– Мы только что вели войну за освобождение рабов, – объявила она, презрительно глядя на Дру. – Ты помнишь эту войну, Монтана, правда? Об этом писали все газеты. Ведь в вашей невежественной провинции, из которой вы прибыли, есть хоть одна газета?

Дру казалось, готов был ударить ее.

– Не испытывай моего терпения! – грозно прорычал он.

Тори отвесила низкий поклон.

– Простите меня, ваше превосходительство, я не хотела оскорбить вас, – запричитала она панически, издеваясь над Дру.

– Прекрати! – кинулся он к ней.

– Ты таскаешь меня повсюду, словно пойманного преступника, уже два дня, – проворчала Тори, сверкая аметистовыми глазами. – Я подумала, что именно такого обращения к себе ты ожидаешь от своих слуг.

– Он два раза спас мне жизнь. – Вонг все больше смущался, по мере того как наблюдал ссору между Дру и Тори. – Я очень обязан… – Он поспешно вынул из кармана носовой платок, чихнул в него и высморкался. – Я признателен мистеру Сарривану.

– Он спас твою жизнь и загубил мою, – запричитала она трагически, вызывающе глядя на своего мучителя. – И я ничем не обязана ему.

Решив убраться подобру-поздорову, пока и ему не досталось, китаец низко поклонился и направился к двери.

– Сейчас я принесу ваш обед, мистер Сарриван!

– И чтобы никакой фасоли, – крикнула Тори вслед Вонгу, удирающему в холл.

Вонг вернулся и просунул голову в дверь, глядя на молодую женщину со светлыми волосами, растрепанными, как после циклона. Затем он вопросительно посмотрел на невозмутимого Дру.

– Не надо фасоли, Вонг. – Лед в голосе Дру начал таять. – Леди не любит ее. Принеси этой царственной особе самую лучшую еду, которую найдешь в городе, чтобы она могла достойно попировать перед нашей свадьбой.

Вонг оперся о дверной косяк, чтобы удержаться на ногах после такого заявления.

– Вы женитесь? – выдавил он, вытаращив глаза. Взгляд Тори выражал стремление рвать и метать, но она сдержала себя и дождалась, пока Вонг наконец поклонился и отправился выполнять поручение.

– Мы ведь не собираемся делать этого? – проворчала она нерешительно. – Зачем тебе жена, когда у тебя есть Вонг, каждую минуту сгибающийся в поклонах и готовый целовать тебе ноги?

На эту колкость Дру ответил твердо и спокойно:

– Ты хорошо знаешь, почему мы женимся.

Опять это преувеличенное чувство ответственности! Тори хотела, чтобы ее любили такой, какая она есть. А эта сумасшедшая идея о свадьбе возникла у Дру скорее от чувства долга, чем от любви. Тори не дура. Она понимала, что Дру не слишком нуждается в жене, имея такого преданного слугу, как Вонг. Дру Салливан может обойтись без жены, потому что стоит ему улыбнуться, и женщины слетятся к нему как мухи на мед. Доказательство тому – мгновенное увлечение Анджелы Стип.

– Не пытайся быть излишне благородным, – продолжала она. – Вспомни, это я соблазнила тебя! У тебя нет никаких обязательств передо мной. Я решила найти работу, чтобы зарабатывать на жизнь и содержать себя, а прожить свою жизнь я собираюсь на задворках цивилизации.

– И что же ты будешь делать? Учить всех грамматике? – Он натянуто улыбнулся. – Подумай как следует, Чикаго, ты подходишь для жизни на Западе, как маргаритки для зарослей одуванчиков.

– Я постараюсь приспособиться! – Тори повысила голос.

– Ты слишком притягиваешь мужчин, – грубо фыркнул он. – Кто-то должен охранять тебя. Я думал, после того, как ты дважды чуть не попала в беду, ты кое-чему научилась.

Он начал медленно приближаться к ней, не оставляя пути для отступления. Его глаза блуждали по изгибам и выпуклостям ее соблазнительной фигурки, не упуская ни малейшей детали.

– Ты сказала, что любишь меня. – Его голос звучал низко, с ласковой хрипотцой. – И мы хорошо подходим друг другу… Тори была сбита с толку такой быстрой сменой его тона.

