- Да уж, - усмехнулся отец Венцеслав, - мы совсем запугали сестру Анну своими разговорами о войне и мегберрских еретиках. Да и вам, благородный сэр, надо отдохнуть. За те три дня, что вы провели в монастыре святого Каберника, вы только сегодня впервые открыли глаза. Кстати, ваш комтур оставил вам это письмо. - Епископ положил на мою кровать небольшой свиток, запечатанный гербом Замкового братства.

- Если хотите, я прочту его вам, сэр Кристоф, - сказала сестра Анна.

- Не думаю, что комтур де Мале доверил бы какие-либо секреты простой бумаге, - кивнул отец Венцеслав, удаляясь, - но помни, сестра, сэра Кристофа нельзя утомлять.

- Я помню, ваше святейшество.

- Так что там пишет наш комтур? - поинтересовался я, потому что молчание, повисшее между нами, начало затягиваться. Мы просто смотрели в глаза друг другу и, Баал побери - прости, Господи! - мне это начинало нравиться. Но ведь я же - замковик, а она - и вовсе монашка; и если я еще могу покинуть братство, то она - навеки посвятила себя Господу.

- "Благородный и отважный брат, - начала читать сестра Анна, - мы скорбим о твоем тяжком ранении, однако благодарим Господа за то, что Он не дал тебе умереть от болта богомерзкого халинца и возносим молитвы Ему о твоем скорейшем выздоровлении. Увы, брат Кристоф, мы никак не можем ждать ни минуты и вынуждены продолжать наш поход (о вот уже и словечко "поход" проскакивает) против врагов Господа и Веры. Мы идем на юго-запад к границе княжества Сибиу, ибо поклонники Мегберра вторглись на его территорию ибо, благодаря вечной грызне тамошних нобилей-бояр, проклятые язычники чувствуют себя как на своей родине. - Глядя на прекрасное лицо сестры Анны, я как не странно слышал низкий, привыкший к приказам и перекрикиванию шума сражения, голос комтура. - Но, думаю, ты это знаешь и без меня, брат Кристоф, не стану утомлять тебя и того, а скорее ту (так и вижу усмешку на губах комтура, пишущего эти слова), кто читает тебе мое письмо. После того, как придешь в себя, следуй за нами, где бы мы ни были, или же, коли это будет невозможно по какой-либо причине, присоединяйся к любому отряду наших братьев по ордену, дабы огнем и мечом сокрушать врагов Веры и Господа.

Да прибудет с тобою Господь, брат Кристоф Ромуальд!"

Сестра Анна замолчала, не став читать размашистую подпись комтура де Мале, которую навряд ли и сумела разобрать, ей и так пришлось несладко, пальцы старого рыцаря больше привыкли к мечу нежели к перу и из-под последнего буквы выходили корявые и читать их было настоящим мучением. А уж для монашки, скорее всего, привыкшей к красиво и аккуратно написанным текстам канонических книг, над которыми трудились лучшие переписчики, это и вовсе было подлинным мучением.

- Вам и вправду надо отдохнуть, сэр Кристоф, - сказала сестра Анна, поднимаясь и кладя письмо на небольшой столик рядом с моей кроватью (меня поместили в отдельную келью, видимо, чтобы не смущать остальных сестер). - Я буду молиться о вас. - И вышла.

Разбудил меня посреди ночи чей-то дикий крик. Оказалось, что на самом деле ночь уже позади и в окно моей кельи лились лучи утреннего солнца, правда очень сильно разбавленные плотными тучами, поэтому-то мне и показалось сначала, что еще ночь. Я подскочил с постели, даже позабыв о ранах и том, что мне категорически запрещено вставать, схватил меч, висящий на спинке кровати, не подумав, что его там может и не быть и даже, скорее, быть не должно, в монастыре я все-таки, да притом женском, выхватил его из ножен и бросился на крик. Оказывается, меня поместили не просто в отдельной келье, но в пристройке, состоящей из этой самой кельи и небольшого помещения с алтарем и большим окном. Именно там я и увидел жуткую картину - в дверях стояла сестра Анна, у ног ее валялся разбитый глиняный поднос и остатки еды, а к ней тянула отвратительные лапы некая белесая тварь, похожая на горбатого человека с абсолютно лысой головой и толстыми лапами, оконченными длинными кривыми когтями. Сестра Анна прижала ладони к лицу и старалась сдержать крик, рвущийся из горла. Я размахнулся и ударил монстра мечом, держа его обеими руками. Клинок отскочил от ее белесой плоти, словно та была упругой, оставив однако на ней бледно-алую полосу. Тварь развернулась ко мне, демонстрируя все свое уродство, морда ее было просто отвратительной со слюнявым ртом и желтыми клыками. Когти рванулись в мою сторону с невероятной скоростью, я отступил назад и они разорвали бинты на моем животе, вновь открылось кровотечения, но я не обратил на это внимания - ударил вновь. На сей раз я целил в голову. Кости твари по прочности не уступали плоти, но и стали противостоять они не могли. Раздался характерный треск - череп монстра раскололся надвое, меня окатило волной темно-красной, почти черной, жидкости, от вони ее мне сразу стало дурно и я согнулся пополам в накатившем приступе тошноты. Рана на животе взорвалась болью, кровь хлынула практически рекой, я рухнул на колени и накатила тьма...

