Девушка мягко развернулась, словно готовясь к прыжку. "Не загоняй зверя в угол, - говорил отец, - это утраивает его силы. Бей его, когда он на свободном пространстве".
Теперь загоняли в угол ее.
- Ну, и долго ты собираешься держать меня взаперти? - проговорила она тоном, не сулящим ничего хорошего.
- Ты не взаперти, делла-уэлла. Ты в своем городе и вольна распоряжаться всем, что дышит и что растет, что вырублено в скалах и выращено среди трав, что уловлено в струях ветра и что поднято с озерного дна...
- Спасибо, не надо. Если ты такой добрый, то найди мне белокожего малыша - и расстанемся по-хорошему. У меня тоже, знаешь, нервы на пределе.
- Подарки не возвращаются, делла-уэлла. Этот город - твой...
- Да что ты заладил - твой, твой... Не нужен мне, не нужен, не нужен! Гори он синим огнем!
Он дернул головой, словно его ударили по лицу, и, резко отвернувшись, прижался лбом к зеркалу. Тугая, напряженная тишина не просто повисла - она нарастала, как может нарастать только звук; никогда не испытывавшая приступов клаустрофобии, девушка задыхалась от гнетущего ощущения сдвигающихся стен. Она невольно повернулась к принцессе, как бы прося у нее поддержки, и натолкнулась на острый, почти ненавидящий взгляд. "Да что же ты делаешь, что ты творишь, капризная самовлюбленная дура, - читалось в этом взгляде. - Сейчас он вышвырнет нас из дворца, и кто нам тогда поможет искать моего сына?"
Таира пожала плечами, встряхнулась, и с нее словно слетели колдовские чары. Ну, немного душно - потерпим. Паршивый полумрак, так это еще прабабушка как-то бросила мельком: мол, не позволяй мужчине гасить свет, это - прерогатива женщины... Тогда она не поняла. Теперь поняла - наполовину.
Она вздохнула, нагнулась и подняла чье-то кисейное покрывало. Хорошо, длинное - удалось завернуться, получилось что-то вроде сари. Жаль, никто не оставил тапочек. Скользнула к горемычному князю, замерла у него за спиной.
- Ну прости, Оцмар, я погорячилась. Настоящая Царевна Будур тоже, знаешь, была не сахар...
Сейчас он обернется и отчихвостит ее последними княжескими словами. И будет морально прав. Дареному городу в подвалы не смотрят. Она смиренно сложила руки на груди и опустила голову. Но из-под опущенных темно-каштановых, с золотыми кончиками ресниц все-таки зорко следила за тем, как он томительно-медленно поворачивается к ней, подняв руки то ли для проклятия, то ли для заклинания.
- Ты отвергла то, что я строил для тебя половину моей жизни... - Шепот его был бархатист и горяч, но в нем не было даже тени упрека. - Значит, этому городу не быть. Но остальное - твое. Ты - владычица Дороги Будур!
Над головой девушки что-то серебристо звякнуло, и тотчас по плечам и груди словно пробежала ледяная сороконожка и под дымчатую кисею юркнула голубая многолучевая звездочка.
- Благодарю, князь, за царский подарок, - начала она, вежливо касаясь пальцами губ, лба и только что полученного талисмана, - да живешь сто лет и ты, и многочисленные твои сыновья, которых дарует тебе судьба...
Она еще произносила книжную цветистую фразу, каких уже давно не услышишь на Земле, а в душе уже прыгал солнечный зайчик: талисман!
Она забыла про свой волшебный флакончик со снежинками, мгновенно окутывающими завесой невидимости. Он сейчас у принцессы, нужно его забрать, и тогда ей сам черт не страшен!
- ...Все считают, что это - единственная частица голубого золота, словно издалека доносился до нее голос Оцмара, нежный и торжественный, - и другого на Тихри больше нет. Но это не так, делла-уэлла. На вершине той горы, под которой растут горные пуховые цветы, принесенные Кадьяном, стоит башенка, очертаниями похожая на каменного короля с поднятой рукой. В подвалах этой башни, чей вход замурован, лежат слитки голубого золота. Оно твое.
Дались ему эти подарки! Она чуть было не высказалась относительно того, что голубое золото ей нужно как и все остальные сокровища его допотопного княжества, но вовремя скосилась на принцессу, судорожно вцепившуюся в подлокотники кресла, и мысленно почесала в затылке, пытаясь сконструировать еще одну благодарственную фразу помахровее, на манер сладкого щебета Шахрезады:
- Моя признательность, о щедрый властитель, не знает границ... Послушай, Оцмар, я иссякла. Скажи сам, как у вас тут принято благодарить за царственные дары?
- Тира!.. - предостерегающе воскликнула мона Сэниа.
Но девушка уже и сама поняла двусмысленность того положения, в которое она поставила себя этими словами. А что, если он сейчас скажет... Но она и представить себе не могла, как в действительности отзовется тревожный возглас принцессы: вороново крыло ярости смело всю нежность с лица Полуденного Князя, а голос приобрел голубую пронзительность обнаженного лезвия:
- Замолчи, злобная похотливая ведьма! Знай, что ты ошиблась, когда твоя алчба повлекла тебя ко мне из твоего проклятого далека... хотя, может быть, мы и были предназначены друг для друга. Но чудо, что выше судьбы, подарило мне солнечную мечту, имя которой - делла-уэлла, и не пытайся встать между нами!
Таира слушала весь этот бред в полной растерянности. Только что перед ней был юный Шахрияр, дарующий ей все волшебства "Тысячи и одной ночи", и вдруг - мгновенное преображение в нечто драконоподобное... Хотя нет. Сейчас, когда она глядела на него без страха, уповая на защитный амулет, она признавалась себе, что и в безумной ярости он прекрасен. "Отступай, тихонечко, по полшажочка, но отступай немедленно, иначе тебе не выпутаться из жемчужной сетки его чар", - нудно талдычил внутренний голос. "Заткнись, - прикрикнула она на него, - я Царевна Будур, что хочу, то и делаю, и папа не узнает".
Но на полшага назад она все-таки отступила. И от Оцмара это движение не укрылось.
- Я отдал тебе все, чем владел, и ты уже уходишь? - проговорил он с бесконечной печалью, но все так же без тени упрека.
- Нет, нет! - пылко запротестовала она. - Просто... просто здесь так много диковинных вещей, которых я никогда не видела в своей стране...
Ей было мучительно неловко за свою неуклюжую ложь.
- Я отдал тебе все, - повторил он, и его голос зазвучал с такой полнотой, словно над ним был купол Домского собора. - Но у меня осталось еще одно, последнее, что я могу даровать тебе, - это моя любовь. Слушай!