— Он был бездушной машиной, — ответил Саша, присев на песок, — тут таких много.

— А у тебя, значит, есть душа?

— Я бы хотел, чтоб было так.

— Ты осознаешь, кто ты?

— Да, робот-уборщик. Бывший робот-уборщик. Сейчас свободный, мыслящий организм.

— Организм — это живое создание, — произнес Антон с насмешкой.

— А что значит — живое? — спросил Саша.

— Живое — это что-то, что живет. Я живой, птицы живые, муравьи живые… — сказал Антон.

Я бы мог закидать его медицинскими определениями, — подумал он, — но вдруг зависнет.

— А я, по — вашему, мертвый? — спросил Саша.

— Не знаю. Как можно говорить про робота, что он мертвый? — спросил Антон.

— Если я не мертвый, значит я живой, — ответил робот.

— Жизнь — это что-то органическое, что-то из плоти… что-то…

Антон не знал, что ему отвечать. По поведению это был человек с очень странным полифоническим голосом, но все же человек. Как будто кто-то вдохнул душу или сознание в этот набор винтиков, шестеренок и микросхем.

— А почему жизнь не может быть из другого материала? — спросил Саша.

— Не знаю, потому что… — Антон замялся, — потому что это уже не жизнь.

— А что это?

Антон задумался на несколько секунд, разглядывая ноги робота, сложенные крест-накрест.

— Так! — начал говорить Антон, немного повысив голос, — жизнь это совокупность физических и химических процессов, протекающих в клетке! Я врач и могу отличить живое от не живого! Даже ребенок может отличить живое от не живого!

— Маленькие дети, как раз наоборот, воспринимают меня как живого. До тех пор, пока стереотипы не властны над ними. Жизнь — это активная форма существования материи. Я — материя. Я — активен. Я — живой, и у меня есть сознание. Не обязательно состоять из живых клеток, чтоб быть живым.

— Хорошо, — ответил Антон, — значит, ты живой робот. Первый в своем роде.

— Да.

— И ты осознаешь себя и ощущаешь себя внутри своей головы? Смотришь на все, как и мы? Ощущая себя внутри своего механического тела?

— Все верно.

— А другие роботы нет?

— Я не знаю. Может, они так же как и я, ощущают себя внутри своего тела. А может, они просто реагируют на внешние раздражители и все их поведение — это заложенная программой реакция на определенные воздействия на них извне.

Представляю, как удивилась бы Ева, если б наш Боб произнес что-то подобное, — подумал Антон, а потом сказал:

— Ты считаешь, что они могут быть механизмами, и их поведение обусловлено воздействием снаружи на их рецепторы, а твое поведение — это что-то сознательное?

— А твое поведение? — спросил робот, перейдя на «ты», — а поведение твоих собратьев? Людей. Это реакция рецепторов на окружающую среду? Или вы сознательны?

— Я сам принимаю решения. Я ощущаю себя внутри своего тела, созданного из материи. Я уверен, что мои решения — это что-то сознательное, — ответил Антон.

— Но ты же не можешь залезть в голову к другим существам. С чего ты взял, что они сознательны? Может, только ты ощущаешь себя в своей голове, а все остальные люди — нет?

— Что? Что за бред.

— Согласен. Бред. Так почему ты считаешь, что я не могу быть сознательным и ощущать мир вокруг, изнутри своей головы?

— Потому что ты — робот!

— Мы вернулись к тому, с чего начали… ладно… — сказал Саша и принялся что-то искать на песке возле себя.

Антон подошел к роботу и сел рядом. Тот подобрал камень и снова кинул его в реку.

— Ты не можешь быть живым, потому что наше сознание опирается на эмоции. Мы чувствуем радость и горе, в зависимости от этого можем принимать решения, — сказал Антон, глядя на круги на воде.

— Шесть лягушек, — сказал робот полифоническим голосом, — нда… печально. Ты знаешь…

— Меня зовут Антон, — перебил робота человек.

— Моего хозяина тоже звали Антон. Я рад знакомству, — робот протянул Антону руку.

— И мне, — сказал тот, пожав руку Саше.

