– Ну конечно! Если вы действительно этого хотите, у вас все получится.

Таш, казалось, поверила и состроила рожицу Энид, которая напряженно смотрела на нее из-под стола.

В этот день работников фермы ждало утомительное занятие – было необходимо подстричь почти всех лошадей. Таш начала со старого и ленивого коня Гаса по кличке Жертва Моды. Это было напоминающее обкуренного хиппи меланхоличное животное, с вечно выпяченной нижней губой и полузакрытыми глазами. Стоял конь смирно и позволил себя подстричь без лишних усилий.

Со Снобом все оказалось гораздо сложней. Тонкокожий темпераментный французский жеребец требовал совсем легкой стрижки, однако на нее ушел целый час, причем, пока Таш орудовала бритвой, Тед и Индия крепко держали Сноба под уздцы. Темные глаза коня стреляли по сторонам, он перебирал стройными ногами, как танцор фламенко, и сердито раздувал ноздри: стрижка не пугала его, а была поводом поразвлечься.

Бедняжка Горбунок, проведший из-за травмы всю зиму в стойле, мог не стричься до самой весны. Грустным взглядом смотрел жеребец на своих собратьев, подвергнутых стрижке, страстно желая быть удостоенным того же внимания.

Когда с процедурой было покончено, Таш раскраснелась и совсем выбилась из сил. Послышался шум мотора, и вскоре у конюшни показалась машина, из которой вылезла Кристи. Под глазами у нее были мешки, рыжие волосы растрепались, три пуговицы на рубашке расстегнуты, лифчик отсутствовал, и была видна веснушчатая грудь.

– Стрижете? – протянула она, войдя в стойло. – Таш, начни за меня стрижку Бетти, пока я принимаю душ! Заранее спасибо.

– Ленивая телка, – заключил Тед.

Бетти, беспокойная серая кобыла, уже заметалась и зафырчала, испугавшись при виде хозяйки.

Таш, слишком измотанная, чтобы снова взяться за бритву, предложила Бену сделать перерыв и попить чаю.

– Какая наглая эта Кристи, – возмутился Тед, когда они с Таш вошли в подсобку. – Она всегда приезжает на работу после одиннадцати. Почему Гас ее держит?

– Так ведь у нее есть поддержка спонсора, – пожала плечами Таш. – Гас не может ее уволить.

– А Найл не мог бы стать твоим спонсором? – подмигнул Тед. – У него, похоже, тугой кошелек.

Таш покачала головой:

– Он платит большие алименты. Его бывшая жена была почти нищей, когда они расстались, и теперь Найл вынужден отдавать ей половину своего заработка.

Таш пустилась в воспоминания. Хотя официальная церемония бракосочетания Найла и Лисетт состоялась в английской католической церкви, первоначально они поженились в маленькой часовне в Лас-Вегасе. Тогда это казалось им забавным приключением. Но разводиться с Найлом Лисетт решила именно в США, зная, что в Англии женщина без ребенка не может рассчитывать на высокие отступные. Она нашла самого лучшего юриста и быстро взяла мужа в оборот. Желая поскорее расторгнуть брак, Найл согласился на то, чтобы основанием для развода послужила его измена, несмотря на то что Лисетт ушла от него к другому мужчине раньше, чем он сам повстречал Таш. Тогда он был готов заплатить любые деньги, чтобы избавиться от бывшей жены. В итоге Лисетт осталась в выигрыше.

– Она вышла за него по расчету? – Тед снова завертелся у зеркала, убирая на разный манер свои черные кудри.

– Не думаю, – ответила Таш. – Но при разводе Лисетт взяла все, что могла. Поэтому Найл так много и снимается в Штатах, там больше платят.

Таш огляделась в поисках более или менее чистых чашек.

– Все же он бы мог немного раскошелиться для тебя! – Тед явно не верил, что Найл бедствует.

– Он уже мне помог. Ты знаешь, что он хозяин Сноба? – спросила Таш.

– Не может быть! – Тед изумленно уставился на нее.

– Я не могла вывезти его за границу. Понимаешь, Сноба мне подарил отчим во Франции. Было столько бюрократических проволочек, но Найл с помощью Хьюго все устроил. Сноба записали на его имя. Так было проще. Мы никогда не говорили о том, чтобы перевести его на меня. Найл заплатил такую сумму, что я решила, пусть все остается, как есть.

