- Имею честь говорить с Петром Маховым? - спросил Макаров, стараясь деликатностью обращения произвести на своего собеседника благоприятное впечатление.

- Кто вы? Я вас не знаю.

Голос был противный.

- Да кто это, в конце концов? Вы оторвали меня от работы! Я занят!

- Честно говоря, я привык к тому, что меня сразу узнают, - Макаров решил разрядить атмосферу. - Но если вы не следите за развитием отечественной литературы...

- Не слежу. Господа литераторы сделали все от себя зависящее, чтобы от них держались подальше! Сочиняете всякие глупости!

- Вот как... Что ж, разрешите представиться. Макаров, как ни прискорбно сознаваться, писатель. Добавлю - хороший писатель.

- И зачем вы позвонили мне?

- По делу, естественно. Я слишком занят, чтобы заниматься телефонным хулиганством.

- Говорите прямо - что вам от меня нужно?

- Видите ли, мне представили вас, как одаренного ученого, к тому же близкого друга Виктора Кларкова.

- Виктора? Вы знали Кларкова?

- Об этом, собственно, и речь, - Макаров был доволен тем, что сумел завязать разговор. - Я не по своей воле отвлекаю вас от дел. Действую по поручению Ксении, супруги Кларкова, собственно, это она рекомендовала вас, как единственного человека, способного профессионально разобрать бумаги Виктора, оставшиеся после его исчезновения. Ну, сами знаете, архив, интеллектуальное наследие, желание близкого человека сохранить память о выдающемся ученом и исследователе, которым, вне всяких сомнений, являлся Виктор Кларков, не дать, так сказать, пескам времени скрыть от потомков его достижения...

- Виктор отрицал существование физического времени, - стараясь подавить раздражение, вставил Махов.

- О, я знаю это, - ответил Макаров. - Имел удовольствие обсуждать эту проблему с ним лично, в прошлом году. Но дело в том, что пески времени делают свое черное дело, даже когда в них не верят.

- Вы встречались с Виктором? Тогда понятно, откуда мне известно ваше имя. Что-то такое про вас Виктор говорил, но, простите, никак не могу вспомнить детали. Но не ругал, это точно.

- Мы с ним хорошо поговорили.

- И он, конечно, рассказывал вам о нуль-транспортировке?

- Да...

- И предлагал заняться ее реализацией вместе?

- Нет...

- Хорошо. А то сейчас многие готовы объявить себя его соратниками.

- Ну, зачем вы так... Мне ли посягать на чужую славу, мне и от своей покоя нет.

- Есть слава, а есть - слава...

- Хорошо сказано, дружище, - Макарова разговор начал забавлять. - Достойно философа. Но давайте поговорим о моих проблемах в другой раз. Сейчас меня интересует совсем другое - собираетесь ли вы заниматься бумагами Виктора?

- Чего ради? Скоро он вернется и распорядится ими сам.

- Да, было бы здорово! А если не вернется? Давайте ознакомимся с архивом. В его бумагах наверняка есть упоминание о возможном возвращении. Я не верю, что Виктор хотел скрыть от вас содержание своих записей. Насколько мне известно, он, наоборот, изо всех сил пытался привлечь вас к сотрудничеству. Разве не так?

- Да, это верно...

- Тогда вам и карты в руки....

- Постойте, вы же не знаете...

- Давайте обговорим детали при личной встрече, хорошо?

Махов промолчал.

- Послушайте, Кларков был вашим близким другом, почему я должен терять свое драгоценное время на лишенные смысла препирательства? - Макаров постарался голосом показать, как он возмущен. - В конце концов, это ваш долг.

- Похоже, что так...

- Вот и отлично, как мне вас найти?

Махов оказался вполне похож на образ, который после телефонного разговора придумал себе Макаров. Он был целеустремлен, знал себе цену и явно любил, когда им восхищаются. Впрочем, именно так, по мнению Макарова, и должен был выглядеть самодостаточный, уверенный в своих силах человек. А в том, что Махов привык обходиться без начальников и указчиков, сомневаться не приходилось. Макарову было неприятно сознавать, что перед ним сидит его ровесник. Вот ведь, есть люди, которые занимаются серьезными вещами, а он все книжки пишет, как ненормальный...

- Неужели не понравился? - с вызовом спросил Махов, заметив, промелькнувшую по лицу писателя гримасу.

- Почему? - удивился Макаров. - Что-то не так?

