- Это же надо, красота-то какая!

Крын очнулся от дремы, подошел. За волнениями они и впрямь не заметили потрясающего вида, что открывался с уступа. Взгляд терялся в необъятных просторах неба. Самая высь обладала неповторимой глубиной, притягивая взор. Внизу словно молочное озеро колыхался над болотом туман. Сразу за ним плотным зеленым ковром раскидывался лес. Темно-зеленый у самой кромки болот, он был совсем другим у дальнего его края, где нежно зеленые листочки трепетали, сливаясь в прозрачную, совсем светлую, дымку.

Но больше всего поражало то, что были видны ступени за лесом, по которым они пришли сюда, были видны оба края лестницы с боков, открывая вид на землю внизу: поля, деревни, голубые нити рек широко и необъятно простирались вокруг и скрывались в темнеющей дали вечернего неба. Все это ставило их перед подавляющей грандиозностью Лестницы. Казалось, что эта скала, болота, лес висят прямо посреди неба.

Это было нереально. Этого не могло быть.

- Никогда такого не видел, - сел, наконец, к скале, очнувшись от зрелища Ригг, - это как же все держится-то? Это же прямо в небе. И вот ведь, что удивительно, внизу, с земли я видел, что Лестница везде ровная, тонкая, нигде не расширяется, а тут вон что творится. А?

- Это да, - чесал в затылке Крын, - может нам того... покушать?

Поели. Ригг ел все еще потрясенный увиденным. В этот день они доели последние свои припасы.

- Вот и все, - сокрушенно сказал Ригг, вытряхивая крошки из пустого мешка, - дальше-то как будем? Камни жевать?

- Так э-э... завтра, наверное, и думать того... будем, философично заметил Крын.

- Думаешь? Ну, может оно и так.

Ланс меж тем как сидел, спиной опершись на камень, так и заснул. Неслышно беззвучно.

- Ты бы хоть подстелил чего, - заметил ему Ригг, - камень-то он токмо по началу теплый, а после остынет, и сам из человека тепло тянуть будет.

Ланс не пошевелился. Ригг же достал из своего мешка одеяло и аккуратно постелил для себя.

- Вот, уж отведайте, чего Керен послал, - сказал крестьянин, ставя на стол жареного цыпленка.

- Слушай парень, ты хоть руки мне, может, развяжешь? попытался потрясти связанными за спиной руками Итернир.

- Ага, развяжу, - согласился солдат, - а потом ты мне этими же руками, как сам сказал, всю морду в кровь расцелуешь. На кой Ёнк мне это надо? Я тебе их лучше наперед перевяжу.

- И ты думаешь, что так намного лучше? - спросил Итернир с сильным сомнением в голосе, разглядывая свои посиневшие руки.

- Как есть, - пожал плечами гвардеец, а все остальные его слова потонули в брызнувшем курином соке.

Принц ел степенно, помогая себе ножом. Крестьянин же, невысокий поджарый человек с почерневшими руками и выцветшими глазами, к еде не прикоснулся. Видно уже поел. Или это его ужин ели сейчас другие.

- Как жизнь-то Неуём? - спросил, наконец, Котьен.

- Да как она может быть, - пожал плечами крестьянин, - тебе скажешь, что хорошо, так завтра же придешь с подмогой, излишки изымать. Да и ладно бы, если хоть сказать-то так было бы можно. Один-то много я не наработаю. У соседа, вон коза сдохла, мелочь, а все же что-то приятное.

Итернир, слушая, старательно пытался поднести кое-как оторванную птичью ногу ко рту. Удавалось с трудом.

- Ну, вот, - засуетился крестьянин, когда от курицы остались только мелкие кости, а кувшин бражки опустел, - вам, сиятельный принц, осмелюсь предложить свою постель, уж вы не побрезгуйте, тебе, Котьен уж на полатях постелю, а пленника вашего, наверное, на сеновал отведете, как всегда?

- Ага, - вытер пальцы о штаны Котьен, - ты ж уже сколько раз гостей снизу встречал, чего суетишься-то. И впрямь ты, Неуём, какой-то неуемный! Ха-ха!

Предмет веселья гвардейца остался непонятным для его провожатого и пленника.

- Ну ладно, - проговорил вдруг Итернир твердым голосом, - вели, Кан-Тун, то есть, сиятельный принц, этим выйти пока, нам поговорить надо.

- Не о чем нам с тобой говорить, - не меняя гордой осанки, принц.

