Вот и я не хочу. А это закон телегонии. Суровый и беспощадный. Только по твоему каналу в этот мир могут приходить прямые родственники, точнее, их души. Бабушки, прабабушки и пра–пра–прадедушки твои, а не неведомого первопроходца. А они, между прочим, очень хотят воплотиться и отработать свою карму. Настанет время, и тебе тоже придётся по такому же каналу, проложенному во время первой брачной ночи твоим далёким потомком, приходить на эту землю. А ты думал, что я кроме как «кому с утра» ничего не читаю? Я много чего читаю. Кругозор для охмурения просто необходим. Понял наконец? Я же тебе только одного добра желаю и идеальных условий для очередного воплощения. Иначе тебе придётся сложно пройти в эту реальность и отработать в новом теле свои прежние грехи развратника и полового извращенца.
Засунут в какую нибудь семью уродов, и будешь мучиться. А что бабы? А-а, про телегонию они, разумеется, знают, только по причине перманентной похоти на этот вселенский закон они капитально «забили»…
Нет. Ну не получится из меня законченный ловелас. Хотя кое-что из богатого Серёгиного опыта я взял на вооружение, но так… Мизер. Чтобы уж совсем ортодоксальным лохом не быть, фанатиком идиотизма.
А с Ленкой я уже чуть позже познакомился. Вроде бы случайно. В библиотеке. Когда готовился к реферату по теме «Современное стрелковое вооружение для войск специального назначения». Вела себя скромненько со мной. Соблюдала точно выверенную дистанцию. А это получается лишь при наличии определенного опыта отношений. Я это понял только что, сейчас. Буквально двадцать минут назад. Когда увидел её в кафе с этим метисом. Да я и узнал его. У него мама знаменитая эстрадная певица. По ящику её постоянно показывают. Скандал за скандалом. Пять или шесть раз была замужем, если не больше. Очередным партнёром у неё в своё время был представитель «знойной жаркой Африки, центральной её части». В шоу-бизнесе, наверное, и сами не разберутся, кто, кого, где и куда. В результате этой непродолжительной связи – сын полукровка.
Да нет. Я не расист оголтелый. Но обида меня захватила от пяток до мошонки. Да что такого плохого сделал этой Ленке, чтобы со мной так вот поступать? Обманывать. Лгать. Играть. Может и прав Серёга. Всем бабам, как бы они не старались и не маскировали свою похотливую сущность, надо лишь одно. Я шёл по улице. Никого не видел. Не слышал. На глаза выступали слезы. Да и чего там говорить! Все бабы сволочи и сучки! Все до одной. Все бабы – сволочи. Все бабы – сволочи…
Я шёл, а эти слова рефреном крутились у меня в голове: сволочи! сволочи! сволочи! На какие-то доли секунды я пришёл в себя на пешеходном переходе. Краем глаза заметил, как на меня выскакивает легковая машина. А за рулём, естественно, крашеная баба. И, надо полагать, такая же сволочь законченная. И к тому же стрекулистка. Сволочь за рулём и стерва! Накаркал. Сформировал событие. Сотворил образ. Я тебя породила, я тебя и задавлю своим бюстом. И примешь ты смерть от… Удар! Я подлетаю вверх. А высоко подбросило! Ух ты! А ведь могут, когда захотят! Катапульта отдыхает. А я без парашюта. И ещё одна мысль успела мелькнуть в голове: а всё же обидно вот так гибнуть…
В медицине подобное состояние называют потерей сознания. Впрочем, врачи люди учёные. Не зря же эту братию годами в институтах натаскивают по латыни. Я также подозреваю, что они и сами порой не понимают, что пишут в истории болезни. Это чтобы пациент ничего не понял, от чего он в самое ближайшее время чуть-чуть помрёт. Не зря же говорят, что плох тот врач, у которого за спиной нет обширного личного кладбища. Вот и я совсем не понял, как оказался в каком-то незнакомом помещении. Тёмном. Лишь из коридора через приоткрытую дверь свет проникал. Голова болит. В теле ломота жуткая. Похоже, забинтован с головы до ног на зависть древнеегипетской мумии фараона, как его там? Нофелета? В низу живота непривычная боль острая. С трудом повернул голову. Несколько кроватей. Запах больничный. Стало быть, изрядно меня машиной приложило. А чего вы хотите от перекисно-водородных особ? Чтобы они вам на ночь Блока и Андрея Белого читали?
