Рыжая бровь выгнулась, когда Миранда изучающе взглянула на него.

— Это чистое золото. — Арчер мямлил как кисейная барышня. В нем вспыхнуло раздражение, но он постарался загнать это чувство поглубже. — Расплавьте ее и продайте, когда возникнет нужда.

Идея почему-то его обрадовала.

Пальцы Миранды сомкнулись на монете.

— Думаете, я слишком горда, чтобы ее взять?

Арчер не сдержал легкой улыбки.

— Напротив. Думаю, вы достаточно прагматичны, чтобы воспользоваться ею как надо.

Арчер не стал предлагать ей пачку банкнот, лежавших у него в кармане. Подарок — это одно. Милостыня — другое.

Зеленые глаза смотрели на него косо.

— Сладкоречивый дьявол. Но вы ошибаетесь. Я не принимаю подарки от незнакомцев.

Он открыл рот, собираясь возразить, когда упрямица резко взмахнула рукой. В воздухе просвистел нож и со стуком вонзился в стену рядом с Арчером.

— Однако согласна на обмен.

О, ему нравилась эта девушка. Не отрывая от нее глаз, он с легкостью вытащил клинок. Тонкая рукоятка с черной эмалью разогрелась от прикосновения хозяйки. То, что она доверила ему свой нож, вызвало у Арчера странное чувство предвкушения. Будто бы впервые за много лет рассвет принесет радость.

— Пусть будет обмен, — хрипло согласился он.

— Теперь уходите, — скомандовала Миранда. — Я не двинусь с места, пока вы не окажетесь далеко отсюда.

Восхитительная категоричность. Внутри у Арчера все сжалось и налилось жаром.

«Пойдемте со мной». Он бы отвел ее в таверну, купил эля и хлеба, дразнил бы, просто чтобы увидеть, что она ответит, наблюдал всю ночь, смеясь над стремлением спутницы командовать всеми и вся вокруг. Но тогда она увидит его. И сбежит. Тяжесть в груди сминала его.

— Желание леди для меня закон.

Миранда вздрогнула. Она не ожидала, что он и правда повинуется, и это вызвало у него усмешку. Господи, когда он последний раз столько улыбался? Грудные мышцы разболелись от смеха. Когда смеялся в последний раз? Не вспомнить.

Им вновь овладело отчаянное томление, ведь в ее решительном взгляде и бесстрашной речи он увидел отражение себя — спасенного. Не прячущегося в тени, но вышедшего на свет. Если и есть в мире больший дар, Арчер о нем не знал. И он не настолько глуп, чтобы отвернуться от такого подарка судьбы.

Дочь Гектора Эллиса. Значит, придется оставить его в живых. В голове у Арчера созрел новый план. Эллис его точно примет, поскольку такой трус согласится на все, только бы спасти свою шкуру. Арчеру требовалось лишь немного времени.

С глубоким вздохом он заставил себя сказать необходимые слова:

— Спокойной тебе ночи, милый Пан.

Лондон, сентябрь 1881 года.

Три года спустя.

— Нет, чуть пониже… Да, да, вон тот. — Губы сами растянулись в улыбке. — Ах, какая прелесть!

Юноша за прилавком зарумянился от удовольствия. И засмотрелся на улыбающиеся девичьи губы чуть дольше дозволенного приличиями.

— Прелестнее я не видел, мисс.

Смелый комплимент стоил его светлой коже очередной волны румянца. Миранда наклонилась ниже, стеклянный прилавок под ее локтями чуть застонал, и продавец сглотнул. Взгляд его метался между ее ртом и полной грудью, казалось, готовой вывалиться из корсета. Бедняга крепче сжал в руках рубиновый браслет.

Как же просто их соблазнять — достаточно просто выгнуть спину! Нормальная женщина порадовалась бы, но Миранда чувствовала только то же, что и всегда: опустошенность, брезгливость и презрение к самой себе.

— Положите его, пожалуйста, — тихо проговорила она и слегка кашлянула. — Дайте мне как следует разглядеть.

Продавец аккуратно пристроил вещицу — на небольшом прилавке уже лежали десятки вынутых им для показа ожерелий и браслетов. Гораздо больше, чем принято, больше, чем стоило бы. Ах, дурачок был так услужлив. Ошибка, ради которой его и одурманивали.

