свет, издавая пронзительный крик, сообщая миру о своем страдании. Только через несколько месяцев после своero рождения мы начнем осваивать эмоцию страха, и только к году она станет у нас главенствующей в арсенале эмоционального реагирования. А до тех пор горе и страдание — являются единственными способами маленького человека защитить себя от напастей судьбы.

Да, как ни странно, именно такова функция детского горя и плача — это способ защиты. Поскольку годовалый ребенок не может сделать этого сам, он призывает на помощь взрослых. Впрочем, повзрослев, мы узнали о возможностях страдания и еще кое-что. Мы узнали, что во множестве ситуаций выгодно быть «жертвой», а потому освоили то, что психологи называют «ролью жертвы». С младых ногтей мы изучили множество самых разнообразных ролей. Но в ряде случаев именно роль жертвы лучше всего позволяет нам выйти сухими из воды.

Для изучения этого феномена был проведен интересный эксперимент. В этом эксперименте исследовалось, как поведут себя взрослые люди, если им предстоит решать вопрос о том, какого наказания заслуживает подросток-правонарушитель. Экспериментаторы подготовили два специальных «документальных фильма». В одном случае ребенок, которого испытуемым надлежало наказать за правонарушение, выглядел во время инсценированного допроса стоически, держался мужественно. И хотя он признавал свой проступок, считая его неправомерным и ошибочным, но не увиливал и смело смотрел в глаза дознавателю. В другом фильме ребенок, которому, по сценарию, инкриминировалось то же самое преступление, напротив, плакал, раскаивался, просил о пощаде, говорил, что больше не будет.

Надо ли говорить о том, какой из этих двух мальчишек получил большее наказание со стороны исследуемых взрослых? Это, наверное, покажется странным, но Первому «впаяли на всю катушку», второму «простили все». На чем же основывалось такое решение взрослых? Только на том, как вел себя ребенок под угрозой наказания: один демонстрировал страдание, другой его не демонстрировал. Один виртуозно исполнил роль жертвы, а другой отказался ее исполнять. Одного пожалели, а другой не сумел, не смог или не захотел вызвать у нас жалость. Сами испытуемые объясняли свое решение просто: «Этот видно, что раскаялся, а этот, может быть, и лукавит». В общем, если хочешь, чтобы тебе поверили, — будь убедительным!

Ребенок — существо слабое и зависимое. Если ему нужно чего-то добиться, то единственным способом, который работает безотказно, является демонстрация собственного страдания. Он взывает к сочувствию, а родители и воспитатели, вместо того чтобы обучить его навыкам преодоления страдания, идут самым простым путем: делают за ребенка то, что он должен сделать сам. В результате ребенок не обучается самостоятельно преодолевать собственное страдание, но зато хорошо выучивает, как можно манипулировать другими людьми, инсценируя свое страдание.

Какой же можно из всего этого сделать вывод? Очень простой: в детстве, провинившись, но проявляя признаки страдания («раскаяния»), мы могли рассчитывать на пощаду. При этом раскаивались ли мы в действительности или не раскаивались, наших воспитателей не интересовало, они реагировали только на ту, роль, которую мы отыгрывали, — то ли роль страдаю щего («жертвы»), то ли роль несломленного бойца. У первой, конечно, было больше шансов для того, чтобы закрепиться и определять наше поведение в дальнейшем. В результате каждый из нас представляет собой идеального актера, изображающего собственное страдание на сцене собственной жизни. Мы не замечаем собственной игры только потому, что верим в иллюзию страдания, а она пользуется нами, ведь она ничто без нашей веры в нее.