Фрам даже не повернул голову — только еще глубже втиснулся в свой угол, упершись носом в деревянную перегородку. Старик, убивший на своем веку десятки медведей, а потом писавший о них с такой любовью, протер очки и откашлялся.

Фрам — полярный медведь i_037.jpg

— Вы его очень любили? — задал он директору неожиданный вопрос.

— Я делец, — ответил тот. — Нежные чувства для директора цирка — ненужная роскошь, от них одни убытки. Хорошим артистам, которые привлекают публику и увеличивают сбор, я плачу щедро. Зато и заставляю их работать до седьмого пота. Животным в зверинце я обеспечиваю хороший уход и сытный корм, потому что публике нравятся красивые, гладкие звери, а не обтянутые кожей скелеты…

— Значит, для вас все сводится к чистогану?

— Именно… До остального мне нет дела.

— Понятно. Тогда я поставлю вопрос иначе. Много ли денег принес вам Фрам?

— Грех сказать, что мало! — признался директор. — Семь лет сряду он был нашим главным аттракционом. Без него не обходилось ни одной программы. Стоило ему появиться на афише, как все билеты немедленно распродавались. Народ валом валил в цирк.

— Значит, вы у него в долгу?

— Несомненно. Я бы дорого дал, чтоб снова увидеть его таким, каким он был.

Старик рассмеялся, ковыряя палкой землю.

— Вы меня не так поняли! Речь не о том, сколько бы вы дали, чтобы вернуть прежнего Фрама. Это не значит сделать что-нибудь для него. Вы сделали бы это для себя, для цирка. То есть опять-таки ради наживы. Вы готовы заплатить за то, чтобы Фрам снова стал любимцем публики и снова начал приносить вам доход. Насколько мне известно из жизни медведей, этого случиться не может. Я спрашиваю вас, согласились бы вы истратить известную сумму без всякой пользы для цирка, ради самого Фрама? В память его прежних заслуг? Согласны ли вы понести такой расход?

— Согласен! — тихо ответил директор. — Фрам это действительно заслужил. Конечно, если деньги могут ему помочь… Чему я лично не верю…

— Вы сейчас поверите! — улыбнулся бывший медвежатник. — У Фрама просто тоска по родине. Больше ничего! Его потянуло к родным льдам и снегам. В нем проснулось прежнее, забытое. Вы изъявили готовность пожертвовать на него некоторую сумму. По-моему, вы должны отправить его обратно на Север.

Директор цирка Струцкого посмотрел на старого господина с недоверием. Ему показалось, что тот разыгрывает его, высказывая такую сумасбродную мысль:

— Не вижу, как это можно сделать. Купить ему железнодорожный билет?

Бывший охотник досадливо пожал плечами:

— Вы прекрасно знаете, что я имел в виду не это! Я вовсе не шучу. Существует очень простой способ послать Фрама обратно. Правда, дорогой… Зато очень простой. Теперь в Ледовитый океан уходят ежегодно сотни пароходов. Отправьте его на одном из них. Доверьте вашего Фрама под честное слово. Его доставят на какой-нибудь остров, а там выпустят на свободу. И делу конец!.. Или, вернее, не конец, а начало — настоящая история Фрама только начинается. Если бы не годы и болезни, я бы сам вызвался его отвезти. Хотя бы только для того, чтобы взглянуть, что он там будет делать, как будет чувствовать себя среди родных льдов… Это было бы новой главой в моих книгах, которой суждено остаться недописанной, одним из интереснейших экспериментов!

Директор задумался, подсчитывая в уме, во сколько это может обойтись. Он знал, что стоит такое путешествие, но в то же время понимал, что такой поступок был бы своего рода рекламой для цирка. Как ловкому дельцу, ему пришло в голову дать несколько представлений с надбавкой на билеты и открыть подписной лист в пользу Фрама. Сам он в убытке не будет!

— Я это сделаю! — твердо сказал директор. — Сколько бы мне ни стоило.

— В таком случае дайте мне пожать вашу руку! — обрадовался старый охотник на медведей, ставший их защитником, не подозревая, какие тайные расчеты руководят директором. — Вы доставили мне большое удовольствие.

