Киёми лежала навзничь в маленькой комнате на полу, застеленном матрасом. Лицо багрово-красное от прилива крови, тяжелое дыхание прерывалось столь же тяжелыми стонами.

Дзюнко ощутила, что силы покидают ее: в изголовье она заметила две пустые упаковки буробарина по тридцать таблеток каждая.

— Эй, держитесь! Если еще и вы здесь грохнетесь, девчонку не спасти!

Этот мужчина, которого она посчитала странным, вопреки ее предположениям неожиданно оказался очень надежным. Прикрикнув на Дзюнко, он принялся проверять у Киёми пульс и зрачки, а Дзюнко тем временем обратила внимание на странный лист бумаги, валявшийся там же в изголовье. На почтовой бумаге были тесно наклеены печатные слова, вырезанные из газет и журналов. Решив, что это предсмертное письмо, Дзюнко взяла его в руки и пробежала глазами.

— О-о-о!

Это единственное, что у нее вырвалось. Больше она не могла произнести ничего.

Ladies and Gentlemen!

— Господин комендант, смотрите…

Нэдзу прочел, высоко поднял брови.

— А конверт?

Конверта не нашлось.

— Ну это потом. Вызывайте экстренную помощь. О письме никому, ясно?

С этими словами он сунул послание в карман.

— Вы из-за этого вчера примчались в «Одуванчик»?

— Да.

— Во сколько это было?

— Около восьми. Госпожа Кавамура еще там была.

Кавамура Мацуэ, приходящая помощница хозяйки, выходила на работу в девять утра и уходила в восемь вечера.

— И вы закатили мадам сцену?

— На мой взгляд, я не орала и не ругалась. Просто сказала, что хочу поговорить о своем муже. Но, наверное, на лице у меня все-таки было что-то такое написано. Потому что я все время только и думала, что это именно мадам прислала письмо.

— Ну-ну. А дальше?

— Она велела Кавамуре идти домой, а меня провела в мастерскую. Только Кавамура, наверное, просто прикинулась, что ушла, а сама где-то подслушивала.

— Так, и что же потом?

— Я взяла да и сунула мадам под нос то письмо, а она страшно побледнела. И тогда меня еще больше подозрения одолели, я так прямо и заявила, что это ее рук дело, что она это специально затеяла, чтобы наши с мужем отношения разрушить.

— А как она держалась, что отвечала?

— Сперва растерялась, а потом понемногу успокоилась. И сказала: «глупости, что это моих рук дело, мне и самой такое письмо пришло».

— Она тоже получила такое? — Брови Нэдзу дрогнули от удивления. — И что же там было написано?

— Подробностей она не сообщила, поэтому я продолжала ее подозревать. Тогда мадам сказала: «Говорю же тебе, я тоже такое письмо получила, содержания касаться не стану, но я и сама жертва, так что пусть твое заблуждение развеется. Давай объединимся, отыщем этого подлого доносчика и накажем».

— Вы не говорили ей про журналы мод на английском?

— Сказала. Она очень удивилась. И в удивлении ее, как мне показалось, притворства не было, так что и мои подозрения немного ослабли. Похоже, у нее какие-то соображения на этот счет были. Она призадумалась немного и сказала: «Ладно, потом проверю и, если что выяснится, сообщу, а если ты что-нибудь узнаешь, то мне скажи».

— Она знала, почему Киёми пыталась покончить с собой?

— Хм, похоже, что нет. Ведь даже дядя ее ничего не знает.

По наущению Нэдзу, Дзюнко никому не рассказывала о письме. Девушку они тогда обнаружили быстро и опасность была предотвращена, а сама Киёми потом о случившемся ни словом не обмолвилась. Поэтому считалось, что та попытка самоубийства была связана с ранимым переходным возрастом, и Окабэ Тайдзо до сих пор очень переживал из-за случившегося.

— И все-таки, несмотря на все, вы считаете, что автор писем — мадам из «Одуванчика»?

— Я не знаю. Если мадам ни при чем, то почему она тогда так побледнела, почему сперва растерялась? Но с другой стороны, успокоившись, она заговорила очень убедительно. Так что мне нечего ответить, кроме как «не знаю».

