Чтобы сбросить их, пришлось стянуть на этом участке почти все наши силы, оставив на других направлениях только наблюдателей. Однако почти одновременно началась атака на противоположном склоне, самом дальнем от места схватки. Там было всего два разведчика, а помощь мы им оказать не могли. Отбив атаку, они израсходовали весь боезапас. Один тут же побежал доложить обстановку, второй — Колосов, остался наблюдать. Егеря, вероятно, заметили уход одного разведчика, поднялись и устремились на сопку. У Михаила нечем стрелять, а задержать врагов нужно. Тогда он поднялся во весь рост, на глазах у егерей забросил свой автомат в кусты, поднял руки и пошел навстречу врагу. Егеря бросились к безоружному разведчику, пытаясь захватить его в плен. Но первый из подбежавших получил такой удар, от которого не поднимаются. Винтовка фашиста оказалась у Колосова в руках, теперь он вновь вооружен, и, главное, прошел самый опасный момент рукопашного боя — сближение, когда противник может открыть огонь, да и ударом своим он сумел нагнать на них страху. Но врагов много, они не отступают. Когда, отбив атаку, мы прибежали к месту схватки. Колосов уже получил три удара штыком: в руку, в бедро и в глаз, но за это время он убил восемь егерей, а остальные только и успевали защищаться от одного израненного разведчика. Я не скажу, что Михаил Колосов был одним из лучших мастеров рукопашного боя, нет, но этот его бой был настоящим подвигом.

...Сергей Бывалов — мощный, угловатый, с виду неповоротливый. Ему личное оружие определили — пулемет. На Дальнем Востоке, в корейском городе Сейсин, мы попали в тяжелое положение. Нам предстояло занять один из трех портов для обеспечения высадки бригады морской пехоты. Мы действовали решительно и сумели прорваться к центру города. С рассветом мы решительно пошли на штурм центра города. Самый тяжелый бой завязался на шоссейном мосту. Японцы бежали на нас толпой. Здесь действовал закон стада. Передние падали от нашего огня, но под давлением толпы по их трупам бежали другие. Дело дошло до рукопашной. Отчаянно труся, самураи часто падали, еще не получив удара, но их место занимали другие. Нам было тяжело. Разведчики, уничтожая врагов, вынуждены были медленно отступать. Положение усложнялось. Если бы японцам удалось нас вытеснить с моста, они бы мгновенно заняли прилегающие к набережной дома, и отряд оказался в незавидном положении. И тут на мосту появился Сергей Бывалов. Он встал во весь рост и в упор, короткими очередями, расстреливал самураев из своего пулемета. Японцы шарахались от него как от чумы, падали, а он, поливая их свинцом, шел вперед, в самую гущу боя. Разведчики, пользуясь поддержкой его пулемета, стали бросать гранаты в середину толпы, сея панику среди тех, кто еще не видел результата схватки. Сергей стрелял расчетливо, экономя каждый патрон, но все равно боезапас кончился. Оцепеневшие японцы смотрели на Бывалова, ждали и, поняв, наконец, что он не может больше стрелять, с дикими криками бросились на него. Тогда Сергей, схватив пулемет за ствол, стал им крушить как дубиной ревущую толпу врагов. Японцы вначале попятились, а затем бросились наутек. Атака врагов была отбита».

Великая Отечественная война 1941-45 гг. (Бой в траншее)

Рассказывает участник штурма Берлина Герой Советского Союза старшина С. Панов.

«Наша часть сжимала кольцо вокруг останков немецких войск, не пожелавших сложить оружие.

Наш взвод, вклинившись в расположение противника, вел ночью бой у его траншеи, проходившей по одной из дамб, которых на Одере много. Мы были внизу, немцы — наверху. Нас отделяло от них метров 15-20.

Когда немцы пошли в контратаку, они попытались обойти наш взвод. Мы загнули фланги и гранатами отбросили их обратно в траншею.

Не помню уже, сколько раз они вылезали еще из своей траншеи и бросались на нас. Гранатный бой продолжался всю ночь. Луны не было, стояла такая кромешная тьма, что немцы незаметно подходили на расстояние 6-7 метров, и мы могли их отличить от своих только по огромным вещевым мешкам за плечами и фаустпатронам, которые они несли под мышками.

Под утро, отбив последнюю контратаку немцев, мы ворвались в их траншею. Я воевал с 1941 года, сражался под Ленинградом, на Днепре, на Висле, но схватка, разыгравшаяся в этой траншее на дамбе у Одера, по своему ожесточению превзошла все, что я видел до сих пор.

Как только я спрыгнул в траншею, один из гитлеровцев вцепился мне в горло. Я схватил его за запястье и вывернул ему руку, которой он меня душил. В правой руке у меня была граната. Я ударил его этой гранатой по виску. В этой схватке мне потом не раз пришлось действовать гранатой, как молотком...

Когда начало рассветать, стрельба всюду постепенно затихла. Мы увидели немцев, шедших с поднятыми руками. Так закончилась их попытка вырваться из окружения. Один наш взвод принял здесь в плен около пятисот немцев».

Представленная выше любопытная информация, без сомнения, вызовет у читателя неоднозначную реакцию, но как бы то ни было, она порождает интересные мысли, которые, образно говоря, хотелось бы выразить так:

Рукопашный бой — это бой с применением невидимого оружия, которое нельзя обнаружить, пока его не применили, и нельзя отобрать, пока человек жив.

Рукопашный бой, подготовка к рукопашному бою, качество обучения этому предмету, развитие методик и стилей — обсуждение этих тем находит в последнее время все большее освещение на страницах газет, журналов и различных пособий. И полбеды, когда вопрос, «чем начать заниматься», «какой стиль изучать», решает подросток, желающий хоть как-то организовать свое свободное время. Гораздо хуже, когда подобная неразбериха царит в головах тех, кто по роду службы обязан изучать и использовать приемы рукопашного боя в реальных условиях. И уж совсем беда, когда не могут принять целесообразного решения те, в чьи непосредственные обязанности входит планирование и осуществление боевой подготовки воинских подразделений и специалистов других силовых структур.

Снятие запрета на преподавание карате и других боевых искусств в конце 1980-х годов, а также коммерциализация спортивной сферы подняли на поверхность очень пеструю смесь школ, секций, клубов и федераций, преимущественно восточной направленности. И хотя в этом числе, несомненно, присутствуют квалифицированные преподаватели и подлинные мастера своего дела, в общей массе боевой потенциал этих направлений весьма невелик. Некоторые из них, честно признавая исключительно спортивную направленность своей деятельности, и не претендуют на какое-либо прикладное значение. Другие же, напротив, стараются активно «вклиниться» в программы подготовки вооруженных сил и спецподразделений, преследуя свои материальные и политические интересы.

Это же касается и издаваемой литературы. «Вакуум», безуспешно заполняемый самиздатом, в недалеком прошлом сменился широчайшим предложением книг, брошюр и видеоизданий по любым экзотическим восточным единоборствам, а также по славянским направлениям, течениям, школам, традициям и т. д. Если в недалеком прошлом предлагались различные «методики» по экзотическим восточным единоборствам, то сейчас к ним прибавилась литература и по славянским направлениям, течениям, системам, школам, традициям и т. д.

С одной стороны, это радует, так как, несмотря на богатейший опыт первой и второй мировых войн, накопленный в рукопашных схватках российскими солдатами, после 40-х годов о нем начисто забыли. Преподавался же отечественный рукопашный бой лишь в узком кругу специалистов или засекреченных специальных подразделениях.

Причинами этого явления являются и реорганизация Вооруженных Сил СССР, связанная с появлением новых высокотехнологичных видов вооружений, и массовые увольнения старых, опытных кадров, начавшиеся в 1964 году, из рядов ВС СССР, и новые взгляды, подходы на организацию боевой подготовки и задачи, связанные с ней, которые стали выражаться в новых Наставлениях, Директивах и т. д.