– Что он рассказал вам, скажите? – продолжил я, делая вид, что не замечаю ее замешательства.

– А, ничего! Он был несколько… особенный. Всех экспертов Версаля положил на обе лопатки.

Необычный исследователь. Презираемый истеблишментом Версаля. Это мне кое о чем напомнило.

– У него не было степени по искусствам?

– Историческим памятникам, вы хотите сказать…

Катрин улыбнулась. Она знала, что, если ты хочешь проникнуть в круги экспертов в области истории во Франции, необходимо иметь звание главного архитектора исторических памятников.

– Нет, простой дизайнер парков, очевидно, – продолжила она, все еще сомневаясь. – Он доказал, что в семнадцатом веке на северном фасаде дворца существовала шестиугольная лестница. Никто ему не поверил… Но спустя несколько лет совершенно случайно нашли эту лестницу…

История с лестницей! Ну конечно. Бертран Леру, помнится, рассказывал мне об этом человеке. Его учитель, который нашел тринадцать «горбов».

– Понятно… Я тоже слышал эту историю! Ну и что? Эксперты поссорились из-за нескольких каменных блоков. Вот, знаете, люблю я исследователей. У меня в «Контролвэр» их сотни работают. Но суть истинного исследователя сводится к жалобам на то, что никто не понимает его гениальности…

– Несомненно, месье Баретт. Но этот отличался от других. Он был… Эйнштейном Версаля. Христофором Колумбом садов!

– Что вы имеете в виду?

Катрин поболтала ложкой в чае и улыбнулась. Я смотрел на нее: голова склонилась над чашкой, она медленно подняла на меня глаза и снова опустила. Казалось, ее взгляд умолял. Как и голос – грудной, проникновенный, почти горестный. Какой соблазн. Удивлена, признайся! С момента нашего знакомства женщины не очень меня интересовали. Мы часто об этом говорили. Слишком часто. В жизни есть другие битвы. В любом случае, управление предприятием вроде «Контролвэр» поглощает время и силы и почти не оставляет место желанию. Люди хотят меня даже меньше, чем я хочу их.

К нам подошел официант.

– Мадам Страндберг?

– Да?

– Такси подъедет через несколько минут.

Я смотрел на Катрин, которая вновь обрела уверенность и поблагодарила официанта. Инстинктивно я начал качаться на стуле. Еще задолго до тебя мама и коллеги говорили мне, что, когда я напряженно о чем-то думаю, начинаю раскачиваться, сам того не замечая. Медленное движение корпуса, широкое, как у маятника. Молодая женщина, казалось, смутилась. Я видел, как она отвела взгляд, взяла мобильный и заговорила по-шведски.

– Сейчас приедет ваше такси, – машинально повторила Катрин, повернувшись ко мне. – Сегодня свободное движение.

Мило с ее стороны беспокоиться, чтобы я везде успел, но почему она решила закончить разговор? Что рассказал ей этот исследователь парков? Он разгадал тайну Аполлона? Хватит ей уже мотать меня среди своих намеков и сомнений. Ты знаешь, такое обращение я долго не выдерживаю.

– Послушайте, Катрин, у меня остались считанные минуты… Я знаю про этого садовника, если вас это утешит, который проводил время, измеряя сады Версаля вручную, ползая по земле. Однажды он пришел к выводу, что существовала лестница около северного прохода, рядом с апартаментами королевы. Историки смеялись ему в лицо! Но когда главы иностранных государств приезжали в Версаль на саммит Большой семерки, потребовалось провести земляные работы, и случайно нашли следы шестиугольной лестницы…

– Честно говоря, так ли уж необходимо обсуждать идеи этого господина? – отрезала Катрин. – Мало ли идей насчет Версаля, одна чуднее другой!

– Катрин, пожалуйста… В чем проблема?

– Он взял с меня слово хранить тайну.

– Я умею хранить секреты.

– Я тоже. В этом и есть принцип тайны.

– Катрин, не играйте со мной…

– А то что?

