Став мадам ля маркиза де Чартелет, она была отомщена перед обществом, которое когда-то доставляло ей одни страдания. Но насколько ей было известно, ни одна живая душа не знала о ее страшном прошлом и о черной крови, текущей в ее жилах.

После смерти Люсьена она вышла замуж за свою первую любовь, Гарри, и нашла то счастье, которое до этого постоянно ускользало от нее. Лондон принял леди Родни так, как однажды ее объявили: Мадам ля маркиза, Фауна, рабыня-квартеронка, во всех отношениях считалась умершей.

Но сегодня, когда Элен сидела в своем уютном будуаре и слушала смех своей дочери, ее беспокоили не только воспоминания о прошлом, но и мысли о будущем Флер.

Девушке было всего семнадцать лет, но сейчас люди рано вступали в брак, и Элен с Гарри поняли, что Флер пора искать подходящего мужа.

Но кто им будет? Кто достоин ее, спросила мать сама себя этим утром. Молодой Томас Квинтли – сын живущего по соседству сэра Дэвида Квинтли, доктора и ученого? Он хороший молодой человек, и он нравился Флер. Иногда она даже каталась с ним на лошадях. Но он был ей только как брат, не больше. Вивьен Локарт – симпатичный, добродушный юноша, который приезжал верхом издалека, из Гертфордшира, чтобы провести часок с Флер? Но Флер убеждала свою мать, что никогда не примет предложения от молодого Вивьена.

Этим утром Элен вдруг подумала о том, кто будет заботиться о Флер, если она не будет замужем к тому времени, когда умрут ее родители. Их смерть была еще маловероятна, но все могло случиться. Конечно, была еще кузина Долли. Однако Флер не особенно доверяла кузине, чей образ жизни вызывал у нее презрение. Нет… ей бы не хотелось, чтобы Флер жила с де Вирами.

Оставался только юрист Гарри (он был юрисконсультом сэра Артура Фейра, от которого Гарри унаследовал Пилларс). На случай ранней смерти Гарри сделал Кэлеба Нонсила законным опекуном Флер. Элен находила мистера Нонсила вежливым, даже подобострастным, но в глубине души она не очень доверяла ему.

Флер Родни низко склонилась над клубком изысканно выкрашенных шелковых ниток, которыми вышивала стеганый чехол для чайника. Это был ее подарок матери к годовщине свадьбы. Она выбрала нить темно-фиолетового цвета и поднесла ее к свету, чтобы лучше рассмотреть.

– Посмотри, Кэти, прелестный оттенок, правда? – спросила она.

Кэтрин Фостер – приятная девушка с веснушчатым лицом и длинными коричневыми кудрями – посмотрела сначала на фиолетовый шелк, затем в глаза подруги. Кэтрин, как и многим другим, всегда нравились форма и цвет глаз Флер Родни.

– Честное слово, твои глаза больше фиолетовые, чем голубые, и мне нравится этот шелк, – вздохнула она. – Ты действительно счастливая! У тебя темные ресницы, но сама ты светленькая. Таких длинных ресниц я никогда не видела. Счастливая, счастливая Флер!

Флер засмеялась, и ее смех был похож на звон колокольчика.

– Глупенькая Кэти, чему тебе жаловаться? У тебя замечательное лицо, – тихо проговорила она.

Кэтрин что-то проворчала, бросив взгляд в зеркало, висящее над камином в будуаре ее подруги. Это была красивая комната (белая с синим – любимые цвета Флер), полная весенних цветов. Над каминной полкой висел портрет Элен. Флер подарили его год назад, когда ей исполнилось семнадцать лет, и сейчас это была самая дорогая для нее вещь. Она всегда восхищалась своей красивой, очаровательной матерью.

Леди Родни на портрете была великолепной в своем сером бархатном бальном платье с низким корсажем, на ее шее и груди сверкали сапфиры, густые рыжевато-золотые волосы спадали на плечи несравненной красоты.

В отличие от матери волосы Флер были немного светлее, но у нее были те же черты лица: высокие скулы, маленький подбородок и прелестный рот.

Девушки вышивали и болтали о своих делах. Они были ужасно взволнованы предстоящим балом, который леди Родни собиралась устроить в Пилларсе на следующей неделе в честь дня рождения Флер. Ей исполнялось восемнадцать лет.

