Митч с горечью признался себе, что любит Джорджию, и выскользнул из постели, стараясь не потревожить ее. Стоя у кровати и глядя на мирно спящую девушку, он страстно хотел разбудить ее и признаться в своих чувствах… попросить ее забыть о том человеке, который не стоит и ее мизинца. Впрочем, он тут же подавил в себе этот порыв – ведь его любовь ей совсем безразлична, потому что он не тот, кто ей нужен.

Тихонько собрав одежду, Митч на цыпочках, чтобы не нарушить глубокий сон девушки, прошел в кромешной темноте в свою комнату. Там он сложил все вещи, но не смог удержаться от желания на прощание взглянуть на Джорджию и вернулся в спальню.

Склонившись над девушкой, он поцеловал ее в лоб, затем в губы, полюбовался округлым контуром груди, высвеченным лунным светом, в последний раз коснулся нежных рук.

Он никогда не забудет эту ночь. Но вряд ли Джорджия вспомнит о нем через пару дней – разве что с негодованием и обидой. Сжав зубы, он направился к двери.

Джорджия зашевелилась и что-то пролепетала во сне, на мгновение ее забытье чуть не нарушилось под гнетом страха и переживаний, затем она снова погрузилась в спасительное беспамятство.

Выйдя на улицу, Митч окинул дом прощальным взглядом, сел в машину и уехал.

В кухне на столе он оставил записку, в которой сообщал, что неотложные дела зовут его в Лондон и что, по его мнению, для них обоих будет лучше, если их уговор досрочно утратит свою силу.

Он также написал, что деньги, уплаченные им за комнату, возврату не подлежат, и пожелал Джорджии всего наилучшего. Своего адреса он не указал.

Джорджии не хотелось просыпаться, она чувствовала: лишь только спадет пелена сна, черная пропасть неизвестности тут же поглотит ее. Но пробуждение уже наступило.

Она слышала за окном пение птиц и ощущала, как комнату заливает поток солнечных лучей, но эти маленькие радости совершенно не отвечали ее душевному состоянию.

Птицы не должны были петь, и солнце не должно было светить. Нынешнему дню пристало быть мрачным, как ее настроение, и небо просто обязано быть темным от свинцовых предгрозовых туч.

Тети Мей больше нет в живых – только теперь она четко осознала этот факт. Джорджия лежала с закрытыми глазами, и мучительные, неотвязные видения одолевали ее: бабушка на больничной койке держит ее за руку и разговаривает с ней, вот она теряет сознание и наступает последний предсмертный вздох. Неожиданно в мозгу всплыли совсем другие картины, не имеющие никакого отношения к долгим дежурствам в больнице, какие-то невероятные фантазии, абсолютно нереальные, но очень живые.

Джорджия приподнялась и с ужасом обнаружила, что она абсолютно голая. От резкого движения все мышцы сразу же заныли. Ее махровый халат был аккуратно сложен на стуле, и на секунду девушка успокоилась: страстная сцена с Митчем, конечно же, ей просто приснилась. Она обвела взглядом спальню, отметила, что дверь закрыта, и вдруг увидела, что вторая подушка примята; дрожащими пальцами она коснулась наволочки и уловила слабый запах мужского одеколона, который она узнала бы из тысячи.

Неужели это ей не пригрезилось? Так, значит, нынешней ночью они с Митчем на самом деле стали любовниками? И она действительно навязывалась и приставала к нему?..

Какой кошмар! Джорджия застонала, как раненый зверь, отказываясь верить в случившееся.

Вопреки ее желанию, в памяти вновь и вновь всплывали отдельные слова, прикосновения и ощущения этой роковой ночи – одни убийственнее других. Джорджия сжалась в комок от мучительных терзаний, но они не переставали преследовать ее.

