!!!! Обязательно переправить в переводе «Горристер говорил за нас всех» на «Он говорил за нас всех». Так написано в авторском предисловии (впрочем, нужно уточнить и по оригиналу рассказа). Скорее всего тут постарался редактор!!!!!!

Я напечатал целую строчку букв, расположенных подряд на клавишах машинки:

QWERTYUIOPASDFGHJKLZXCVBNMQWERTY

Какое-то время спустя, вероятно, едва закончив рассказ, я вернулся к этой странице и, вырезав несколько строк из какого-то валявшегося в комнате компьютерного журнала, приклеил скотчем поверх этой строки (и на других страницах тоже) цветные полоски вырезок.

(Когда рассказ был наконец послан для публикации в журнал «If: Worlds of Science Fiction», то эти компьютерные вставки проигнорировали. Некоторые из разбивок тоже — насколько я понимаю, решив, что они нарушают ритм чтения.)

Использование компьютерных распечаток в качестве элементов рассказа было для меня чем-то большим, чем оригинальным приемом. В середине шестидесятых я переживал затяжной период раздражения физическими ограничениями печатной страницы. И хотя я не отрицаю, что писатель должен уметь создавать все настроение и многоуровневый континуум, необходимые для рассказа, за счет владения языком, мне кажется, что писатель, пытающийся растянуть параметры уравнения печатного текста, неизбежно дойдет до момента, когда его начнет раздражать конформность простых символов, сведенных в ровные параллельные строки. Я мог бы ощутить себя самоуверенным нахалом, утверждая подобное, если бы не те, кто уже прошел по этому пути до меня и кто, очевидно, испытывал такие же чувства: Лоуренс Стерн, Джеймс Джойс, Вирджиния Вулф, Е. Е. Каммингс, Альфред Бестер, Гертруда Стайн, Кеннет Пэтчен, Гильом Аполлинер — это лишь наиболее известные из тех, кого я вспоминаю.

Мне хотелось показать, что действие разворачивается по сути и физически внутри компьютера, что персонажи окружены и подавлены воображаемым миром, созданным АМ. Одним из способов демонстрации этого был намек на внутренние монологи АМ, выраженный через типографское оформление рассказа.

Несколько лет спустя мне повезло в том смысле, что мои знакомые программисты предложили заменить тарабарщину этих компьютерных перебивок на конкретные диалоги. Они спросили меня, какие слова АМ я хотел бы увидеть в этих местах. Я всегда знал, какими они должны быть, но мне не удалось убедить издателя потратить деньги на то, чтобы эти вставки были напечатаны как есть и правильно.

Пришлось отложить предложение этих программистов на будущее.

В последующие годы, когда рассказ неоднократно перепечатывался, больше всего проблем у меня возникало с другим нестандартным элементом, «колонной из нержавеющей стали с яркими неоновыми надписями». Она была замыслена как расположенная целиком на одной странице в качестве физического воплощения описанной в рассказе колонны, однако бездарность редакторов и наборщиков не давала ей появиться в таком виде целых восемь лет после первой публикации. (Да, она была набрана в колонку в журнале «If», но я указал, что строки должны заполнять ее целиком от левого края до правого, а внизу должна отсутствовать незавершенная последняя строка, которую полиграфисты называют «вдовой»… а если вы сверитесь с мартовским номером «If» за 1967 год, то увидите несомненную «вдову».)

Ныне я для всех переизданий высылаю вместе с рассказом отдельный лист с дизайном этой страницы.

(Еще одно отступление. Мой друг Барт Лайб, работающий со всякими электронными штучками, сделал для меня замечательный 16-байтовый счетчик с изображенными на корпусе словами, списанными с той самой нержавеющей колонны АМ. Я включил его в розетку неподалеку от рабочего стола. Когда я работаю, а счетчик помигивает и кто-то незнакомый входит ко мне в кабинет и видит этот безумный монолог о ненависти к человечеству, он, естественно, приходит к выводу, что я пишу нечто убийственно-вредное для благополучия нашего вида. Ну и ладно. Не станешь же каждому рассказывать о своих игрушках.)

