А надо ли нам, понимаете ли, чтобы подобные, с позволения сказать, неприятности, несчастья и так далее, чтобы они, это самое, подстораживали нашу, так сказать, прекрасную, короче говоря, молодежь на ее, в общем, ясном, в сущности, жизненном пути? Великий классик литературы не зря воскликнул в свое время: «(цитата)!»…
Еще три-четыре цитаты — и лекция закончена. Оратор обеспечен жидкими аплодисментами и храпом слушателей. Директор клуба ставит галочку в ведомости проведенных мероприятий. Скромное вознаграждение перепадает тем, кто участвовал в организации данного мероприятия. Плохо ли?..
Отмывка черного кобеля
По закону каждый подсудимый вправе иметь защитника. И естественно, добросовестный адвокат желает смягчить участь своего подзащитного. Однако такое смягчение не должно бы идти за счет того, что искажается суть дела и преступление подсудимого всячески затушевывается. Увы, попадаются еще у нас защитники, которые готовы поступиться самой истиной — лишь бы это шло на пользу их клиентам. Вопреки пословице, подобные адвокаты стремятся «черного кобеля отмыть добела»… Как это делается? А вот вам кусок из адвокатской речи, произнесенной в защиту некоего работника некоей продуктовой базы:
«…Да, многое, очень многое в обстоятельствах дела, казалось бы, говорит против моего подзащитного. С формальной стороны прокурор прав: показаниями свидетелей установлено, что сидящий перед вами на скамье подсудимых гражданин Гускин доливал водку водою там — в укромном уголке кладовой, где хранилось доверенное ему государственное имущество. Но давайте же посмотрим на факты не только с чисто формальной точки зрения, граждане судьи!.. Что именно разбавлял мой подзащитный? Чудесный эликсир, принятие внутрь которого могло бы спасти жизнь больному человеку или восстановить угасающие силы старца?.. Нет, граждане судьи, мой подзащитный разбавлял ядовитое зелье, о котором современная медицина высказывается в том смысле, что водка — яд, и яд губительный!.. И получается, что мой подзащитный Гускин, добавляя в этот яд чистой воды, смягчал его будущее пагубное воздействие на тех несчастных, кои, заплатив за него из собственных скудных средств, вводили в свой — может быть, уже расшатанный предыдущим пьянством — организм эту отраву. Гускин, как истый человеколюбец — да, да, я не побоюсь назвать так моего подзащитного! — ослаблял проклятое зелье, составляющее наиболее страшный бич современной цивилизации. Более того: водку, которая, будучи утаенною путем замещения этой доли крепкого напитка простой водою, переходила, естественно, в собственность моего подзащитного, мой подзащитный выпивал сам. Сам! Вдумайтесь в этот факт, граждане судьи: сам!! С удивительным самоотвержением Гускин всякий раз, когда он потреблял украденную им — по мнению прокурора, а по-нашему — в благородных целях удержанную — водку, как бы говорил людям: „Пусть уж лучше мой и без того изнервничавшийся от тяжелой и ответственной работы кладовщика немолодой организм терпит урон от потребления алкоголя, чем какие-то неизвестные мне, но симпатичные моему сердцу старого человеколюбца люди — а не исключено, что это могли бы быть совсем юные существа, еще не понимающие толком, сколь опасна водка, — чтобы они оглушали бы свою центральную нервную систему, свой пищеварительный тракт этим проклятым наследием прошлого!“ С точки зрения истинного гуманиста, чем больше выпил Гускин, тем большие заслуги перед человечеством он имеет!
Увы! Мой уважаемый противник — гражданин прокурор, — очевидно, не дошел до такой простой и ясной мысли. Более того: прокурор с особенным негодованием говорил о технике разбавления водки в бутылях, которую применял мой подзащитный. К чему было задерживать внимание суда на этих шприцах, резиновых трубках, при помощи коих отсасывались из стеклянной тары алкогольные напитки? Если цель благородна, а я думаю, что я вам убедительно доказал это, не столь уже существенно описание технических средств. Пройдем мимо, мимо, граждане судьи! Вопрос с водою чересчур ясен для нас.
