Огромная бурая голова приближалась; Блейд видел только разверзстую пасть, влажно поблескивающие клыки и прогалину намокшей шерсти меж глаз туда он собирался нанести удар. Тигр взревел; глаза его мерцали жестоким голодным огнем. Блейд крепче сжал топорище и напряг мышцы.

До жутких клыков оставалось шесть футов, когда он ощутил отвратительное зловоние. Резко качнувшись назад, странник выдохнул воздух. Пора! Каменный клюв стремительно упал вниз.

Звук удара, треск костей, протяжный, внезапно оборвавшийся вой... Выпустив из рук топорище, Блейд выскочил на берег, метнулся в заранее облюбованную расщелину, нашарил прислоненное к валуну копье. С полминуты он ждал, выставив перед собой древко с кремневым наконечником, потом осторожно выглянул из-за камня. Неподвижная бурая туша маячила у берега, остекленевшие янтарные зрачки глядели прямо в лицо странника, по воде расплывалось пятно крови.

- Вот так-то, парень, - произнес Блейд, выскальзывая из своей щели, - придется тебе расстаться со шкурой. И не говори, что я тебя не предупреждал!

ГЛАВА 3

Весь следующий день он снимал эту проклятую шкуру, измучившись куда больше, чем во время сражения. Он счистил волокна жесткой тигриной плоти шероховатым камнем, положив свой новый плащ сушиться на солнце и занялся клыками и когтями. Когти Блейд выдрал только с задних лап; шкуру, содранную с передних, по его задумке надо было завязывать на груди, чтобы тяжелое одеяние не съехало с плеч. Десять когтей, четыре клыка и две дюжины устрашающих зубов предназначались для ожерелья - такого же веского свидетельства победы, как и рыжеватопесочный смокинг его недавнего противника.

Сверлить зубы он не стал - эта работа требовала времени, навыка и инструментов, о которых в диких местных краях не приходилось и мечтать. Проточив кремнем канавки у основания клыков, Блейд просто обвязал каждую деталь своего украшения травяным жгутом и подвесил на ремешок, вырезанный из тигриного хвоста. Покончив с этими делами, он вымылся, плотно поужинал и отправился на покой. В эту ночь, как и в предыдущую, сон его не тревожили ни рев, ни рычанье.

Утром, убедившись, что шкура слегка подсохла, он начал собираться в дорогу. Ему пришлось бросить топор и два копья - эти тяжелые орудия ограничивали его подвижность, - а также почти всю тушу антилопы. Тем не менее и оставшаяся ноша была нелегка - плащ, который свешивался почти до щикотолок, сумка с припасами, плетеные из травы веревки, каменное оружие. Впрочем, этот груз не вызывал у странника возражений; сейчас он был снаряжен куда лучше, чем три дня назад, когда только что появился в местных краях.

Довольно быстро отыскав давешнюю полосу окровавленной примятой травы и место, где аборигены пытались отбиться от тигра, Блейд двинулся на восток. Охотники, оставшиеся в живых, бежали в панике к родным очагам, оставляя довольно заметные следы, и он не сомневался, что рано или поздно набредет на становище.

Кто же эти существа? Люди, будущие владыки этой девственной планеты, или примитивное племя, которое истинные хозяева поместили в резервацию? И если такие хозяева все же существуют, то что они скажут или сделают, наткнувшись на чужестранца в плаще из тигриной шкуры? В диком и нецивилизованном мире убитый им махайрод был всего лишь опасным хищником, тогда как в заповеднике... О, в заповеднике он мог оказаться ценнейшим экземпляром, за который с браконьера как минимум снимут скальп!

Откровенно говоря, Блейд в это уже не верил, поскольку ценный представитель семейства кошачьих питался туземцами, наверняка являвшимися не менее ценными экспонатами этого зоологического музея. Но кто знает? Возможно, в хрустальных дворцах - где-то там, за горизонтом, - обитают негуманоиды, нечто вроде менелов с Красной Звезды Ах'хат, которых он встретил в Вордхолме... Менелы относились к человечеству примерно так же, как люди - к колонии муравьев или пчел.

Поежившись, разведчик ускорил шаг. След был старым, ухе недельной давности, однако тут в панике пробежало не меньше дюжины человек и знаки этой поспешной ретирады все еще оставались заметными. Опытный взгляд Блейда замечал то бурые пятна засохшей крови (по-видимому, некоторые охотники были ранены), то клочья оленьих шкур, то сломанное копье, кремневый нож или плетеную из травы сумку, похожую на его собственную. Он понял, что люди сильно перепугались - в ином случае они подобрали бы брошенное оружие через день-два. Неужели вся эта доисторическая компания так и сидит в своей пещере - или где там они расположились на постой, - боясь высунуть нос в степь? Судя по всему, махайрод сумел внушить им страх Божий...

Вероятно, предположения Блейда были справедливыми. От тигриной шкуры шел густой терпкий запах, и странник заметил, что травоядные шарахаются от него как от огня. Раньше он мог подойти к ним на двадцать-тридцать шагов дистанцию полета копья, - теперь же козы, олени и антилопы уносились прочь, не подпуская его даже на сто ярдов. Быки и местные лоси, не столь быстрые, тоже убирались с дороги со всей возможной поспешностью, и вскоре Блейд заметил, что вокруг него словно бы образовалась зона отчуждения, в которой не рисковал появляться ни один зверь.

Отшагав мили четыре, он наткнулся на медведя. Собственно, считать это бурое косматое существо медведем можно было с большой натяжкой: его широкая морда действительно походила на медвежью, но длинные ноги и пышный хвост казались позаимствованными у огромного волка. Зверь, однако, весил не меньше восьмисот фунтов и был хищником - ибо, выскочив из зарослей изумрудной травы, тут же устремился к Блейду с весьма плотоядным выражением на морде.

Разведчик не успел скинуть с плеча копье, как медведь резко затормозил. В следующую секунду, жалобно подвывая, он развернулся и бросился назад, в спасительные заросли; шерсть вдоль хребта встала дыбом, а хвост был поджат - что, по мнению Блейда, свидетельствовало о глубочайших извинениях.

Он ухмыльнулся. Похоже, в этих краях шкура и запах саблезубого защищали получше стального панциря! Они были гарантией неприкосновенности и самым надежным пропуском, оспаривать который не решался никто! С другой стороны, охотиться в таком обличье совершенно невозможно: животные куда больше боялись четвероного убийцу с клыками и когтями, чем двуногих с их жалкими копьями и топорами.