- Вас выдали рефлекторные подергивания губ, они складываются в неприличное слово.

- Навет. Ничего подобного. Почему я должен плохо к вам относиться? Наоборот, вы мне очень симпатичны. Некоторое раздражение вызвали мои собственные проблемы. Посмотрел на вас и вспомнил о своем, о писательском.

- Еще чище! Живым укором мне до сих пор быть не приходилось.

- Вижу, что вы, Махов, привыкли строить жизнь по собственному разумению, а такие люди всегда вызывали мое восхищение. Такой уж у нас, у русских, склад ума. Любим умельцев да независимых. Одно плохо - не знаю, чем смогу привлечь вас к совместной работе над бумагами Кларкова, - ответил Макаров, что-то подсказывало ему - с этим человеком надо быть жестким и честным, только так можно рассчитывать завоевать его доверие. - Вы, Махов, прямо-таки светитесь от довольства. А я к вам за помощью, дурачок...

- Будь проще, писатель. Не мучайся без причины, хорошо? Давай, ближе к делу! Считай, что мы уже перешли на "ты".

Макаров моментально почувствовал себя комфортно. Нет, честное слово, этот Махов производил самое благоприятное впечатление - элегантный, раскованный, кажется, надежный. Обращаться на "ты" оказалось и в самом деле удобнее.

- Мне помощь нужна...

- И ты, значит, сразу ко мне. Не понимаю, чего ты от меня хочешь?

- Если бы не нужда, я бы к тебе и близко не подошел.

- Верю. Ну, слушаю.

Макаров поведал заранее заготовленную байку о неисчислимых интеллектуальных сокровищах, которые могли остаться после исчезновения Кларкова.

Но Махов не проявил интереса к просьбе поработать над бумагами исчезнувшего друга. Судя по кислому выражению его лица, можно было понять, что у него самого в ящике письменного стола этих сокровищ навалом.

- Я занят, - отрезал он.

- Разве я прошу тебя помочь разгрузить вагон с картошкой? - возмутился Макаров. - Речь идет всего лишь о листочках бумаги, на которых выведены рукой твоего друга какие-то слова. Может быть, важные. Помоги установить это.

- Послушай, писатель, - уже более благосклонно произнес Махов. - Вряд ли я смогу тебе помочь. Я - ученый. Завиральные идеи Виктора меня никогда не привлекали. Не верю я в нуль-транспортировку и прочие чудеса.

- И не надо - прочитай и скажи: "Чепуха". Всего-то и дел.

- А сам не можешь?

- Честно говоря, мне бы не хотелось заниматься этими бумагами одному. Сознаюсь, что мое отношение к физике пространства-времени довольно своеобразно. Я могу понять что-нибудь неправильно, мне может что-нибудь почудиться... Я, знаешь ли, излишне эмоциональный. А главное, Ксения требует, чтобы бумаги были просмотрены в твоем присутствии. Спорить с ней тяжело, сам знаешь.

- Вот - зараза! - зло сказал Махов. - Хорошо, передай ей, что я приду. Но начинай без меня, хорошо? Будут вопросы - обращайся.

- Когда настанет пора делиться славой?

- Терпеть не могу низкопробные шутки!

Макаров от души расхохотался.

- Так что там произошло с бумагами Виктора? - Махов сдался.

- Лежат, ждут нас с тобой в гости.

- Знал бы ты, как это все некстати...

- Все и всегда случается некстати, - заявил Макаров уверенно. - Это мне, как писателю, известно абсолютно точно.

- Понимаешь, у меня в Нью-Йорке книжка вышла, ее перевели на русский язык, мне нужно ее срочно отредактировать.

- А что, мало вокруг редакторов?

- Но это моя книга!

- Да ладно! Только не говори, что ты своей книжкой с утра до вечера занимаешься! Из дома выходишь, проветриваешься?

- Ну?

- Могу, конечно, и сам просмотреть бумаги, но какой в этом смысл, если я не в состоянии понять, что в них написано? Слова, сами по себе, значат гораздо меньше, чем об этом принято думать. Мне ли не знать, как важно вовремя раскрыть смысл, который обязательно таится между строк. Текст - это всегда шифр, каким бы понятным и открытым он не казался своему создателю. А это значит, что нам предстоит отыскать ключ, который поможет нам прочитать заметки Каркова правильно. Виктор, насколько мне известно, был крайне нестандартным человеком, и его манера воспринимать обыденные вещи была далеко не общепринятой, правда?