- Вы отважны до безрассудства, сэр Кристоф, - говорил мне спустя несколько дней отец Венцеслав, - едва оправившись, сразу кинулись в бой. Это по-рыцарски.

- Я не мог оставить даму в лапах отвратного монстра, вылезшего из Долины мук, - слабым голосом возразил я, лишь вчера я смог открыть рот для того, чтобы принять пищу, до того мог только тихо стонать от боли в открывшихся старых и новых ранах. - Это было бы не по-рыцарски, уж вы-то меня понимаете, pater.

- Отлично понимаю, сын мой, - усмехнулся в бороду епископ краловский. - Вот только тварь эта вылезла не из Долины мук, логово ее и таких как она находится, увы, куда ближе. В заброшенном серебряном руднике к югу от Кралова. Там засели подобные твари, коим воистину место в Долине мук.

- Как это может быть?! - возмутился я, тут же поплатившись за это вспышкой боли в животе. - А как же борцы с Искушением?

- Сюда приезжали несколько, - кивнул епископ, - едва ли не из самой Феррары, спустились в рудник и больше их никто не видел. Наши погибли еще в первые дни. Тогда каждая ночь превращалась для нас в настоящий кошмар, люди запирались в домах, стреляли из арбалетов по каждой тени, а по улицам бродили отвратные твари. И, что самое страшное, многие из них были похожи на людей, что и использовали в своей кровавой охоте.

- Кровавой охоте? - удивился я. - Так это, что ли, были вампиры? Из Алого анклава? - уточнил я.

- Да, - кивнул заметно помрачневший отец Венцеслав, - ночные убийцы. От них нет спасения, даже охраняющие наш город гвардейцы Иоанна спасовали перед ними. Оно и понятно, они простые смертные, а противостоят им существа сверхъестественные. Их не берет честная сталь, раны заживают с невероятной скоростью, даже освященная в церкви вода и святое серебро и те не очень помогают против них. К тому же, нас мало, слишком мало.

- Почему же ушли мои братья? Или вы не сказали комтуру де Мале о ваших бедах?

- Сказал, но комтур ответил мне, что братья воюют с живым и смертными врагами, а тварями Баала пускай занимается инквизиция. Да и не обучены воины Замкового братства воевать в пещерах и рудниках, только в чистом поле, желательно на коне, а охранять город ему некогда - надо с халинцами воевать, мегберранские еретики угрожают всему миру, верному Церкви и Вере.

В этом весь наш комтур, может показаться, что он тупой вояка или, хуже того, трус, не желающий связываться со сверхъестественным врагом, но это далеко не так, просто он человек прямой, как меч и такой же простой, потому и в комтуры выбился только сейчас в преддверии большого похода на халинцев, когда нужны не опытные политики, ловко лавирующие в мутном течении внутренних орденских дел, а хорошие воины, способные повести за собой людей и знакомые с войной не понаслышке. Де Мале считал, что каждый должен заниматься своим делом, а вампиры - забота исключительно баалоборцев, по его мнению. Я придерживался несколько иной точки зрения.

- Все же, нас считают странами второго сорта, - вздохнул отец Венцеслав, - случись такое где-нибудь в том же Хоффе или Тильоне - и там уже через неделю орудовала бы карательная бригада охотников на ведьм. К нам же... Ну да я уже рассказывал. Повторяться не стану.