Идем дальше. Эпизод с подмачиванием сахара-песка в мешках. Представитель обвинения демагогически восклицал тут по этому поводу: „А ведь этот сахар шел в детские дома и ясли! Следственно, Гускин отнимал калории у младенцев и отроков!“ Как мы видим, в таком высказывании нет недостатка в пафосе, и — пусть меня простит гражданин прокурор — в фальшивом пафосе. Но попробуем и в этом эпизоде разобраться глубже. Наверное, и прокурору и вам, граждане судьи, известен такой медицинский термин: диатез. Известен? Я так и полагал. Диатез, или по-русски просто „золотуха“, поражает часто детей с самого рождения и до периода возмужания. Чем вызывается такая болезнь, выражающаяся и накожной сыпью, и нарушениями обмена веществ, и задержкой в росте ребенка? Вам это не известно, гражданин прокурор? Будто бы!.. Хорошо, я вам поясню. То есть я напомню об этом суду, но и вам неплохо бы знать, гражданин представитель обвинения, что главный возбудитель диатеза есть именно сахар. Сладкий сахар, который так же приятен ребятишкам, как, например, водка иным взрослым. И который, подобно водке, приносит вред их неокрепшим организмам. Гуманнейшая операция по частичному, так сказать, обессахариванию, производимая Гускиным посредством обливания мешков с сахаром все тою же безвредной водою, снижала опасность диатеза именно в тех детских учреждениях и школах-интернатах, куда поступали продукты из кладовой, возглавляемой моим подзащитным. А теперь, когда я восстановил в вашей памяти столь существенный момент в потреблении сахара детьми, бросьте камень в моего подзащитного, граждане судьи! Бросьте, коли у вас поднимется рука для этого!»
Думается, продолжать пересказывать всю речь не требуется: метод такой защиты нам теперь ясен.
Напутствие при культвылазке
У нас принято в выходные дни устраивать так называемые «культпоходы», «культвылазки», «профпрогулки» и т. д. Зимою это обычно сочетается с лыжами. Летом чаще происходит в лесу или на реке. Профсоюзная организация иной раз контрактует пароход, который довозит участников «вылазки» до уютного уголка на лоне природы, сразу же отчаливает, а затем вечером возвращается, чтобы отвезти отдыхавших на лоне товарищей обратно. Разумеется, всякий раз руководство «вылазкой» бывает поручено товарищу, который обладает соответствующим опытом и облечен доверием со стороны членов профсоюза. Именно опыт и заставляет такого руководителя произнести напутственное слово в тот самый момент, когда пароход, доставивший участников пикника, уже отвалил от пристани, но участники «вылазки» не успели еще разбрестись по берегу, уединиться в роще и т. д.
Вот оно — это слово:
— Дорогие друзья! Попрошу минуточку внимания!.. Наконец наша цель достигнута: все мы находимся в этом очаровательном уголке природы, где сочетаются воздух, вода, лес и все вообще, что должно сочетаться… Митряшкин, Митряшкин, неужели ты не можешь откупорить свое пиво чуть-чуть позднее?! Люди вокруг тебя боятся, что ты их забрызгаешь, и правильно боятся!.. Вон куда пена стрельнула… облил ни за что ни про что бедную девушку… да еще за шиворот ей напустил пивной пены!.. Не открывай второй бутылки! Потерпи немного!..
Да… Так я хотел сказать, что в нашем распоряжении уйма времени: пароход придет только в одиннадцать вечера… Но между прочим: к этому сроку попрошу всех собраться вот здесь — поближе к пристани. Пароход не может, понимаете, ездить по лесу и собирать вас всех на опушках и в кустарнике..
Как услышите гудки, сами все идите сюда!.. Нет, я знаю, почему я это говорю: прошлый год, когда мы устраивали такую же вылазку в Тишково, потом недосчитались восьми человек. И отставшие тоже хлебнули горя… Например, этот — как его? — из бухгалтерии… Ага, Ермачев — он потом пешком пёрся восемнадцать километров до железной дороги и нас еще ругал за плохое обслуживание. А разве капитан парохода или я — разве мы виноваты, что Ермачев проспал на суку какой-то там березы и приплытие парохода, и гудки, и наши ауканья, и все на свете?..