— А ваш супруг тоже подозревал мадам?

— Этого я тоже не знаю. Я заметила письмо, когда он уже ушел. А вечером он не вернулся, поэтому у нас с ним не было возможности обсудить его. Муж мой по характеру не особо склонен подмечать всякие мелочи. Поэтому я никак не могу представить, что он вчера вечером отправился в «Одуванчик».

Нэдзу поднялся и медленно подошел к веранде. Поглядел на улицу в щель шторы.

— Видно, эти молодцы уже спустились. Ну что ж, особо нервничать нечего. Будут расспрашивать — отвечайте честно, вот и все. А мне нужно вернуться к своей работе. — И он с отстраненным видом принялся раскладывать на столе копировальные принадлежности.

Торговые ряды, где находилось ателье «Одуванчик», располагались на западе Хинодэ.

Как потом узнал Киндаити, принадлежали они не Корпорации. Когда владелец окрестных земель прослышал, что здесь будет возводиться жилой комплекс, он, будучи человеком ловким, построил вплотную к его территории четыре двухэтажных блока, скромных и простеньких, как заячья ночлежка. Они тянулись одной линией вдоль западной границы жилого массива, каждый состоял из семи отсеков под общей крышей, и таким образом получились торговые ряды из двадцати восьми магазинчиков.

Ателье «Одуванчик» находилось в самой дальней части торгового квартала. К тому же еще не все двадцать восемь помещений были заняты, соседнее с ателье справа, например, еще пустовало. В следующем за ним располагалась парикмахерская.

Спустившись с крыши корпуса 20, полицейские отправились в торговые ряды и около ателье застали толпу народа.

Внутри дома, в его торцевой части, у хозяйки были выставлены образцы модных нынешней осенью тканей и разнообразных аксессуаров. Пол земляной, выбор тканей невелик, да и коробочек с жемчужными ожерельями, серьгами и брошками тоже не так уж и много. Все это наводило на мысль, что открылось ателье недавно.

В одном углу помещения размещалась примерочная. С трех сторон она была затянута шторами, в просветах которых виднелось большое, в человеческий рост, зеркало. Все было в идеальном порядке, невозможно было себе представить, что хозяйка этого дома жестоко убита. Вот только странно смотрелась здесь чопорная фигура полицейского.

— О, это ты! А остальные?

— На втором этаже чем-то занимаются.

— Ну ладно.

В глубине помещения была оборудована мастерская, перед ней размещалась лестница. Поднимаясь на второй этаж, можно было заглянуть в мастерскую, там виднелись две женские фигуры, замершие, словно каменные изваяния, — Тода Киёми и приходящая прислуга Кавамура Мацуэ.

Сняв около мастерской обувь, пришедшие стали подниматься вверх по узкой лестнице — впереди Ямакава, за ним Тодороку, последним Киндаити Коскэ. Шагая по ступеням, он до боли в спине ощущал на себе взгляд Киёми. Взгляд, полный удивления и подозрительности.

— Ну что, Эма-кун, нашли что-нибудь? — спросил Ямакава, раздвигая перегородку.

— Господин инспектор, смотрите под ноги! Сюда не наступайте.

— Что-что? — Озадаченный Ямакава даже попятился.

Это помещение в шесть дзё, судя по всему, служило Катагири Цунэко одновременно и спальней, и общей комнатой. На татами постелен ковер, вплотную друг к другу стоят кровать, платяной шкаф, небольшое трюмо… На ковре перед самым входом обведен круг.

— Что-то нашли?

— Пятно, на кровь похоже. Так что, возможно, убийство произошло именно здесь. О, господин старший инспектор, здравствуйте!

Все трое, аккуратно ступая, вошли в комнату и склонились над кругом.

Действительно, на ковре осталось пятно, похожее на кровь, и, более того, похоже, когда оно еще не засохло, кто-то умудрился наступить на него.

— Только одно?

— Пока да.

— Господин Тодороку, если убийство произошло здесь, дело сильно запутывается. Зачем надо было тащить труп в другой корпус?

— Вот именно, а потому помещение требуется обследовать со всей тщательностью, — наставлял подчиненных сыщик Эма, озабоченный поиском отпечатков пальцев.