И все же она не могла обвинять Митча, ведь себя не обманешь – он не был ни подстрекателем, ни инициатором их близости. Во всем виновата лишь она сама…

Поежившись, Джорджия с беспощадной ясностью припомнила все свои слова, с помощью которых понуждала Митча к действиям. Как она могла поступить подобным образом – это у нее в голове совершенно не укладывалось. Просто невероятно! Так не бывает! Но, увы, все было именно так, и никак иначе…

Да что же на нее нашло? Почему она повела себя абсолютно необъяснимо, вопреки всем своим принципам? Девушка была готова провалиться сквозь землю, когда мучительно-сладкие воспоминания снова накатились на нее: она хотела Митча, она была с ним близка и получила невероятное наслаждение. Но почему… почему? Ведь она его почти не знала… он ей даже не нравился… и все же чувственное влечение оказалось сильнее ее.

Она была отвратительна самой себе и кляла себя за столь безобразный поступок. Как можно было допустить такую выходку сразу же после бабушкиной кончины? Джорджию мутило от боли в животе. Сбросив одеяло, девушка побежала в ванную.

Когда она увидела в зеркале мертвенно-бледную физиономию с всклокоченными волосами, то чуть не содрогнулась от омерзения. Включив душ, Джорджия встала под ледяную воду и принялась мыться так тщательно, будто счищала грязь ночного кошмара.

Одевшись, она мрачно подумала, что Митч Флетчер ни в чем не виноват. Он лишь взял то, что ему предложили. Почему бы и нет? Ведь все мужчины таковы, и на его месте ни один не упустил бы свой шанс. Хотя как сказать… Она закусила губу. Если честно, по ее мнению, Митч Флетчер вовсе не был похож на тех, кому достаточно подмигнуть, чтобы заполучить в объятия. Она, конечно, полагала, что он более волевой и… проницательный, чем это оказалось на самом деле, но он действовал, исходя из ее предполагаемой неудачи с любовником.

Джорджия горько усмехнулась. У нее был один, и только один, любовник. Она закрыла глаза и, тихонько покачиваясь из стороны в сторону, вдруг снова представила, как, несмотря на полную неискушенность, настойчиво и страстно призывала Митча овладеть ею, как будто кто-то подсказывал ей нужные слова… Она так сильно захотела его, что отбросила страхи и скованность, непременно сопутствующие первому сексуальному опыту, и домогалась своего избранника жадно и настойчиво.

Хорошо, что она сейчас одна. Джорджия выглянула в окно – машины Митча около дома не было. Девушка не могла представить себе, как снова увидит его. Прошедшая ночь, похоже, была временным умопомешательством, вызванным смертью бабушки, – по-другому это объяснить нельзя. Но сможет ли Митч… сможет ли он понять ее? И вообще, имеет ли это для него хоть какое-нибудь значение?

Нахмурившись, она прошла на кухню и увидела на столе сложенный лист бумаги.

Записка была адресована ей, и Джорджия развернула листок с недобрым предчувствием. Быстро пробежав глазами письмецо, она уронила его на стол, побледнела, – потом покраснела – между строк коротенького и вежливого послания она прочитала все, о чем умолчал его автор.

Она была ему отвратительна. Что и следовало ожидать. Джорджия и сама чувствовала то же самое. Ничего удивительного, что Митч решил уехать… Вся дрожа, она снова взяла записку и рассеянно расправила бумагу. Почерк был красивым и разборчивым. Джорджия поймала себя на том, что с жадностью вглядывается в буквы, образующие подпись, и водит по ним кончиком пальца так же, как гладила ночью самую чувствительную часть на теле Митча. Смутившись и ужаснувшись, она судорожно сглотнула. Ни за что на свете Джорджия не хотела бы столкнуться с ним лицом к лицу и увидеть в его глазах оценку ее поступку; но вместо того, чтобы испытать облегчение от его письма, она ощущала себя потерянной, покинутой, опустошенной и отвергнутой. Более того – осиротевшей. Джорджия придвинула стул и села. Она чувствовала сейчас то же самое, что и в больнице, когда умерла тетя Мей. Девушка поежилась. Какой-то идиотизм!.. Митч Флетчер ничего не значит в ее жизни, просто пустое место. Они едва знакомы…

Однако, помимо ее воли, в мозгу всплыли картины, предательски подсказывающие, как много она знает об этом мужчине, например: его походку, изменчивое выражение глаз, его движения… запах его тела и каково оно на ощупь.

Знания из области физиологии, с издевкой подумала Джорджия. Они не в счет.