Так вот, в «шоколад» рериховских призывов к миру и терпимости вкраплены такие примеси, которые вполне способны смертельно отравить человеческую душу.

Поэтому первая задача этой книги – обратить внимание на те антихристианские, а зачастую и просто безнравственные «примеси», которые есть в рериховской проповеди.

Вторая же задача была сложнее, чем просто чтение рериховских книг с карандашом в руке. Надо было оценить место этих «примесей» во всей системе Агни Йоги и сделать вывод: что, собственно, в ней является примесью, а что основным содержанием. Околохристианское сладкоречие оказалось случайно окроплено оккультным злоречием, или же «общечеловеческие ценности» использовались в качестве внешней присыпки, призванной до времени скрыть подлинный вкус предлагаемого «пиршества духа».

Дело в том, что христианская мораль может вырастать не на всякой философской почве. Не во всякой философии можно так объяснить феномен человека, что присоединенный к метафизическому трактату призыв «возлюбим друг друга» покажется логичным. Подметил же Владимир Соловьев противоречие между метафизикой материалистов и их народническим и жертвенным пафосом: «Человек произошел от обезьяны и потому нет любви больше той, как если кто положит душу свою за ближнего своего».

Так вот и «Живая Этика» пыталась взрастить цветы человеколюбия на почве столь бесчеловечной философии, что доброго плодоношения не получилось.

Собственно, необходимостью достичь этих двух целей и объясняется структура книги: главы преимущественно информационные, излагающие нерекламные, «эзотерические» страницы Агни Йоги, чередуются с главами аналитическими. Аналитика же идет по двум направлениям. Во-первых, доктрины теософии сопоставляются с христианским пониманием мира, человека и Бога. Во-вторых, показывается, что «темные» стороны теософии как раз логично и необходимо связаны с ее фундаментальными предпосылками, в то время как повторение теософскими авторами нравственных прописей требуется отнюдь не внутренней логикой «тайной доктрины», а необходимостью придать «товарное лицо» оккультной продукции.

Поэтому тех людей, которые захотят вступить в полемику с этой книгой, прошу вести дискуссию достойно. Не надо опровергать меня «типографским методом», то есть указанием на то, что в оккультной литературе есть светлые страницы. Я знаю – есть. Но во-первых, моим оппонентам не удастся доказать, что в ней нет техтемных страниц, которые я напомнил. Во-вторых, докажите, что эти светлые страницы не есть «маскировка», о необходимости которой неоднократно писали гранды теософии. В-третьих, попробуйте посмотреть на эти страницы (как темные, так и светлые) из глубин теософской метафизики и сказать – что же все-таки логичнее вырастает оттуда. Мало заявить: «мы считаем, что человек свободен» – надо обосновать, что то видение Вселенной, которое проповедует ваша кармическая философия, разрешает человеку быть свободным. Мало сказать: «мы призываем человека к борьбе со Злом» – надо еще доказать, что с точки зрения вашей же пантеистической философии со злом можно и нужно бороться… Иначе я скажу, что вы просто вырываете мысли из контекста и упрямо хотите мыслить по законам христианской мысли, а отнюдь не теософской.

Пока же рериховцы отвечают православным – «Вы вырываете цитаты из контекста». Обвинения в «выдергивании из контекста» и переиначивании смысла могут быть приняты лишь в том случае, если сам контекст понимается нами одинаково. Мне представляется, что контекст теософии – антихристианский. И некорректно поступают именно проповедники рерихианства, вырывая из этого антихристианского контекста те или иные суждения, декларирующие симпатию к христианству. Рядовым рериховцам, напротив, кажется, что теософия вполне совместима с христианством, и потому именно антихристианские выпады кажутся им выпадающими из контекста. На уровне толкования тех или иных абзацев здесь нам вряд ли удастся прийти к согласию. Поэтому обсуждать надо фундаментальные интуиции, лежащие в основе теософии и в основе христианства. Эти исходные предпосылки весьма различны. Не надо быть конфессиональным писателем, чтобы заметить эту разницу. Различие восточно-пантеистического пути и западно-теистического заметно даже светскому историку религий.