Похоже, в палате я совсем один. Чувствую – хочу в туалет. Понятно, дело-то житейское. Поёрзал. Вроде бы ничего не сломано, нет, но тело будто чужое. Хотя, какие ещё могут быть ощущения, когда тебя на ходу машиной подкинуло вверх. Ах, да! Я же из-за баб пострадал. Всё! Теперь с ней, с этой гнусной и продажной Ленкой, никаких отношений. Хватит. Поиграл в виртуальную любовь, без доступа к интиму. Все бабы сволочи! Сволочи скопом, оптом и в розницу.
Ну ничего: выпишусь из больницы, я им покажу величину отношений! Налево и направо. Вкривь и вкось. Вдоль и поперёк. Прямо и по диагонали. Казанова покажется пигмеем по сравнению со мной. Большим гигантом большого… Ой, как в туалет хочется. Кое-как поднимаюсь на ноги. Тапок нет. Ничего, и босичком по крашеному полу прогуляюсь. Христос вон по воде гулял, а Порфирий Иванов по снегу в лютый мороз. И ничего. Не простыли и ни разу не чихнули. Со стоном припадаю к стене. И по ней родимой, цепляясь, словно муха своими лапками, тащусь в сторону туалета. Было чувство, что я точно знал, где находятся заветные кабины.
Уронив голову на стол, спит дежурная медсестра в старомодной косынке. Будить не буду. Я тихонечко проползу. Как мышка норушка мимо кошки. Ну и бедная же обстановочка здесь. Словно в глухой провинции нахожусь. Господи, до чего же страну довели эти либералы с демократами. Нищие больницы. Даже у лампочки нет абажура. И светит еле – еле, а жужжит словно винт у турбореактивного ТУ – 95. Ну конечно, а что же вы хотите после революционных преобразований в сфере энергетики г-на «нанщика» Чубайса со своими подельниками. А вот и туалет. И здесь нищета нищетой. Унитазы допотопные. В них, наверное, ещё Иван Грозный со своими воинами ходил перед походом на Казань. Да-а. Нет на этих горе-реформаторов товарищей Сталина и Берии. Такую страну до ручки довели!
На автомате сажусь. Журчание радует душу. Легче стало. И намного. Только сейчас замечаю, что на мне длинная ночная рубашка. Это когда же меня переодеть успели? Да и, похоже, трусов нет. А что? Запросто могли стащить, пока в отключке находился. Рынок вокруг. А впрочем… Машинально охлопываю низ живота. Не понял. Рука ещё раз щупает то место, где должен быть он, ради которого нас любят не по одному разу бабы, даже самые законченные стервозы. Теоретически и меня они могли желать. Вот именно – могли! А вот они-то и больше всех, в нём, родимом нуждаются. Ужас охватывает всего. Его нет! Совсем. Даже остатков. Ни малейшего намёка на нефритовый стержень, так любовно изображаемый в китайских трактатах и наставлениях. Волосы под повязкой поднимаются дыбом.
Хирурги-садисты отрезали под корень, пока без сознания был. Изуверы! По-моему, в фильмах ужасов видел, как женщины врачи, брошенные своими мужьями, начинали мстить всем мужикам. Под наркозом удаляли всю мужскую гордость. Хрусть – и под корень! Вжик скальпелем, и нету. Неужели это со мной произошло! Господи! За что! У меня и баб-то почти не было! Можно сказать – нецелованный я! Ни разу девчачью честь не порушил! Даже не знаю, что это такое в натуре. Чисто теоретически по книгам да фильмам. Можно сказать – чистый девственник. Классический. Как говорится – лопух!
В панике бросаюсь к выходу, точнее говоря, пытаюсь. В большом зеркале над допотопным жестяным умывальником жутким привидением отражается моя фигура в белом. Застываю древнегреческим статуем. Вижу перекошенное опухшее лицо. Повязку на голове. Ну и рожа у тебя, Шарапов! Кажется так говоривал один герой популярного сериала. Откуда-то доносится ехидная мысль: на свою бы посмотрел! Стоп! А я же себя в зеркале не узнаю! Совсем не узнаю. Да вроде бы я на бабу стал похож… Мама родная! Титьки выросли! Целых две. Опять из глубины подсознания долетает возмущенная эмоция. Из зеркала отражается незнакомая личность с огромным фингалом в пол-лица. Щека опухшая. Губы разбитые. Ну и уродина! Опять доносится какое-то возмущение и что-то похожее на рыдание – меня такую никто замуж не возьмет.