Расчеты небесных механиков подтвердили, что к Марсу целесообразно лететь не каждый год. На конец сентября – первую половину октября 1960 года приходились оптимальные даты старта.

Кто мог взять на себя смелость и заявить Хрущеву, что создание ракетно-космической системы для пусков по Марсу и Венере осенью 1960 года – дело нереальное, что надо отложить еще на год, до следующих астрономических «окон»? Никто не хотел быть «избитым» первым. Теперь, спустя много лет, меня удивляет поведение таких здравомыслящих, занимавших высокие посты людей, как Устинов, Руднев, Калмыков. Они-то, в отличие от Хрущева, разбирались в технике и понимали нереальность задачи. Но никто из них не проявил мужества, чтобы предложить реальные сроки. Предполагалось, что такая инициатива должна исходить от Королева лично либо от Совета главных. Такая инициатива не могла быть расценена как идеологическое разногласие с линией партии. Никому при этом не грозили ни арест, ни другие репрессии. И тем не менее, вопреки здравому смыслу, мы все, от министров до рабочих, отдавали все силы выполнению очередного постановления ЦК КПСС и правительства, которое обычно начиналось словами: «Принять предложение Академии наук СССР, Министерства обороны, Госкомитета по оборонной технике, Госкомитета по радиоэлектронике…» И далее шел длинный перечень госкомитетов (после реформ их заменил перечень министерств), затем следовал список других организаций, затем – фамилии министров и руководителей всех вышеперечисленных организаций и, наконец, формулировка задачи и сроки. В последующих пунктах перечислялись ответственные за решение каждой части задачи госкомитеты, министры, головные организации и персонально главные конструкторы. Таким образом, с самого начала было заведено, что никто сверху не приказывал лететь на Луну, Венеру, Марс или выполнять какой-либо другой космический проект. ЦК КПСС и Совет Министров только соглашались с предложениями, идущими снизу, и оказывали им помощь, оговаривая своими постановлениями не только сроки, но и мероприятия по финансированию, премированию, выделению необходимых фондов для строительства, производственных мощностей в совнархозах и прочее, – все, что успевали разработчики текста постановления согласовать с Госпланом, Госснабом, Минфином и другими министерствами, которым, как говорили, Луна и Марс были «до лампочки».

Новой, четырехступенчатой ракете был присвоен индекс 8К78, новому межпланетному аппарату – 1М (первый марсианский). Появился ведущий конструктор по 1М – Вадим Петров, и начался выпуск графиков. Несмотря на всеобщую раскрутку, ни в январе, ни в феврале, ни в марте никакой документации для работы заводов ни у нас, ни у смежников еще не было! А в октябре (самое крайнее число -15 октября) должен быть пуск!

Современный читатель, хоть немного искушенный в технике, усмехнется и скажет, что только авантюристы могли в такие сроки взяться за такую задачу. Но мы себя не считали авантюристами. Мы ворчали, что времени очень мало, но если очень-очень захотеть, то сделать можно.

А что же предстояло сделать? Начну с ракеты-носителя и схемы выведения.

В начале 1960 года после двухлетних исследований альтернативных вариантов выведения космических аппаратов на межпланетные траектории теоретики ОПМ Охоцимский, Энеев, Ершов и наши баллистики Лавров, Аппазов, Дашков пришли к согласию о выборе метода выведения космических аппаратов к Марсу и Венере.

Большое внимание этой проблеме уделял Келдыш. У нас в ОКБ-1 Мишин, Охапкин и Крюков, отслеживая теоретические исследования, вносили поправки применительно к конкретным особенностям уже летающей трехступенчатой ракеты Р-7 в варианте 8К72, которую впоследствии назвали «Восток». Они непосредственно руководили созданием четвертой ступени.

Проведенные исследования показали, что наибольшую эффективность с точки зрения массы полезной нагрузки представляет использование метода непрерывного разгона тремя ступенями с промежуточным выводом на незамкнутую орбиту спутника. В определенной точке этой низкой промежуточной орбиты спутника Земли, в зависимости от планеты назначения и даты старта, производится включение четвертой ступени. Эта четвертая ступень разгоняет межпланетный аппарат до второй космической скорости. По окончании участка разгона и выключения двигателя аппарат уходит в самостоятельное путешествие по далекому космосу. Его орбита по дороге к планете контролируется с Земли и направляется собственной корректирующей двигательной установкой (КДУ). Предложенная схема выведения впоследствии оказалась универсальной – она сохранилась для всех пусков по Марсу, Венере, для лунных аппаратов мягкой посадки и даже для выведения спутника связи «Молния». Может быть, поэтому во всех открытых публикациях четырехступенчатую ракету, разработанную еще в 1960 году, именуют «Молния». Тогда мы называли ее просто: «семьдесят восьмая» – по конструкторскому индексу 8К78.

Меня, Раушенбаха, Юрасова и всех управленцев ОКБ-1 трясла лихорадка распределения работ по системе управления четвертой ступенью и межпланетным космическим аппаратом.

После многих споров Совет главных принял решение, подкрепленное приказами министров – председателей госкомитетов: управление четвертой ступенью считать продолжением системы управления ракетой и разработку возложить на Пилюгина, разработку систем управления космическими аппаратами для Марса и Венеры поручить ОКБ-1.

Это была идеологическая победа нашего молодого коллектива.

Три ступени ракеты были более или менее опробованы и не внушали особых опасений. Несмотря на это при каждом пуске, даже в жаркую погоду, к сердцу подкатывался тревожный холодок.

Четвертая ступень требовала отработки запуска на орбите в невесомости и к тому же вне зоны радиовидимости с территории Советского Союза. Для двигателя четвертой ступени была разработана специальная система обеспечения запуска – СОЗ, содержащая твердотопливные двигатели с небольшим суммарным импульсом. Система сообщала начальное ускорение, необходимое для надежного запуска основного двигателя четвертой ступени.