Будем надеяться, что и эта книга будет опубликована у нас в стране, а пока небольшая цитата, чтобы читатель мог составить впечатление об этой книге, о стиле автора и его отношении к описываемым событиям:

"Сел у стола. Над ним карточка лихого пограничника унтер-офицера, размахивающего на коне шашкой. "Это сын ваш!" — "Сын", — шамкает старуха.

— "Где он!" — Старуха помолчала, глухо ответила: "Ваши прошлый раз убили".

Я не знаю, что сказать. "Что же он стрелял в нас!".

— Какой там стрелял. — Старуха пристально посмотрела на меня и, очевидно, увидев участие, отложила работу и заговорила:

"Он на хронте был, на турецким… в страже служил, с самой действительной ушел… ждали мы его, ждали… он только вот перед вами вернулся… день прошел — к нему товарищи, говорят: мабилизация вышла, надо к комиссару идти… а он мне говорит, не хочу я, мама, никакой мабилизации, не навоевался что ль я за четыре года… не пошел, значит… к нему опять пришли… пошел он ранехонько — приносит винтовку домой… Ваня, говорю, ты с войны пришел, на что она тебе! брось ты ее, не ходи никуда… что Бог даст — то и будет… и верно, говорит, взял да в огороде ее и закопал… закопал, и тут ваши на село идут, бой начался… он сидит тут, а я вот вся дрожу, сама не знаю, словно сердце что ждет…

Ваня, говорю, нет ли у тебя чего еще, выкини ты, поди, лучше будет… нет, говорит, ничего… а патроны-то эти проклятые остались, его баба-то увидала их… Ванюша, выброси, говорит… взял он, пошел… а тут треск такой, прямо гул стоит… вышел он на крыльцо, и ваши во двор бегут… почуяла я недоброе, бегу к нему, а они его уже схватили, ты, кричат, в нас стрелял!.. он обомлел сердешный (старуха заплакала), нет, говорит, не стрелял я в вас… я к ним, не был он, говорю, нигде… а с ними баба была — доброволица, та прямо на него накинулась… сволочь! кричит, большевик! да как в него выстрелит… он крикнул только, упал, я к нему, Ваня, кричу, а он только поглядел и вытянулся… Плачу я над ним, а они все в хату… к жене его пристают… оружие, говорят, давай, сундуки пооткрывали, тащат все… внесли мы его вон в ту комнату, положили, а они сидят здесь вот, кричат… молока давай! хлеба давай!..

А я как помешанная — до молока мне тут, сына последняго убили…" — Старуха заплакала, закрывая лицо заскорузлыми, жилистыми руками…".

К повести "Ледяной поход" примыкают два произведения о судьбах эмиграции, написанные также "по горячим следам", — это роман "В рассеянии сущие" (1923) и заказной роман "Жизнь на фукса" (1927) для советского читателя. Последний оценивался критикой как явно тенденциозный. Видимо, в это время Р. Гуль еще надеется на возможность если не возвращения, то сотрудничества с новой Россией.

В тридцатые годы приходит время взглянуть на события, произошедшие и происходящие в России, уже более отстранение — "со стороны", и оценить увиденное гораздо более резко, нежели в предыдущих сочинениях, В 1933 г. в Берлине выходит книга "Красные маршалы" и очерки «Менжинский», "Ягода", «Ежов».

Наверно, не случайно, что именно в 50 лет Р. Гуль начинает писать автобиографическое произведение "Конь рыжий" (1946–1948), вспоминая события гражданской войны, красный террор в Киеве, начало эмиграции. Своеобразным продолжением автобиографической эпопеи эмигранта стала последняя крупная работа Романа Гуля — трилогия "Я унес Россию. Апология эмиграции". 1 Россия в Германии (1981), 2 — Россия во Франции (1984).

Основными беллетристическими произведениями Р. Гуля являются его исторические романы. Темой их стала проблема революционера. Террорист, отвергающий моральные нормы, и его близнец-антипод провокатор, проблема нравственного выбора, психологические истоки революционной идеи — далеко не полный круг проблем, волнующих автора. О том, насколько серьезно относился автор к поднимаемым проблемам, говорит хотя бы тот факт, что Р. Гуль по нескольку раз возвращался к уже написанным и изданным произведениям и перерабатывал их, давал новые названия, изменяя тем самым акценты, давая новую трактовку сюжету.

Первый из исторических романов, по праву и самый известный — "Генерал Бо" (Берлин, 1920). Героем его избран известный террорист-эсер Борис Савинков. Роман выдержал большое количество переизданий. Р. Гуль пять раз возвращался к его переработке. В третьем издании получил название «Азеф» (1959), а в 1968 г. на его основе Р. Гулем в соавторстве с В. Тривасом написана пьеса "Товарищ Иван". В романе «Скиф» (после переработки для второго издания получил название "Скиф в Европе"), изданном впервые в двух книгах в 1931 году, герой Бакунин (в 3-м издании 1974 г. книга вышла под заглавием "Бакунин").

Наконец, необходимо отметить огромное литературнокритическое наследие Романа Гуля. Наиболее значительные статьи, главным образом из опубликованных в "Новом журнале" (Нью-Йорк), были выпущены в сборниках «Одвуконь», Литературная критика (1973) и "Одвуконь два" (1982).