– Хорошо хоть Лисетт не требует половину выигрышей Сноба, – фыркнул Тед и снова повернулся к зеркалу.

– Она просто не знает о его существовании. – Таш крутила в руках чашку. – И к тому же ей пришлось бы платить изрядную сумму на содержание Сноба. На золотые горы она не могла бы рассчитывать. Впрочем, Лисетт на него не претендует.

– А чем она занимается?

– Лисетт – продюсер. – Таш с удовольствием пила кофе. – Раскручивает фильмы, успех которым, главным образом, приносит участие Найла.

– Он помогает ей зарабатывать на хлеб, а ты крутишься сама! Это нечестно! – Тед спустил на глаза витой локон.

– Может, ты и прав, – Таш наблюдала за его ухищрениями перед зеркалом. – Хочешь, я подстригу тебя?

Тед усмехнулся:

– Почему бы и нет? Выбирай ножницы. Вернувшись из душа через полчаса, Кристи чуть не упала в обморок: вместо того чтобы заниматься ее кобылой, Таш стрижет Теда.

Салли всегда предчувствовала очередной период дурного настроения мужа. Он начинался с раздражительного нетерпения, которое проявлялось в мелочных придирках. Мэтти выводило из себя все: носки, каким-то образом оказавшиеся на кухонном столе; пустой пакет из-под кукурузных хлопьев, засунутый в буфет; очередной неоплаченный счет в почтовом ящике. Затем муж переключался на более важные вопросы, яростно критикуя транжирство Салли, дурных учителей детей и шумных соседей. Потом он жаловался на вялый секс, финансовые проблемы, ужасных друзей жены, отца, подавлявшего его в детстве, избалованных отпрысков. И наконец, он затрагивал глобальные проблемы: нищету, поражение социализма, гонку вооружения и ЗАЧЕМ ВООБЩЕ ЧЕЛОВЕК БЫЛ ПОСЛАН НА ЗЕМЛЮ? Виновата во всем, как правило, оказывалась Салли.

Обычно в таком удрученном состоянии муж пребывал всего несколько дней, а потом грусть рассеивалась, он раскаивался и становился прежним Мэтти.

Но на этот раз дурное настроение затянулось надолго, и Салли терялась в догадках, когда же все встанет на свои места.

Мэтти был хмурым с Рождества, все только ухудшилось, когда Таш и Найл объявили о помолвке, а под Новый год он стал просто невыносим.

Эх, сейчас бы рассказать все близкой подруге. Но, как ни странно, выяснилось: такого человека у Салли нет. За годы брака круг ее друзей незаметно поредел. Шумные, веселые школьные и институтские подружки, на которых она когда-то могла положиться, остались в прошлом. Одни были не замужем, другие – замужними, но бездетными. Салли была окружена пеленками, сосками и игрушками, а они жили в красивых, чистых домах и слушали дорогие компакт-диски, которые были ей не по карману. Они встречались, когда этого хотели, она – когда появлялась такая возможность. У подруг были хорошая работа, модная одежда, лишние деньги, они не просыпались по ночам от детского плача и вообще считали, что жизнь – это праздник. Салли казалось, что им будет просто скучно с ней, старомодно одетой, зацикленной на детях, яслях и нянях. Она безумно боялась, что они между собой называют ее занудой.

Она попыталась найти подруг среди других молодых мам, которые, правда, немного сторонились их с Мэтти. С ними Салли чувствовала себя уверенней, чем со своими, не обремененными детьми подругами. Ее, конечно, не слишком вдохновляли их до тошноты восторженные разговоры о колясках и подгузниках. Зато она получала особенное удовольствие, когда молодые мамы, затаив дыхание, слушали ее рассказы о новых проектах Мэтти, выпускавшего документальные фильмы, или об ее звездных друзьях, прежде всего – о Найле. И сейчас, когда ей было так плохо, она не могла уронить себя в их глазах; к тому же, опьяненные счастьем материнства, девчонки просто не поняли бы ее отчаянья.

Салли был нужен кто-то, в ком сочеталось бы уважение к ней с пониманием ее ситуации. Было грустно сознавать, что никто так и не услышит крик ее души.