Когда я вновь посетил Театр моря в 1960 году, дрес сировщики все еще плавали вместе с дельфинами, но отношения между ними стали более настороженными, менее близкими и более отчужденными. Животные ин тересовались людьми в масках, но вместо того чтобы подплывать к ним вплотную, просто «огрызались». Они с большим любопытством следили за пловцами и иногда, проплывая рядом с ними, щелкали челюстями. Впоследствии мы наблюдали такое же щелканье челюстями у содержавшихся в неволе дельфинов на Виргинских островах и в нашей лаборатории в Майами.

Щелканье челюстями, очевидно, может иметь различный смысл. Если оно производится так быстро, что в воде слышатся отчетливые щелчки, то это, по-видимому, служит предупреждением, запрещающим приближаться к животному, которое как бы говорит: "Прекрати, это меня раздражает". Если дельфин медленно приближается с раскрытым ртом, это обычно означает, что он надеется получить рыбу. Так они поступают, например, при кормежке или если опустить в воду руку в то время, когда они ждут рыбу. В других случаях такое действие может служить каким-то другим сигналом — одним из тех, которые мы еще не понимаем. Это же движение дельфин производит, если он проплывает мимо, не желая останавливаться, и если он наблюдает за человеком, однако в этом случае не слышно никакого щелканья. Вначале раскрытый рот несколько пугает, поскольку при этом обнажаются восемьдесят восемь острых зубов, сидящих в огромной пасти. Однако в конце концов к этому можно более или менее привыкнуть. Иногда у меня бывает такое ощущение, как будто Дельфины усвоили, что их раскрытая пасть может действовать устрашающе, и пользуются этим, чтобы испугать человека.

Холодная погода и студеная вода на севере Флориды зимой 1958 года заставили меня искать более подходящее место, где можно было бы работать с дельфинами круглый год. Я много думал над тем, что требуется для постоянного общения с этими животными.

Сведения, полученные при дрессировке дельфинов, и мой собственный опыт убедили меня в необходимости поддерживать с ними самый тесный контакт в течение длительного времени.

Такой контакт должен включать как обмен голосовыми сигналами, так и прикосновения к коже. Если нам когда-либо суждено добиться успеха в передаче дельфинам нашего человеческого опыта в полной мере, то мы должны быть готовы находиться с ними в воде круглый год, и при этом по семь дней в неделю. Другими словами, чтобы создать им те же возможности, какие мы дали бы нашему ребенку, чтобы обучить их нашему языку и поведению, мы должны изменить собственное поведение и пойти навстречу дельфинам, освоив привычную им среду.

Внимательно наблюдая за тем, как ребенок учится говорить, мы поймем, что тесный повседневный контакт и удовлетворение потребностей, постоянно сопровождаемое произнесением слов, составляют весьма значительную часть условий, необходимых для обучения. Мозг новорожденного ребенка весит около 400 граммов (см. Приложение 2, табл. 5) и в течение первого года жизни увеличивается до 900 граммов. К тому моменту, когда ребенок начинает произносить первые понятные слова, его мозг весит примерно 1000 граммов. Тем временем, по мере роста мозга, ребенок успевает накопить огромное количество информации.

На протяжении этого критического периода жизни мать, отец, сестры и братья, товарищи и вообще взрослые непрерывно засыпают ребенка словами, сопровождая их соответствующими жестами. Важно, что в процессе обучения удовлетворение всех потребностей, от еды до испражнения, сопровождается словами, а также мимикой и жестами.

Кожа ребенка получает раздражение во время купания, одевания и раздевания, кормления и ношения на руках; при этом мать все время чтонибудь приговаривает, перемежая обычную речь сюсюканием.

Такое непрерывное воздействие словом необходимо для того, чтобы маленький человек научился языку своего вида. Первые слова ребенка взрослые встречают с восторгом. Как только он научится высказывать просьбы, окружающие обычно стремятся их удовлетворить.