Миранда подперла подбородок рукой — при этом слегка прижимая и приподнимая свою грудь, демонстрируя ее еще откровеннее. Продавец едва не застонал, не отрывая глаз от внезапно открывшихся новых прелестей. По коже Миранды поползли мурашки. Но она не вздрогнула, лишь одарила юношу лукавой полуулыбкой, мол, увы, но желания наши запретны. А свободной рукой незаметно дотронулась до жемчужного ожерелья, лежавшего на краю прилавка, совсем рядом с ней.

— Любое из этих украшений сделало бы вам честь, мисс.

Миранда подцепила пальцем жемчужную нить. «Тихонько. Тихонечко». Она проделала бессчетное число подобных трюков, и все же каждый раз казался первым. Каждый раз ее охватывал ужас. «Не подавай виду».

Она надула губки в притворной обиде:

— Как, сэр, украшения сделают честь мне?

Продавец пожевал узким ртом, покраснел:

— Вы меня не поняли. Они бледнеют перед вашей красотой. Будь я рубином, и не надеялся бы, что меня заметят в вашем присутствии.

Ей захотелось улыбнуться по-настоящему. Простоватая внешность стеснительного юноши скрывала сердце романтика и язык поэта. Эту лавочку на грани приличия Миранда выбрала как раз из-за белесого, мгновенно краснеющего продавца. Сюда обедневшие аристократы приносили фамильные драгоценности, здесь нувориши покупали побрякушки для своих городских любовниц. Сюда могла зайти молодая женщина без дуэньи и притвориться, будто присматривается к украшениям явно ей не по карману ради того, чтобы строить глазки приглянувшемуся ей молодому человеку за прилавком. Именно такую роль Миранда и играла. Проходила мимо каждую неделю, встречалась глазами и отворачивалась, краснея. А потом, набравшись смелости, наконец вошла внутрь. Она опустила голову и, зарумянившись, сказала едва слышно:

— Вы слишком добры, сэр.

Юноша прямо-таки просиял от удовольствия, и у нее заныло сердце. Жаль губить его, такого хорошего. А она его именно губит — когда его хозяин узнает, что здесь произошло, продавца ждет полный крах. Но возвращаться с пустыми руками нельзя. Она и так долго тянула. Внутри бился крик: «Вот во что превратилась моя жизнь, и я ненавижу ее. Ненавижу!» Миранда ответила на улыбку.

Зазвенел входной колокольчик, и юноша дернулся, будто пойманный с поличным на воровстве печенек. Вошли две полноватые дамы, сухо кивнули ему. Как и у Миранды, платья их были слегка старомодными и носили следы аккуратной штопки, но на этот раз продавец, оценив вид пришедших, не стал к ним торопиться.

Миранда провела пальцем в перчатке вниз по горлу.

— Вы… вы не хотите примерить что-нибудь? — спросил продавец.

Она облизала нижнюю губу: мелькнул розовый язычок, и юноша снова не смог отвести взгляда.

— Наверное, мне не стоит.

Губы задрожали почти без усилий. И в самом деле хотелось заплакать.

— Святые небеса!

Восклицание одной из матрон заставило их обернуться. Старшая из женщин стояла, прижав одну из ладоней к груди, а другой вцепившись в свою спутницу:

— Ох, Джейн, смотри, кто там!

Вторая матрона, побледнев, кинулась поддержать подругу:

— Кто, Маргарет?

— Ужасный лорд Арчер! По улице едет его карета!

— Не может быть!

Обе, вытянув морщинистые шеи, вглядывались в просветы между золочеными буквами наружной витрины. Миранда едва не закатила глаза в насмешке. Ну и парочка! Пальцы зачесались схватить добычу, но она удержалась. «Тихонько. Тихонечко». Жертвы всегда чувствовали неладное, стоило начать торопиться. Это инстинкт.

— Я его видела, — прошипела Маргарет. — Однажды поздно вечером, по пути домой из театра. Шел себе по Пикадилли, как будто имеет на это полное право. Клянусь, я чуть в обморок со страху не упала!

— Бедняжка! Куда катится мир, если подобным ему дозволяется разгуливать по улицам?

Миранда в жизни не слышала подобной чуши, произносимой с таким осуждением.

— Дорогая, он аристократ, — сказала Маргарет, — и богат, как Крез. Кто осмелится запрещать ему? Я слышала, не меньше четырех мужчин оказались в больнице только из-за того, что косо на него посмотрели.