Молли стиснув руки, подошла ближе, ее лицо стало бледным от того, что она услышала. Флер пронзительно закричала:

– Мама!.. Папа!.. Что с ними случилось? Поколебавшись, Арчибальд сказал ей то, что она должна была узнать. Долли послала его сюда, дав двух самых быстрых лошадей, чтобы передать несчастной девушке дошедшую до Лондона новость.

Пароход, утром покинувший Шале, не дошел до Дувра, и никогда не придет. Один из ужаснейших за всю историю летних штормов разбил маленькое судно возле английского побережья. Детали трагедии еще не были известны, но береговая стража сообщила, что пароход утонул и никто не спасся.

Бедный Арчибальд, на долю которого выпала такая ужасная миссия, хмуро смотрел на свою шляпу, вертя ее в руках. Он не смел поднять глаза на девушку, которая тихо рыдала:

– Господь милостив… он милостив… он не позволит, чтобы это было правдой!

Де Вир заговорил опять:

– Надежды, к сожалению, нет. До сих пор дует такой сильный ветер и море такое бурное, что даже самый сильный пловец не смог бы достичь берега.

Флер только наполовину слышала его слова; ее голос истерически повысился:

– Они утонули! Мои мама и папа утонули… я их никогда не увижу!

– Мария, матерь Божия, смилуйся над нами, – прошептала Молли, которая была католичкой. Она несколько раз перекрестилась и опустилась на колени.

Перед глазами Флер возникли холодные безжалостные волны… Мама, такая красивая и нежная, тонет, тонет, задыхаясь, когда жестокая вода накрывает ее прекрасную голову. Папа, такой веселый и красивый, пытается спасти ее, но это не удается. Смерть для обоих, водяная холодная могила – вместе до конца.

Это было слишком много для чувствительной и впечатлительной девушки – дитя великой любви Гарри и Элен. Темнота навалилась на нее, и она без чувств упала на руки Арчибальда де Вира.

Два месяца спустя, жарким августовским днем, Флер сидела напротив своей кузины Долли в кабинете ее маленького дома в Найтсбридже, который она так радостно оставила июньским утром, предвкушая встречу с родителями.

Уже в течение целого часа Долли повторяла одно и то же:

– У тебя нет выбора, моя дорогая. Ты должна поступать так, как тебе говорят. До совершеннолетия ты находишься под юрисдикцией мистера Нонсила и под моей опекой.

Флер не отвечала. В течение всего этого разговора так же, как и в течение последних восьми недель, она в основном молчала. Казалось, что шок от несчастья, обрушившегося на нее, лишил ее дара речи. Все ее ответы были односложными: «Да, кузина Долли», «Нет, кузина Долли». Миссис де Вир это раздражало больше всего, и она уже была готова поссориться с девушкой.

– Вам пора перестать горевать, – продолжала Долли ласковым голосом, – и показать больше интереса к жизни. Девушка не может плакать вечно из-за того, что дорогие родители внезапно утонули…

Она осеклась, увидев, как одетая в черное фигура девушки неожиданно дернулась, подобно марионетке. Флер вскочила и повернулась к кузине с такой яростью, что изумленная миссис де Вир отшатнулась. На лице девушки не было ни кровинки, ее глаза, тусклые от слез, вспыхнули такой ненавистью и вызовом, что даже глупая Долли де Вир почувствовала страх. Хриплый голос сказал:

– Почему вы не оставите меня в покое? Зачем вы так мучаете меня и не даете оплакивать моих любимых маму и папу? О, я ненавижу вас, я ненавижу тебя, кузина Долли, и лучше бы мне вообще не родиться!

Слезы потоком полились по щекам Флер. Она бросилась к двери, но миссис де Вир, быстрая, как угорь, обогнала ее и, раскрыв руки, преградила дорогу.

– Неблагодарная девчонка, теперь говорить буду я, – она задыхалась, и ее маленькое пухлое лицо пылало от унижения. – Мы приютили тебя, взяли к себе в дом, а ты так думаешь о нас. Я чувствую себя оскорбленной.

– Пропустите меня, – дрожа, пролепетала Флер. – Пустите меня.

