— Пусть ты лучше понимаешь, — продолжил я, — лучше можешь вникнуть в ее проблемы. Но почему ты злишься?

— Чопорность, — сказала Сьюзен. — Именно это слово я пыталась подобрать. Чопорность по отношению к маленьким шалостям женщины.

Появилась официантка. Я посмотрел на Сьюзен.

— Эскарготы[1] , — сказала она, — и холодное мясо краба.

Я заказал разнообразные горячие закуски и бифштекс. Официантка удалилась.

— Не согласен с чопорностью, — возразил я. — Возможно, я бы назвал это непочтительностью.

— Решил проявить снисходительность, — усмехнулась Сьюзен.

— Нет. Возможно, я испытываю легкое беспокойство, если хочешь. Но не по отношению к ней, не по отношению к глупости всего мира. Тошнит от всевозможных движений. Меня тошнит от людей, которые считают, что новая система обо всем позаботится. Тошнит от людей, которые ставят дело впереди человека. Меня тошнит от людей любого пола, которые бросают детей и убегают. Ради работы, ради выпивки, ради секса, ради успеха. Это безответственно.

Официантка подала первые блюда. Мои закуски включали в себя моллюска «Казино», устрицу «Рокфеллер», жареную креветку, маринованную креветку и фаршированную шляпку гриба.

— Меняю шляпку гриба на улитку, — предложил я Сьюзен.

Она взяла щипчиками улитку и положила на мою тарелку.

— Гриб мне не нужен.

— Сьюзен, нет необходимости объявлять голодовку только потому, что тебя что-то разозлило. — Я вытащил улитку из ракушки и съел. — Последний шанс получить гриб.

Она покачала головой, я съел шляпку.

— Ты же не знаешь, почему она сбежала, — сказала Сьюзен.

— Никто из нас не знает.

— Но ты сразу предположил феминистские причины.

— Ты права, не нужно было этого делать.

— Я съем маринованную креветку, — сказала Сьюзен. Я переложил креветку на ее тарелку. Своей вилкой.

— Знаешь ведь, что это мои любимые, — сказал я.

— А также то, что ты равнодушен к фаршированным грибам.

— Стерва.

Сьюзен улыбнулась:

— Путь к раскаянию мужчины лежит через его желудок.

Все решила, как всегда, улыбка. Улыбка Сьюзен была цветной, объемной и со стереофоническим звучанием. Я почувствовал, как напряглись мышцы живота, что всегда происходило, когда я смотрел на нее, а она вот так вот улыбалась.

— Где ты была, черт возьми, двадцать лет назад? — спросил я.

— Замужем не за тем мужчиной. — Она протянула правую руку и погладила указательным пальцем суставы моей левой кисти, лежащей на столе. Она продолжала улыбаться, но лицо стало серьезным. — Лучше поздно, чем никогда.

Официантка подала салат.