- Нет, - не успокоился Итернир, - есть о чем, о болоте, о лесе, о скале, о троих на уступе.

- Сам про них все хорошо знаю.

- Светлый принц, - нерешительно, ничего не понимая, почесался Котьен, - может его успокоить?

- Погоди, - жестом остановил тот.

- Правильно, погоди, - поддержал Итернир, - короче, сиятельный принц, я тебе хочу, пожалуй, кое-что предложить.

Принц напрягся, повисла пауза.

- Ладно, - решил он, - выйдите все.

- Что у тебя есть?

- У меня-то? У меня есть. Есть что вспомнить! Про лес, про болото, про скалу, про троих на уступе!

- Это все?

- Ага! Все! Почти! Все было бы, если бы тебя бросили. В лесу, когда дикари тебя на алтаре выпотрошить собирались или на болотах, когда ты в горячке валялся! В лесу бы нас оставили, и всю оставшуюся жизнь мы бы дикими зверьми в дебрях шатались, на звезды бы выли. Понял я кое-что. Испытывает нас Лестница. Каждого проверяет. Каждый уже мог бросить остальных: Ригг, когда нас дикари схватили. Ланс, когда нас в болоте на куски резали, сами-то они могли уйти, а вернулись!..

- И далеко бы они ушли?

- Правильно, недалеко! Потому нам вместе держаться надо. Меня бы оставили в болотах, на стену бы не поднялись. А когда я на верх поднялся, не бросал бы вниз веревку, ушел бы восвояси, так нет! Вытянул я на свою голову тебя! В общем, теперь твоя очередь пришла. Теперь тебя испытывают.

- А Крын как же?

- Не знаю. Его пора, видно, потом наступит. Если наступит.

- Все у тебя хорошо, но только Лестница кончилась.

- А ты ее конец видел?! Сам видел?! Своими глазами?! Молчишь? То-то. Эти тебе понарасскажут. Такие же самодовольные как ты дошли, во что-то потрудней Стены уперлись сели, герои непобедимые, и сказали, что дальше просто ничего нет! А ты уши развесил. А еще немного пройдешь, и сам так твердить начнешь.

- Как же ты о своей шкуре печешься! А я тебе чуть было не поверил! Сейчас бы руки тебе развязал, а ты бы меня за тот кинжал у горла, этими руками бы и прикончил!..

- Опять тридцать девять! Да к Ёнку меня, я тебе о троих, что на скале висят, толкую! Которым ты жизнью обязан!

- Неубедительно. Это все?

- Ладно. Попробуем по другому. Вот если все действительно так, как рассказывает этот малый, то представь себе, что ты будешь представлять, если явишься в замок не в сопровождении и с пленником, а с четверыми спутниками, не последней силы. Да остальные принцы просто вынуждены будут с тобой считаться!

- Пятеро, против целого государства?

- А сколько того государства, ты подумай! Сотни две, может три, но не больше. Сколько сюда народу придет, если раз в год по полудюжине отправляют, а доходят и вовсе не каждый год? А ты одного Ланса вспомни. Да он один сотню положить может!

- Запутанно говоришь. Не понятно.

- Вот и подумай. Подумай. Может, что человеческое в тебе и проснется. В общем, я все тебе изложил, твоя очередь выбирать и, я уверен, Лестница ждет, что ты выберешь. У тебя времени только эта ночь. Потом уже поздно будет. Выбирай. Эй! Солдат! Веди меня на сеновал!

Огарок лучины, выпав из поставца, зашипел в поддоне с водой и погас. Убогая холостяцкая обстановка дома погрузилась во тьму. Лишь окно выделялось чуть более светлым пятном сумеречного света звезд. Принц поворочался в постели крестьянина. Она была грязна и местами даже вонюча. Хорошо клопов не было. Или они еще не успели добраться до него сквозь одежду?

Кан-Тун прислушался к сопению крестьянина и посвистам гвардейца. Крепко спят. Отвернулся к стене.

Здесь глаза не отвлекало светлое пятно окна. В замке были совсем другие окна. Высокие, стрельчатые. Забранные витражами.

А если открыть окно его комнаты и высунуться наружу, то совсем рядом будет крыша тронного зала. И если прокатиться на скрипучем ставне, то можно прогуляться по замшелой черепице. Возле левой башни, на другой стороне крыши зала, есть маленькое слуховое оконце, и пройдя в него можно оказаться в крохотной каморке.