Я не обвиняю современных теософов (за исключением некоторых, вполне доказательных случаев, о которых речь пойдет ниже) в сознательной лжи, состоящей в том, что антихристианское учение они пытаются выдать за вполне евангельское. Я буду с ними спорить, но не буду обзывать безнравственными подлецами. Полагаю, что я вправе ожидать такого же отношения к себе и от них. Я не привожу ни одной придуманной цитаты, ни одного непроверенного факта. Если я толкую их иначе, чем хотелось бы теософам – так это мое право.

Еще один излюбленный контраргумент рериховцев: «а вы умалчиваете»… Вот вам, дескать, книжечка «Знамя преподобного Сергия», и извольте считать, что православию будет очень даже уютно в теософском «синтезе». Точно так же штатный имидж-мэйкер какой-нибудь фирмы, производящей недоброкачественный лимонад, мог бы отвечать на упреки врачей. Медики публикуют заявление о том, что в данном напитке опасно много примесей, а изготовитель этой «взвеси» отвечает: «но почему вы умалчиваете о том, что наш напиток имеет красивый цвет и хорошо упакован?5.

Моя цель и состоит в том, чтобы показать людям реальную разницу между теософским и христианским путем и тем самым напомнить им о неизбежности выбора.

Людям же, твердо решившимся жить по постулатам «Живой Этики», я не рекомендовал бы читать далее этой страницы. Если язычник не знает Евангелия и живет по-язычески – он, как говорит апостол Павел, будет судим лишь по закону своей совести; на Последнем Суде к нему будут приложены те мерки, справедливость которых он сам признавал для себя. Но если язычнику проповедано Евангелие, а он держится за свои прежние предрассудки – его судьба может быть иной. Языческие религии до Христа – это частичный свет, в котором уловим отблеск Логоса. После того, как Слово само пришло к людям – язычество стало уже беспримесным мраком.

Многие приверженцы «Живой этики» искренне думают, что их вера совместима с христианством. Прочитав эту книгу, они уже будут знать, что это не так. И если в них не найдется решимости принять Евангелие, не искаженное теософами, – с этого дня такие люди станут уже не просто «ищущими» или «ошибающимися». Они станут христоборцами…

Но столь решительных приверженцев Рерихов, я полагаю, все же не много. Для большинства людей, издалека симпатизирующих их учению, «Тайная Доктрина» Блаватской осталась тайной. Для них и написана эта книга. Кем в таком случае я считаю своих читателей и оппонентов? – Хорошими людьми, оказавшимися в плену у плохой философии.

Я хотел бы, чтобы было предельно ясно с самого начала: эта книга не анализирует взглядов современных обычных посетителей рериховских собраний и лекториев. Они, скорее всего, не узнаютсвоей веры на этих страницах. Но эта книга излагает и анализирует убеждения тех людей, которые претендуют быть «Учителями», «Посвященными». Изложенные здесь оккультные концепции разделялись Е. Блаватской, Рерихами, А. Клизовским, Р. Штейнером… И вполне возможно, что они не разделяются большинством рядовых участников рериховского движения. Но мне кажется, что и они вправе знать, куда именно пришли их «Махатмы», и в какие поистине сатанинские бездны они зайдут сами, если будут и впредь следовать их «Тайной Доктрине».

Чтобы понять всю неизбежность и серьезность выбора, надо уяснить историческую перспективу противостояния теософии и христианства. Бывают ереси, которые рождаются из не слишком удачной попытки «улучшить» христианство. Такие теории стоят на евангельской основе, их создатели любят Евангелие и Христа, но, как сказал Лев Карсавин об Оригене, оказалось, что «у этого метафизика сердце лучше головы6. Бывают ереси, которые представляют собой просто ошибки. В них есть слишком поспешные выводы и слишком быстрые обобщения…