Обычно в подобных случаях я начинаю считать, чтобы успокоиться. Но надо успеть добиться своего.

– Ничего. Подкуп должностного лица. Сколько за это дают в Швеции?

Она улыбнулась.

– Предупреждаю, силой вы не заставите меня ни о чем рассказать. Теория… лишит покоя.

– Катрин, довольно. Говорите!

Катрин Страндберг наклонилась ко мне и выпалила:

– Ничего особенного, чудачество. Он был уверен, что в садах Версаля Ленотр зашифровал математическую формулу существования Бога.

Вот тут я вздрогнул.

– Математическую формулу…

Она выдержала мой взгляд.

– Да, вы все верно расслышали. Теорема, которая доказывает существование Бога.

На секунду я задумался. Математическая формула Божественного творения? Только вообразить, что французский садовник, вооруженный рулеткой, смог найти такую бомбу? Что он смог пойти дальше, чем Паскаль, Эйнштейн и множество других? Прямо слышу, как Натан, мой директор исследований: Laughing Out Loud, LOL, как он выражается, говорит: «Дэн, зачем ты тратишь время на такую чушь? Иди лучше ко мне! Я нашел секрет дофинского угощения под сыром с трюфелями. Тоже француз научил. Вот это они умеют. И получается божественно!» Натан, ты помнишь, год брал по субботам выходные, чтобы изучить кухню великих французских поваров и попытаться вывести ее алгоритм.

Катрин смотрела на меня, не отводя глаз. Она откинулась назад и склонила голову набок, словно приглашая меня в свои размышления.

– Знаю, кажется, это невозможно представить. Он годы провел в этих садах. Но он не открыл мне формулу. Кроме того, вы сомневаетесь, что я настаивала…

Я хорошо мог это представить – козыри, которые могла пустить в ход Катрин, чтобы заставить исследователя заговорить.

– Прежде чем рассказать всем о своих открытиях, он искал неопровержимые доказательства. И почти достиг цели. Обещал рассказать мне, как только появятся доказательства.

В этот момент подошел официант и подал знак, что такси ждет у кафе. Пора идти.

– Катрин! Дайте мне номер вашего сотового, скорее! Я позвоню.

Я занес ее номер в телефон, натянул непромокаемый плащ и положил на стол шарф, который она дала мне раньше. Даже руки ей не пожал, честное слово. Сел в такси и сразу ей позвонил. У меня уже накопились вопросы, вызванные ее рассказом. Хорошо: Ленотр захотел найти в садах зашифрованное доказательство существования Бога, почему нет. В конце концов, можно ли придумать лучший способ подчеркнуть связь короля с Богом? Демонстративнее признать творение Божие в век, вообще говоря, Науки? Но в таком случае почему не явить всему миру сей благородный прожект? Почему прогуливающиеся его не могли увидеть? И если Ленотр спрятал формулу, кто захотел ее открыть и с какой целью?

Наконец, почему безумец был единственным, кто открыл этот секрет?

И еще один вопрос: необъяснимое направление колесницы Аполлона как-то связано с этой формулой?

Катрин ответила на первый звонок.

– Как вы быстро! – воскликнула она.

– Знаете, выживают только быстрые. Но вернемся к формуле… Он не дал вам вообще никаких указаний на ее состав?

На Стокгольм уже опустилась ночь. Крупные снежинки вились перед фарами машин. Поездка до Скавста не отличалась ничем примечательным. Я думал о Версале, о сиянии Большого канала под солнечными лучами, о тишине боскетов, о величии аллей. Уже минимум десять лет эти сады были тем уголком мира, в котором я любил прятаться. Никакие люксовые отели, никакие спа, никакие бассейны для миллиардеров не дарили мне той же благости, как этот парк. Может быть, потому, что я чувствовал, что все эти уголки не были обычными прогулочными дорожками. Нигде так не ощущалось дыхание Истории, как в этом парке. На Южном партере, перед Латоной и Аполлоном, я чувствовал то, что мои верующие друзья ощущают на хорах собора. Существование – близкое – Бога, Вечности, первичного Источника человека.