Таира невольно вскрикнула.

- Может, не надо?.. - тихонько проговорил Скюз.

- Продолжай, - холодно велела принцесса. - А ты, девочка, можешь удалиться.

Таира вздернула подбородок и не тронулась с места.

- Мой отец бросился вперед, - продолжал Лронг, - но орудия чьей-то злой воли продолжали делать свое дело. Когда он добежал и хотел уже было взломать решетку, несчастный детеныш был уже мертв. И тут откуда-то сверху раздался голос: "Что же ты не поторопился, рыцарь Рахихорд? Что же ты не поторопился?.."

- Голос? - переспросила девушка. - А может, это был вовсе и не князь?

Великан только печально усмехнулся:

- Мой отец, не выносивший жестокости и понявший, что княжеского правосудия он не добьется, бросился из дворца, вскочил на своего рогата и помчался назад, в тот город, где он оставил свой караван. Тут его и схватили - за то, что ехал по Великой Дороге, оборотясь спиной к солнцу без специального на то фирмана. А старший мой брат, даже не ради мести, а из справедливости, как он ее понимал, с небольшим отрядом напал на княжеский монетный амбар, выгреб оттуда все сокровища и, не взяв себе ни мелкой белой жемчужинки, все раздал своим людям... Которые и выдали его, как только кончились деньги. Так что и отец, и брат добились-таки княжьего правосудия... и получили его сполна.

Наступила очень долгая тишина.

- Я не привык к таким длинным речам, - проговорил наконец Лронг внезапно осевшим голосом. - С твоего разрешения, я хотел бы удалиться. Невозможный Огонь погас, и мне нужно обойти немало домов, чтобы в них не осталось никого, брошенного без еды, воды и анделахаллы.

- А кроме тебя это некому сделать? - сухо спросила принцесса.

- Послушников Травяного Приюта всегда мало, - устало проговорил великан, подымаясь на ноги.

- Но тебе ведь теперь незачем соблюдать свой обет, - возразила она.

Великан как-то странно глянул на нее и поднялся на ноги.

- Постой, - вмешалась Таира, - ты ведь ничего не ел со вчерашнего дня!

Он благодарно улыбнулся ей и размашистым шагом направился к городу, легко переступая через орешниковые пеньки.

- Всем отдыхать, пока не придет сообщение из Ракушечника, - распорядилась принцесса.

- Пошли, - легко взмахнув ладонью, словно стирая пыль с невидимой полочки, сказала Таира, не обращаясь персонально ни к кому из присутствующих и поворачиваясь лицом к кораблю. Скюз, ни секунды не помедлив, последовал за ней. - Ты говорил, что можешь не только сам перелететь в любое место, но и забросить туда одну вещь...

- Куда и какую? - послушно отозвался юноша.

- Письмо. Нужно написать папе, чтобы он не волновался, что я жива-здорова, под надежным присмотром и вернусь к первому сентября.

- А что значит - первое сентября?

- Вот счастливчик - он не знает! Совсем коротенькую записку, легонькую как перышко! - прибавила она уже совсем другим, просительным тоном.

- Проблем нет, - ответила за юношу мона Сэниа. - Мы все хорошо помним ваш остров и давно могли бы перебросить туда и письмо... и тебя, если пожелаешь.

- Нет, - мотнула головой девушка, и ее яркие каштановые волосы взлетели, как крылья жар-птицы. - Я нужна здесь, чтобы найти Ю-ю.

- Но поверит ли твой отец, что писала именно ты? - засомневался Скюз. Письмо, пришедшее таким необычным для вашего мира способом... Не лучше ли нам вдвоем на несколько минут вернуться на твой остров?

- Нет, - твердо сказала девушка. - Хватит с меня всяких штучек с вашими перелетами. Очутимся где-нибудь на Сатурне. Я просто подпишу письмо так, как называет меня отец, - этого ведь никто, кроме нас и прабабушки, не знает.

- У тебя есть второе имя? - удивилась мона Сэниа. - И как же называет тебя твой уважаемый отец?

- Царевна Будур, - сказала девушка, ныряя в люк маленького Скюзова кораблика.

Принцесса проводила ее задумчивым взглядом. "А я не ошиблась, - сделала она комплимент самой себе, - есть и у меня что-то от сибиллы. В ней действительно течет королевская кровь".

Между тем Ких и Флейж, не зная усталости, обследовали кабаки и притоны Ракушечника. Шурушетра они уже отыскали - если это был именно сибиллов паук. Что-то вроде амфитеатра с почти отвесными ступенчатыми стенами ограждало овальный участок совершенно вытоптанной земли, на которой разлеглись пять или шесть чудовищных тварей. Различить их было совершенно невозможно, как и сосчитать, - они буквально сплелись в один клубок и ожесточенно грызли свои намордники в братском порыве отъесть хотя бы одну ногу у ближнего своего. Оставалось только надеяться, что сибилло догадался пристроить свое достаточно экстравагантное средство передвижения на эту стоянку.

Шамана обнаружили в третьем от входа в амфитеатр кабаке. В первом и втором наблюдались штабеля мертвецки пьяных жителей славного города, обладателя четырех колодезной тюрьмы, и валяющаяся в изнеможении прислуга, видно было, что сибилло решило наплевать на запреты и перемещалось от одного питейного заведения к другому, не дожидаясь угашения Невозможного Огня.

В третьем слышался нестройный многоголосый гул, который возникает тогда, когда говорящие, не слушая друг друга, пытаются перекричать соседа в садистском стремлении излить на собутыльника свою душу. Джасперяне, в просторных плащах с капюшонами, позаимствованными на тюремном дворе у так и не пробудившихся стражников, с лицами и руками, вымазанными глиной пополам с сажей, бесшумно приблизились к столу и, переведя калибраторы своих десинторов на нижнее парализующее деление, без хлопот лишили присутствующих возможности вмешиваться в ход событий. Обездвиженных таким образом пропойц они без лишней суеты вынесли во внутренний дворик и сложили в свойственном этому городу порядке.

Теперь за столом остался один только шаман в одиночестве, которое трудно было назвать гордым. Усы и брови без единого бантика отмокали в суповой чаше, откуда несло дрожжами и гнилыми персиками; морщинистые серые груди возлежали на блюде со свекольным салатом.

- Эй, твоя сибиллова светлость, - сказал Флейж, подсаживаясь рядом на лавку, не слишком, впрочем, близко, чтобы не замараться. - Не пора ли сменить это свиное пойло на благородные вина из погребов принцессы Джаспера?