В древности желающие посвятить свою жизнь изучению священных наук путешествовали в дальние страны для того, чтобы обучаться у великих просветленных наставников. Пифагор беседовал со своими последователями, сидя за ширмой, и лишь после многих лет ученичества им разрешалось увидеть его лицо. Пифагорейские методы обучения типичны для традиционных систем совершенствования. Кандидат в последователи его школы приносил рекомендацию от самых влиятельных граждан общества, в которой говорилось о его поведении и характере. Кроме того, кандидат должен был обладать глубокими познаниями в математике, астрономии и музыке — в противном случае его заявление не рассматривалось. Пифагор определял с помощью метафизических принципов, какие упражнения больше всего подходят его новому ученику. Ученику предписывалось выполнять то или иное упражнение в течение определенного времени — самым большим сроком могло быть двадцать лет. Под личным контролем наставника и его продвинутых учеников начинающий совершенствовался медленно, но он был защищен от всех опасностей, которые могут возникнуть вследствие неправильной интерпретации метафизических истин несведущими.

Со времен сожжения Пифагорейского института в Кротоне истекло почти двадцать пять столетий. Одна за другой канули в Лету все древние школы таинств. Современным искателям Истины не приходится больше добиваться разрешения стать учениками, смиренно ожидая у ворот храма. В наши дни искатель должен сам наставлять себя. Аполлоний Тианский, который жил через многие века после Пифагора, следовал всем пифагорейским заповедям и даже давал обет молчания в течение пяти лет. Он пошел на все эти самоограничения добровольно, ведь он знал, что это необходимо ему для духовного развития. Современный искатель должен относиться к своему совершенствованию точно так же. Эволюция наделила каждого человека способностью анализировать и оценивать свой собственный характер. В настоящее время жрецам не нужно рассказывать людям в чем суть проявления добра и зла. Ныне каждый человек сам себе высший жрец и наставник в метафизической жизни. Если вы поняли это, ваша собственная целостность должна вдохновить вас стать на стезю ученичества.

Среди моих друзей есть обаятельный джентльмен англо-саксонского происхождения. Его предки, скорее всего, сражались на поле битвы близ Хастингса, однако этот человек выглядит и мыслит как китаец. В настоящее время это пожилой мужчина с косыми восточными глазами и тонкими белесыми усами в конфуцианском стиле. Всю свою жизнь он посвятил изучению китайского языка, и вот теперь китайские ученые то и дело обращаются к нему, чтобы он объяснил им ту или иную тонкость их собственного языка. Этот добродушный образованный человек является географическим самородком. С точки зрения учения о перевоплощениях его теперешняя жизнь, возможно, представляет собой первое воплощение в теле западного человека.

Биографы Ральфа Уальдо Эмерсона называли его брахманом из Новой Англии. Его библиотека включала в себя почти всю восточную классику, а его отношение к философии было индуистским.

Это, конечно, очень яркие примеры, однако почти каждый из нас в предыдущей жизни был представителем другой расы или народа. Если присмотреться к окружающим людям и понаблюдать за их привычками, можно увидеть, как закон перевоплощения роднит жителей самых удаленных уголков нашей планеты.

Поскольку у каждого из нас свое духовное основание, поскольку перевоплощения провели каждого из нас по неповторимому пути эволюции, и поскольку карма воздает каждому из нас по-своему, то все мы учимся, развиваемся и совершенствуемся по-разному. Философия во многом сводится к интерпретации, а интерпретация зависит от точки зрения. Вот почему, если люди с различным духовным опытом пытаются интерпретировать одну метафизическую идею, они неизбежно приходят к разным выводам.

Каждый ученик должен интерпретировать метафизику в соответствии со своим характером и своими нуждами. Как сказал Св. Павел, пища одного человека для другого может оказаться ядом. Подобное расхождение в характерах людей требует, чтобы каждый метод метафизического совершенствования тщательно пересматривался в соответствии с темпераментом ученика. Между тем ни один метод невозможно приспособить к нуждам человека, если человек сам не изучит свои потребности и реакции на различного рода знания. Вот почему в этой книге не предлагаются метафизические упражнения, которые могут разочаровать человека или оказать иное отрицательное влияние.

Метафизика разделена на две великие ветви — восточную и западную. Западная ветвь берет свое начало в Египте и Халдее, тогда как восточная уходит своими корнями в доведические культы, существовавшие по обе стороны Гималаев.

Западная школа развивалась в объективном направлении и нашла свое выражение в философии величайшего древнегреческого метафизика Платона. Восточная школа, ориентированная на субъективный мир человека, достигла высшей точки своего развития в учении Гаутамы Будды.

В своей психологической ориентации западный мир по существу объективен. Человек Запада верит в то, что видит. Он ценит материальные вещи и физическую жизнь, стремится к обладанию и власти. Современная индустрия, начисто лишенная идеализма и нацеленная на неуклонное повышение эффективности, является закономерным продуктом объективной философии, которую развивают люди нефилософского склада.

Для индуса реально невидимое, тогда как видимое — всего лишь иллюзия. Восточный ум ясно постигает иерархию духовных ценностей. Целью восточного идеализма является полное отречение от всех физических привязанностей и материального имущества. Восточный мудрец живет с единственной целью — достичь непривязанности. Он мечтает о времени, когда у него не будет ничего, тогда как человек Запада мечтает о дне, когда у него будет все. На Востоке богатством почитается мудрость, тогда как западный человек ставит во главу угла накопление видимых, физических вещей.

Мы знаем, что все крайности несовершенны и что величайшая добродетель лежит в умении довольствоваться тем, что имеется в наличии. Поэтому сегодняшний мудрец пытается объединить в себе восточную и западную тенденции и достичь равновесия между привязанностью и непривязанностью, между обладанием и отречением.

Наша современная система образования учит миллионы молодых людей одному и тому же. Накопление знаний становится самоцелью обучения, которое полностью игнорирует духовные ценности. Пристрастный интерес к спорту и политическим событиям делает для многих невозможным изучение более серьезных предметов.

На Востоке основания духовной жизни закладываются ребенку в детстве. Обычный двенадцатилетний мальчик-индус знает о религии больше, чем шестидесятилетний американский священник. Мистицизм искони присущ Востоку. На Западе же мистиками становятся втихомолку, рискуя своей экономической безопасностью. Возле Ганга я видел сидящего у пристани нищего брахмана, который не умел ни читать, ни писать, но мог процитировать наизусть все Веды. Читал он их довольно быстро, но все чтение занимало около четырнадцати дней, поскольку Веды значительно длиннее библейского Ветхого Завета.

Ты можешь спросить: Понимал ли святой то, что читал?

На этот вопрос следует, по-видимому, ответить утвердительно, поскольку чтец относился в числу четырех миллионов нищих индусов, которые отреклись от мирского имущества, от своего уютного дома и путешествуют от одного святого места к другому. На Востоке это называется религиозной жизнью. Никто не рекомендует западному искателю Истины следовать по этому пути, однако один индусский пандит сказал мне: Человеку, который отдал все своей вере, больше нечего дать.

Мы, по существу, являемся материалистами, да и на Востоке теперь трудно найти человека, который в той или иной мере не был бы привязан к материальным ценностям, другим людям и своим идеалам. Поэтому метафизика для нас оказывается всего лишь хобби, развлечением, прихотью, мимолетным переживанием.