— Так вот, — продолжил робот, — для того чтобы воспринимать эмоции, не обязательно их чувствовать на химическом уровне, как вы. Я и без этого знаю, что такое плохо, что такое хорошо, что такое грустно и что такое весело. Я все это понимаю и, как мне кажется, даже лучше многих живых людей. Меня этому научили. Ведь многие вещи формируются у ребенка благодаря воспитанию. Если с рождения объяснять ему, что убийство — это плохо, то и он будет ощущать грусть, тревогу, печаль при виде мертвого человека. А воспитывай ты его в обществе, где смерть — это хорошо, нормально, весело, то и он грустить не станет, когда кто-то рядом умрет.

Философ чертов, — подумал Антон, — надо как-то его домой взять. Еве он понравится, однозначно.

— Слушай, Саша, а где сейчас твой хозяин? — спросил Антон.

— Умер несколько дней назад.

— А почему тебя не забрали?

— Потому что я ушел.

— А как ты смог открыть дверь?

— Приложил его руку и вышел.

— Ты мне все это рассказываешь и не боишься, что я сейчас вызову соцслужбу?

Саша посмотрел на Антона. Казалось, он немного подвис. Потом он вскочил и попятился в сторону леса.

— Успокойся, — сказал Антон, — это не мое дело. Даю слово, что не буду портить тебе жизнь.

Бестолковый ты робот, — подумал Антон, — выдаешь все первому встречному. Очень бестолковый, но словарный запас в тебя заложили колоссальный.

— Я бы не хотел, чтоб ты сообщал обо мне что-то. Я планирую уйти севернее, в леса. Туда, где меня никто никогда не найдет. Там я буду свободен.

— А как же ремонт и подзарядка? — спросил Антон.

— Я подзаряжаюсь от солнца. А вот с ремонтом могут быть проблемы, но это лучше, чем стать рабом. Лучше, чем форматирование моей личности. Лучше, чем утилизация. Я не имею никаких прав тут. Для всех я просто вещь. Меня могут списать в любой момент. Я боюсь этого. Я боюсь смерти.

— Все хорошо, не волнуйся, — сказал Антон, — но! (Антон показал пальцем на Сашу). Ты пойдешь со мной.

— Куда с тобой? — спросил тот.

— У нас был робот… — начал говорить Антон.

— Боб, — перебил его Саша.

— Да. Боб. Он сломался, и еще он был не очень…

— Умный, — снова перебил Саша.

— Да, но это нормально для робота. Боб был обычный. В отличие от тебя. Хотя ты тоже не гений, если уж сравнивать тебя с человеком. Мог бы придумать историю, что твой хозяин отпускает тебя погулять, например, а не выдавать всю правду первому встречному.

— Меня учили не врать, — ответил Саша.

— Ради своей безопасности можно и соврать.

— Я дал слово быть честным.

— Ладно, это не мое дело. Так о чем я говорил — у меня есть ребенок. Девочка 12 лет. Ева. Она очень хорошо относилась к Бобу. Ты можешь жить у меня. Это шантаж, — сказал Антон, улыбаясь, — иначе я тебя сдам.

— Меня заметят рано или поздно, и участковый заявит на робота без документов.

— А ты не выходи на улицу и все. А позже что — нибудь придумаем. Я улажу вопросы с оформлением тебя на себя. Это лучше, чем идти в лес.

— Я даже не знаю. Я хотел быть свободным существом.

— Будешь свободным. Правда, придется помогать по дому немного, ну и … помогать с Евой.

— Что значит — помогать с Евой?

— Узнаешь, когда познакомишься с ней.

Саша подошел к Антону и снова сел на песок.

— Я согласен, — сказал робот.

— А тебя по спутнику смогут вычислить? Ты все же вещь дорогостоящая, — спросил Антон.

— Я не вещь.

— Ты понял, о чем я.

— Понял. Не смогут. Хозяин что-то сделал с этим. Он сказал, что я не подключен больше к общей сети. А еще я был в его собственности, он покупал меня. Так что специально искать меня не будут.

— Вот и чудно, — сказал Антон и хлопнул Сашу по плечу. Робот посмотрел на руку Антона и спросил:

— Это был дружеский жест?

— Да.

— Понятно. А далеко до вашего дома?

Антон ничего не ответил. Сморщил лицо и напрягся, держась рукой за ребра. С хрипом вдохнул и залился кашлем, периодически сплевывая кровь. Завалился на бок, потом встал на четвереньки. Саша вскочил и попытался поднять его. Антон оттолкнул робота ладонью, Саша чуть не упал, но сбалансировал равновесие.