Он повернулся к Фраму и помахал ему дрожащей рукой:

— Господин Фрам, вам, мне кажется, пора собираться в дорогу. Знаю, что у вас нет ни чемодана, ни зубной щетки. Но это не беда! Желаю вам снова стать диким и свободным зверем, как все белые медведи… Наслаждаться льдами, ветрами, пургой, полярным солнцем, северным сиянием… Найти себе подходящую медведицу и стать отцом семейства честных белых медведей, которое будет украшением вашего племени!

Фрам медленно поднял лежавшую на лапах морду и повел маленькими грустными глазами на незнакомого доброго и веселого, хотя и чересчур, пожалуй, разговорчивого старика.

Он, казалось, понимал, о чем речь.

— Ну-с, милостивый государь, вы не собираетесь меня поблагодарить? — спросил бывший медвежатник. — Не ожидал я этого от вас!

Фрам поднялся на задние лапы и смешно отдал честь, приложив к голове лапу: так он обычно отвечал публике на аплодисменты.

— Вот это другое дело! Только смотрите, не забудьте оставить все эти церемонии нам, людям. В ледяных пустынях с ними далеко не уедешь, там отдавать честь по нашей моде не полагается! А теперь до свидания! Счастливого пути!

Фрам козырнул еще раз.

Потом опустился на четыре лапы, снова забился в свой угол и, уткнувшись мордой в перегородку, с закрытыми глазами принялся мечтать о ледяных горах, которые плывут по зеленому океану, как таинственные галеры без парусов, без руля и без гребцов.

Он остался в одиночестве.

Но директор цирка сдержал слово. Напечатал афиши. Дал несколько представлений в пользу Фрама. Открыл подписной лист. Собрал больше денег, чем было нужно… Потом сел писать письма и отправил несколько телеграмм. Через две недели пришел желанный ответ.

В одном иностранном порту работала крупная фирма, платившая большие деньги охотникам разных стран за поимку диких зверей, птиц и пресмыкающихся для цирков, зверинцев и зоопарков. Директор этой фирмы предложил свои услуги, чтобы отправить Фрама на родину.

Вскоре в Заполярье должен был отплыть пароход с экскурсантами. На его борту будут находиться и два опытных охотника, которым поручено фирмой доставить белых медвежат для европейских цирков, зверинцев и зоопарков. Так что путешествие Фрама почти ничего не будет стоить.

Новость мгновенно распространилась по цирку и произвела сенсацию.

В день отъезда Фрама клоуны и гимнасты, акробаты и наездники — все пришли прощаться с белым медведем.

Одни ласкали его, другие угощали любимыми фруктами, конфетами и сиропом.

Дольше всех у его клетки задержался глупый Августин.

На этот раз у него не было ни носа в виде спелого помидора, ни кирпичного цвета парика, который он ерошил, вызывая хохот галерки.

Дело было утром. До представления оставалось еще много времени, и поэтому глупый Августин еще не был одет и загримирован паяцем. В общем, в этот час он выглядел самым обыкновенным человеком. Бедно одетым, с усталым лицом и грустными глазами. Таким был он в настоящей жизни: без фрака с фалдами до пят, без длинных, как лыжи, ботинок, кирпичного парика и смешного носа.

Это был старый, больной, одинокий клоун, знавший, что ему придется кончать жизнь в больнице или в богадельне.

Так же, как Фрам, он чувствовал себя очень усталым.

Ему надоело паясничать, проделывать сальто-мортале и гримасничать для развлечения галерки. Но другого выхода не было: нужно было смеяться, строить рожи, получать удары доской по голове, затрещины и пинки, потому что только такой ценой можно было заработать кусок хлеба. Иначе директор, с которым звери не могли сравниться в жестокости, беспощадно выкинул бы его на улицу.

Теперь старый, больной клоун пришел проститься с Фрамом.

Семь лет они не расставались, скитаясь с цирком из города в город, из страны в страну. Наградой им были аплодисменты и симпатии публики.

И вот теперь судьба разлучала их.

Она оказалась милостивее к медведю, которого ждала свобода, и беспощаднее к человеку, который из-за куска хлеба был связан до самой смерти с цирком.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: