— Ну, что тебе здесь любо? — спросил хозяин топазовой кладовой. С лукавинкой спросил и улыбнулся.

— Вот! — уверенно ткнул пальцем Шурка. — Вот. Боксит.

— Славную руду ты выбрал. Молодец, — довольно загрохотал дядя Денежкин. — Богаты ею как раз здешние места.

— Я знаю, — откликнулся Шурка.

— Как — знаешь? — удивился богатырь.

— Мы уже давно эту руду открыли. И большой рудник на ней работает.

— Дак вы, поди уж, все, что было, раскопали, — посомневался дядя Денежкин. — Мой камешóк вам ничего и не покажет.

— А давай посмотрим! — загорелся Шурка. Достал бережно из топазового стакана вишневую капельку, потер ее с одной стороны.

Тут замерцало в воздухе, заструился свет яркий, с красным отливом, и будто накрыло Шурку этим светом, как большим колоколом. И в глубину под ногами далеко стало видно. Вся земля под горой до самого горизонта как бы прозрачной стала. Появились в земле ходы-переходы, людьми сотворенные. Разложилась ближняя шахта как по полочкам, по своим горизонтам. Вот по транспортным штрекам-тоннелям деловито бегут нагруженные вагонетки. Тянут их светлые жуки-электровозы. Вот в одном забое рабочие сверлят-бурят бокситовую стену, в другом в пробуренные дырки-шпуры взрывчатку закладывают, в третьем отколотую взрывом руду самоходная машина ковшом подбирает и высыпает в подставленные вагонетки. И вот уже новый состав мчит к огромным лифтам-клетям, которые поднимают руду наверх из подземельной черноты, пронизанной электрическими лучами, к неяркому уральскому солнышку.

— Красота-то какая! — восхищенно вздохнул дядя Денежкин. — Силища какая!

— Там и мой папа работает, — похвалился Шурка. — Руду возит.

— Откатчик, значит, — озаботился старый богатырь. — Ой, нелегко ему приходится, несладко. Вон какие «козы»-тележки у вас громадные.

— Ничего, — засмеялся Шурка, — управится. Он же их не руками катает. Вагонетки тащит электровоз. Мощная такая машина, в ней сила не одной сотни лошадей.

Дядя Денежкин молча рассматривал шахту. Вдруг он беспокойно запокряхтывал, словно намеревался о чем-то спросить, но не решался.

— Ну, что еще? — снисходительно улыбнулся Шурка.

— Глянь-ко, внучок. Вон, левее ровной каменной башни, что над главным отвесным колодцем стоит… («Это копёр над стволом», — вставил Шурка). Левее, значит, ствола, на самой глубине ваши люди ход к руде пробивают. Вишь, куда они отклонились. А руда-то, вот она высветилась, ближе к нам остается. Они же свой ход в обратную сторону заворачивают!

«И впрямь! — обмер Шурка. — Это сколько работы, а сколько денег впустую потратится!»

— Дядя Денежкин, дядя Денежкин! — затеребил он богатыря. — Как бы им помочь? Дядя Денежкин!

— Не горюй, внучок, — богатырь привлек мальчика к себе, приобнял. — Сейчас что-нибудь придумаем.

— Что тут думать, старый, что тут думать! — затараторила Стрекотуха. — Летим вниз да укажем работным-то людям, где руда под землею упряталась.

— Верно! Летим! — обрадовался дядя Денежкин.

Они с Шуркой крепко ухватились за сорочьи лапы, Стрекотуха осторожно взмахнула крыльями, плавно поднялась над камнями и спланировала в долину, где над бетонно-серебристыми домами, шелестяще-зелеными тополями, кирпично-красной новенькой школой возвышалась белоснежная башня шахтного копра. На копре светилась красная звезда. Это значило, что шахта трудится отлично, перевыполняет план.

Шурка еще успел заметить звезду и привычно погордиться ею. А потом его закружило, сороку подбросил вверх поток теплого воздуха, фонтаном бьющий из прогретой солнцем долины. Они вмиг очутились под облаками. Корзина вырвалась из руки. Красным дождем пролилась на долину малина. Стрекотуха испуганно захлопала крыльями, на Шурку обрушились воздушные водопады и ударили его так плотно, так тяжело, что он не удержался на сорочьей лапе и сорвался вниз. Земля, беспорядочно кувыркаясь, надвинулась на него. Рядом мелькнула огромная тень. Раз, другой. Стрекотуха отважно пикировала, стараясь ухватить Шурку за вздувшуюся пузырем куртку, но на лапе у сороки висел, раскачиваясь, дядя Денежкин, и птица промахивалась раз за разом. Земля приближалась стремительно.

Еще мелькнула пестрая раскрыленная тень, и Шурка ощутил на поясе крепкую ладонь богатыря. Но — ах! — вторая рука дяди Денежкина соскользнула по гладкому когтю сороки. Теперь Шурка и богатырь падали вместе. Тяжелая кольчуга ускоряла их полет…

А в это время…

Начальник шахты встал из-за стола, давая знать, что совещание окончено. Горняки-инженеры, переговариваясь, выходили из кабинета. Главный геолог расстроенно опустил голову. Уже в который раз начальник шахты задает ему один и тот же вопрос: «Где руда на нижнем горизонте?» А главный геолог, которого друзья в шутку называют Рентгеном за то, что он словно бы видит сквозь землю, не может ответить на такой простенький вопрос.

Как же так? Умные приборы-разведчики, которые он каждый раз настраивает и направляет самолично, указывают, да не просто подсказывают, а кричат: «Вот он, вот он, боксит, здесь, совсем рядышком, за тонюсенькой стенкой из пустопорожней породы!» Отчаянные молодые парни-проходчики изо всех сил налегают на ручки тяжелых пневматических молотков-перфораторов. Шипит, как змей-горыныч, сжатый воздух в шлангах. Гремят перфораторы, как пулеметы. Стальные жала-штанги бешено вгрызаются в каменную стену. Стена уступает, в ней появляются глубокие, больше метра в длину, скважины. Словно пушки, заряжаются они взрывчаткой, но в отличие от пушек крепко запечатываются их стволы. Грохочут взрывы. Двадцать, тридцать — по числу скважин. Некуда деваться силе взрыва — запечатан выход, и пламя разрывает каменные стволы, отламывает от стены большие глыбы. С надеждой устремляются люди в проветренный забой. Они хотят увидеть красный цвет победы — красную руду, боксит. Но непокорная стена вновь отливает на изломе Мрачной серостью известняка. Опять пустая порода. И снова — все сначала. И снова умоляют разведчики-приборы: «Еще чуть-чуть! Сюда! Боксит здесь, совсем-совсем рядом…» И снова взрыв, и снова пустота. Как будто что-то каждый раз обманывает чуткие приборы. Но что? А может — кто?..

Главный геолог сердито потряс головой. Ого-го, что за мысли его одолели! Этак можно додуматься до сумасшедших вещей. До шпионов-диверсантов, например. А то до подземных леших, домовых, или как их здесь называть — шахтовые, что ли? Тьфу, нечистая сила! Чтобы отвлечься от опасных дум, главный геолог решил сам спуститься в шахту.

Ах, если б на его месте оказался Шурка Черёмухин! Уж он-то бы не стал уныло разглядывать кафельные плитки на полу. Он-то смотрел бы вокруг во все глаза! Увидел бы длинные коридоры административно-бытового корпуса, где полы чуть припорошены красноватой пылью, осыпавшейся с рабочих спецовок. Внимательно рассмотрел бы таинственный зал с уходящими в полусумрак рядами стеллажей, заставленных плоскими черными коробками аккумуляторов и красными котелками горноспасательных аппаратов. Это табельная — святая святых, ее нельзя миновать ни одному из тех, кто спускается в шахту. Только здесь горняк (заметим сразу: на горном руднике говорят «горняк», а не «шахтёр»), только здесь получает самую необходимую под землей вещь — аккумуляторный фонарь. Здесь каждого отмечает табельщица, повесив на специальный гвоздик жестяной жетон — табельный номер. А когда ты поднимешься на поверхность, твой жетон табельщица снимет с гвоздя. Таким образом, на табельной доске сразу видно, сколько человек осталось под землей. И по номеру на жетоне можно определить, кто именно сейчас работает в забое.

Но Шурка не стал бы подсчитывать табельные номера. Он, уже одетый во все до последней нитки подземное, привычно глянул бы — на месте ли жетон отца, озорно улыбнулся бы табельщице, ловко подхватил коробки аккумулятора и спасателя и затопал бы литыми резиновыми сапогами по бетонному полу подземного перехода к стволу. И световой зайчик от его лампочки сначала выглядел бы бледным в ярко освещенном коридоре (а выключать горняцкий огонек нельзя, его зажигает табельщица, чтобы убедиться, что все в порядке, и она же гасит возвращенный ей фонарь), зато на глубине зайчик повеселеет, наберет силу.