Написав шесть страниц, я отложил рассказ — меня поджимали другие дела. С этого момента последовательность событий возвращается в епархию Фредерика Пола.

В 1965 году я был еще относительно «непрославленным». автором. И факт моего присутствия на Милфордских (Пенсильвания) конференциях НФ-авторов, спонсорами которых были Деймон Найт, Джеймс Блиш и Джудит Меррил, мало кого заботил кроме меня самого. Я уже писал в других местах, что я испытывал, когда со мной там обращались как с бедным родственником, или как легендарные авторы «ставили меня на место», и как я после этого долгое время держался подальше от милфордских междусобойчиков, вынашивая планы возмездия. Писал я и о том, как появился там несколько лет спустя, и, конечно же, Деймон тоже писал, что я все это выдумал, а на самом деле все присутствующие немедленно прижали меня по очереди к груди. Любой, кто со мной знаком, знает, насколько мала вероятность того, что у человека сразу появится желание прижать меня к груди. И я стану защищать свою правоту до тех пор, пока Деймон выступает с опровержениями.

Впрочем, неважно. В 1965 году в Милфорде я решил написать и предложить присутствовавшим корифеям рассказ взрывной мощи, который смел бы их на обочину. Я написал и предложил на обсуждение рассказ «"Покайся, Арлекин!", сказал Тиктакщик». Он был воспринят неоднозначно, и я не смог засчитать себе чистую и несомненную победу-месть. Кому-то рассказ очень понравился, а кто-то счел его ерундой.

Но тут из Нью-Йорка на выходные приехал Фред Пол. В последний день каждого милфордского сборища устраивалась вечеринка, и многие издатели с Восточного побережья приезжали в субботу пообщаться.

Когда Фред приехал, я дал ему почитать рассказ.

Он купил его для «Galaxy», и он вышел в декабрьском номере за 1965 год. Никаких фанфар. (Мое имя даже не вынесли на обложку. Там красовались имена Ч. Ч. Макаппа, Нормана Кагана, Альгиса Бадриса, Уилли Лея и Роберта Сильверберга, но только не этого юного нахала.)

Мне пришлось выдержать парочку сражений с Фредом из-за названия. Он хотел сократить его до «Кайся, Арлекин!». Я умолял, просил и угрожал, и он в конце концов оставил его без изменений.

Рассказ получил самую первую «Небьюлу» в категории рассказа. Он также получил и «Хьюго» на 24-м Всемирном конвенте НФ в Кливленде в сентябре 1966 года. То был первый случай, когда одна и та же вещь получала сразу обе премии.

Они же стали моими первыми премиями в жанре фантастики.

Вскоре после этого Фред Пол оказался проездом в Лос-Анджелесе и заглянул ко мне в «скворечник». Я показал ему первые шесть страниц «У меня нет рта…», они ему понравились, и он сказал, что желает гарантированно увидеть рассказ завершенным и платит за него авансом. А деньги мне были очень нужны.

Но я не брался за него еще месяц, пока Фред не позвонил из Нью-Йорка и сказал, что поскольку «If» получил «Хьюго» как лучший НФ-журнал года, то он решил выпустить в марте 1967 года СПЕЦИАЛЬНЫЙ ВЫПУСК ЛАУРЕАТОВ «ХЬЮГО», а поскольку я получил «Хьюго» за рассказ, то… словом, он побудил меня вернуться к недописанному рассказу.

(Как мне кажется, я безнадежно запутался в датах. Память извивается, как старая змея на раскаленном камне. На самом деле все наверняка происходило так: Фред приезжал ко мне до Кливленда, и я прихватил незаконченную рукопись — над которой работал уже полтора года — с собой на Восток. Я понял, что последовательность должна быть именно такой, потому что я работал над рассказом в номере отеля «Шератон» в Кливленде во время конвента, и в отеле «Роджер Смит» в Нью-Йорке после Дня труда[1], а закончил в гостинице в Милфорде во время конференции, проходившей уже после Дня труда. Поэтому Фред, должно быть, сделал мне предложение насчет номера с лауреатами «Хьюго» уже в Кливленде, когда лауреатов уже объявили. Вот теперь, как мне кажется, все правильно.)