– Нет, ты останешься здесь и выслушаешь меня, – сказала миссис де Вир. Отвратительные мысли крутились в ее глупой голове, мысли о будущем осиротевшей девушки и Дензила Чевиота. До этого времени, несмотря на все попытки Долли – ее просьбы, доводы, упреки, – она не могла заставить Флер встретиться с Чевиотом, хотя этот джентльмен был постоянным гостем в доме де Вир. Но сейчас Арчибальда не было дома. Его торговый дом в Калькутте прислал ему срочный вызов в связи с денежным кризисом компании, и пару недель назад мистер де Вир отплыл в Индию. В связи с этим Долли удвоила свои усилия, чтобы бросить Флер в объятия Чевиота. Ее собственные дела были в таком плачевном состоянии, что она уже не могла больше терпеть. Ей позарез нужны были золотые соверены, которыми позвякивал перед ней молодой барон, но она утешала свою совесть тем, что эти деньги якобы нужны не для нее, а для близнецов.

Долли завизжала на Флер, требуя, чтобы, когда Чевиот придет к обеду, она тоже была там. Она должна снять с себя траурное платье и одеть что-нибудь более яркое и привлекательное. Она будет играть и петь для его светлости, а когда она останется с ним наедине и он сделает ей предложение, то примет его. Свадьба обговорена мистером Нонсилом и самой кузиной Долли, и они дают свое полное согласие.

– Но не кузен Арчибальд! Он защитит меня! – вскричала Флер, ее губы дрожали, а огромные глаза полны муки.

– Твой кузен Арчибальд сейчас в океане, плывет в Калькутту и вернется только к Рождеству, – торжественно объявила Долли.

Флер посмотрела направо и налево, поворачивая свою изящную головку отчаянным жестом загнанной лани. Миссис де Вир добавила еще несколько колких слов:

– Пойми, Флер, прошло то время, когда ты могла пренебрегать мной.

– Мои родители не хотели этого. Мама не любила барона Чевиота даже больше, чем я, – сказала Флер безнадежным голосом.

– Как это ни печально, но теперь я стою на месте твоей мамы, – высокомерно сказала Долли, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Флер посмотрела на закрытую дверь, которая показалась ей зарешеченной и запертой, как дверь тюрьмы. Кузина Долли была подобна тюремщице. Перемена в Долли потрясла Флер. Никогда прежде ей не доводилось испытывать такую жестокость и дурное обращение. Со своими родителями она всегда жила спокойно и весело. Неужели прошло всего девять недель, задала она себе вопрос, как они отмечали в Пилларсе ее восемнадцатилетие? Ей было только восемнадцать, но она уже не была больше юной. Ее молодость погибла, как будто этот нежный цветок был раздавлен тяжелым кулаком несчастья, обрушившегося на нее.

После возвращения в Лондон Флер долго оставалась в постели, так как была слишком больна и не сразу осознала, что произошло с ней.

Вся Англия была потрясена ужасным известием о гибели парохода в проливе во время шторма. Многие друзья приехали навестить ее, но Флер не могла понять, почему среди них не было друга детства, Кэти Фостер. И только гораздо позже близнецы открылись, что их мать была очень груба с миссис Фостер. Долли хотела разлучить Флер с ее близкими друзьями и тем самым взять девушку под свой контроль, а затем осуществить помолвку с Чевиотом.

Когда наконец Флер встала с постели, она выглядела бледной тенью и сразу попала в водоворот юридических споров и соглашений, которые совершались через ее голову. Не понимая и половины происходящего, она была вынуждена признать, что жизнь не такая простая и счастливая, как казалась в родительском доме. Она начала страдать без нежной заботы, которой окружала Элен свое возлюбленное дитя, и оказалась одновременно жертвой слабости Гарри Родни, который всегда полагался на свою удачу и не был достаточно мудрым в выборе друзей. Он не видел особого вреда в распущенном Чевиоте и полностью доверял своей кузине Долли, считая ее мотыльком, но веря, что она прекрасная любящая мать. Ему и в голову не могло прийти, что она способна вести себя по-другому по отношению к его несчастной дочери. В бюро покойного, среди прочих бумаг, Арчибальд де Вир нашел его завещание, по которому в случае смерти обоих родителей, молодая Флер попадает под опеку де Вир и Кэлеба Нонсила, адвоката Гарри. Элен Родни никогда не любила мистера Нонсила, но Гарри не придавал этому значения, так как Нонсил был советником его дяди, сэра Артура, и этого было достаточно.