Неожиданно Кэтрин вспомнила того джентльмена, который был на обеде, устроенном папой Флер на Пасху. Он весь вечер ни на шаг не отходил от Флер и даже переворачивал для нее страницы, когда та играла «Щипли, овечка, травку» на клавикордах.

– Ты не знаешь, есть ли в списке гостей лорд Чевиот? – спросила Кэтрин, искоса глянув На Флер, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели ее слова. Она была поражена: от ее слов Флер застыла, и ее лицо слегка побледнело.

– Надеюсь, что нет, – сказала она. Ее голос стал каким-то другим, и она выглядела почти испуганной.

– Но почему, Флер? – с любопытством спросила Кэтрин. – Он ведь такой красавец. Ты сама говорила, что он тебе очень понравился.

– Только сначала, – сказала Флер и нечаянно воткнула иголку в палец. Вытащив ее, она, как ребенок, слизнула языком крошечную капельку крови. – Я не хочу, чтобы он пришел на бал, – прибавила она.

– Но почему же? – настойчиво спросила Кэтрин.

– Он… я его боюсь. Мне кажется, что он неискренний и слишком смелый, – задумчиво ответила Флер.

– Но он красивый.

– О да, это точно! Очень красивый.

– И интересный.

– Не знаю. Мы Не особенно много говорили, но мне кажется, что он много путешествовал, – сказала Флер. – Он по происхождению француз и много времени проводит на побережье Франции. Папа говорит, что он замечательный наездник и стреляет без промаха. Они познакомились на одном из турниров по стрельбе. Барон также хороший фехтовальщик. Я слышала, что однажды в Париже он убил двух противников, когда те напали на него с двух сторон. Он проткнул их вот так…

И Флер, поворачивая свое маленькое запястье, ткнула иголкой вправо и влево. Кэтрин завизжала.

– Какой ужас!

– По-моему, лорд Чевиот – ужасный человек, несмотря на свою храбрость, – откровенно сказала Флер.

– Но говорит он обворожительно, – выдохнула Кэтрин. – Он необыкновенно привлекателен, дорогая Флер.

Девушка с минуту молчала. Она припомнила свою первую встречу с Чевиотом на обеде, во время которого молодой барон был центром внимания.

Когда он обратил внимание на Флер, это поначалу польстило ей. Объятая благоговейным страхом, она сидела, сцепив свои маленькие тонкие пальчики, и слушала, как он, наклонившись к ней, говорил, что она сразила его своей красотой.

– Вы более грациозны, чем белый лебедь в пруду вашего отца, – сказал он тогда. – Когда я впервые посмотрел в ваши фиолетовые глаза, я был ослеплен, и до сих пор слеп. Я никогда не видел такой красоты, мисс Родни, – шептал он ей на ухо весь вечер. Он рассказывал ей о Кедлингтоне, своей большой усадьбе, о том, как ему одиноко среди великолепия замка, как никчемны многочисленные слуги и бесценны фамильные драгоценности. Все это ожидало невесту, девушку, которая станет женой Дензила, лорда Чевиота.

Эти пьянящие, многозначительные слова весь вечер шептал самый ослепительный мужчина из тех, что присутствовали в зале. Как они вскружили голову простодушной Флер Родни! Но после ухода гостей она поговорила с матерью о вечере и спросила:

– В лорде Чевиоте есть что-то такое, что вызывает у меня неприязнь. Как ты думаешь, что это?

Элен ответила не сразу. По ее мнению, Чевиот, несмотря на свою внешность и титул, был слишком неистовым, слишком грубым для ее дочери, которую она и Гарри так долго защищали от злого мира.

– Мне лично он не нравится, моя дорогая, и если ты не хочешь, тебе не надо больше встречаться с ним, – сказала мать.

Но Гарри Родни думал иначе. Он заинтересовался Чевиотом. С Рождества Гарри дважды гостил в Кедлингтон-Хаус как участник большого стрелкового праздника. Элен, конечно, была приглашена, но она отказалась поехать. Она предпочла остаться в Пилларсе со своей дочерью.

Когда Элен упомянула о слухах, будто Чевиот – плохой человек, Гарри рассмеялся и погладил ее по голове.

– Дорогая моя, он мужчина, и неженатый. Нельзя же ожидать, чтобы он жил, как святой. Такое ли безупречное прошлое у Гарри Родни, что он может позволить себе обвинять других?