Если при обучении человека членораздельному языку следует постоянно применять воздействие словом и проявлять внимание к деталям, то, желая обучить нашему языку представителей других видов, мы должны уделять им по крайней мере столько же внимания и обеспечить постоянный тесный контакт с ними. По-моему, до тех пор пока это не будет сделано, нельзя считать, что была предпринята достаточно серьезная попытка обучить их. А если такой попытки не было, то мы не можем утверждать, что эти виды не способны научиться говорить. Мне кажется, что надо использовать тот тип контакта, который я здесь описал, пока мы не найдем чеголибо лучшего.

Электрическое раздражение мозга будет ускорять процесс обучения до тех пор, пока мы не сможем искусственно вызывать и усиливать эффекты, создаваемые длительным контактом.

Чтобы изучить все эти пути к установлению взаимопонимания с животными, я решил создать идеальную обстановку — лабораторию и водоемы, где можно было бы постоянно общаться с дельфинами афалинами (Тursiops).

Афалины были выбраны потому, что они, как и человек, любят теплую (24–30°) воду.

Афалины изучены лучше любого другого дельфина. Они живут во всех океанариумах. Их легко поймать в теплых водах всего земного шара. По таким признакам, как подвижность шеи, любопытство и сложная общественная жизнь, они, по-видимому, ближе к нам, чем их глубоководные родичи. Они хорошо и подолгу живут в маленьких и мелких бассейнах.

Другие дельфины, такие, как настоящие морские свиньи (Phocaena), весьма интересны и со временем должны быть исследованы. Морские свиньи предпочи тают более холодную воду; короткоголовый дельфин (Lagenorhincus) любит глубокие воды и плавает с большой скоростью, так же как обычный дельфин (Delphinus) и полосатый продельфин (Stenella). У всех этих видов крупный мозг, но особенности их естественного образа жизни затрудняют общение с ними. Холодная вода вынуждает человека надевать резиновый костюм; на глубине более 1–1,5 метров он становится неуклюжим и беспомощным. Мы пришли к выводу, что лучше всего работать с дельфинами на глубине 5075 сантиметров. Афалина прекрасно чувствует себя на такой глубине. Некоторые из глубоководных дельфинов, попав в неволю, непрерывно носятся по бассейну и, по всей видимости, неважно чувствуют себя в тесных водоемах.

Раз мы решили иметь дело с афалиной, то, на основании сказанного выше, мы должны были найти для лаборатории такое место, где вода круглый год была бы чистой и теплой, с температурой около 30°. Температура воды 34° слишком высока для человека; при такой температуре он может неподвижно лежать в воде довольно долго, но, если вода еще теплее, температура его тела начинает быстро повышаться. При более низких температурах активность (или обмен веществ) человека должна повышаться настолько, чтобы вырабатываемое организмом тепло компенсировало охлаждение тела водой. Афалины, по-видимому, предпочитают определенную температуру воды. Температура выше 32° слишком высока для них, и дельфины становятся вялыми. При температуре ниже 21 ° вода слишком холодна, и они находятся в непрерывном движении, чтобы согреться. Поэтому оптимальной следует считать температуру 2630°.

Кроме того, климат должен быть ровным, без морозов и холодных ветров, как в северной Флориде. Нас не устраивал слишком жаркий или, напротив, слишком холодный климат.

Большую часть работы приходится проводить под открытым небом, и нам хотелось, чтобы можно было входить в воду и выходить из нее, оставаясь все время в купальных костюмах.

Если выбранное место оказалось бы в зоне ураганов, то лабораторию следовало бы располагать на высоком берегу. Так, на восточном побережье Соединенных Штатов лабораторию надо было бы расположить по меньшей мере на 4–6 метров выше уровня максимального прилива, чтобы избежать разрушений в случае урагана.

После длительных консультаций я наконец наметил район Пуэрто-Рико и Виргинских островов. Впервые я посетил эти места в августе 1958 года, пытаясь выяснить, встречаются ли в прибрежных водах Ямайки и Багамских островов дикие афалины. Оказалось, что они обитают в прибрежных водах и Ямайки, и всех Багамских островов.