Она не хотела менять мнение об этом нелепом браке, призванном спасти ее репутацию, которая для нее значила не больше, чем кучка бобов.

– Я внимательно выслушала тебя и думаю, что ты прав. Я не люблю тебя, – сказала она, уклоняясь от его поцелуя. – Это было всего лишь глупое романческое приключение. Я приняла увлечение за любовь, только и всего.

Как она ни пыталась напускной холодностью воздвигнуть стену между ними, Дру это не остановило. Любит она его или нет, она выйдет за него замуж. Он так решил, и ничто не изменит его решения.

– Я хочу, чтобы у нас с тобой все было так, как раньше, – прошептал он, и его рука коснулась ее атласной щеки. – Я не знаю, Чикаго, что это и как называется, но это здорово, и тут уж ты не поспоришь.

Тори почувствовала, как покоряется этому хриплому голосу и соблазнительному блеску голубых глаз. Но тут ее норов пришел на помощь и уберег от позорного поражения.

– Это была просто похоть, – отрезала она. – Ты оказался моим первым опытом со страстью. И действительно, я ожидала большего, чем испытала на самом деле. Но это была всего лишь страсть ради удовлетворения желания. Я чувствовала бы то же самое с любым другим мужчиной.

Дру захотелось задушить ее за такие слова. Он с отвращением представил эту потаскуху в чужих руках. Ведь она даже не способна понять, что происходившее с ними было так хорошо, насколько это вообще возможно. В отношении Тори Дру стал таким собственником, что не желал слышать ни о каких закончившихся опытах.

– Мы все равно поженимся, Чикаго, даже если мне придется связать тебя и нести к алтарю на руках, – пробормотал он в волнении.

Будь она проклята, он никогда раньше не делал предложение ни одной женщине! И вот впервые решился на это, пусть даже только по обязанности, а она отвергла его. «Женщины! Как они бывают несносны порой! Особенно Тори, – размышлял Дру. – Она меняется каждый день, каждую минуту. Какова стерва, – подумал он с горечью. – Вначале сказала, что любит, а через день захотела избавиться от меня, как от изношенного белья». Она стала настолько непредсказуемой, что он не мог угадать, что она скажет или сделает. Он хотел научить ее выживать в этом жестоком мире, формировал по своему образу и подобию, но непостижимым путем она превратилась в чудовище! Чикаго, ставшая независимой, бросила ему вызов, как начинающему и неопытному игроку, и забавлялась с ним из чисто спортивного интереса!

– Если ты продолжаешь настаивать на нашей свадьбе, я сделаю твою жизнь адом, – пригрозила Тори.

– Ты и так уже сделала, – помрачнел он, – я предпочел оказаться дома больным в постели.

– Предпочел бы, – поправила она его. – Сослагательное наклонение.

– Нет, страдательное наклонение. Ты меня до этого довела. – Он замолчал, потому что Вонг с полным подносом еды стучался в дверь, тем самым прервав их спор.

– Фасоли нет, – улыбнулся китаец, указывая на забитый до краев поднос.

Тори решила прекратить спор ради удовлетворения своего аппетита. Ей надо было питать свои разочарования, и она питала их до тех пор, пока чуть не лопнула от сытости. Сочный кусок мяса и жареная картошка были просто восхитительны.

Она жадно поглощала пищу, не обращая внимания на Дру, и подшучивала над Вонгом, над его поездкой в Америку, цыганской жизнью, с вечными скитаниями от одного золотого прииска к другому. Вонг поведал ей, что около года работал в Сан-Франциско в прачечной, которой владел его родственник, а затем ему удалось открыть свое дело на заброшенных золотоносных участках. На ломаном английском Вонг рассказал, как вмешался Дру, когда пьяные старатели пытались обмануть Вонга и не заплатить ему, утверждая, что его работа некачественна. Когда он не поддался, они выволокли его на улицу, чтобы высечь. Вонг пожаловался, что китайцы считаются людьми второго сорта, и он был не единственным пострадавшим от жестокости старателей. Дру появился вовремя и выхватил кнут у одного из мерзавцев, уже успевшего один раз ударить Вонга. Шрам на спине китайца напоминает постоянно о том, как Дру спас ему жизнь.

– Мистер Сарриван очень хороший человек, – сказал в заключение Вонг. – Вам очень повезло, что он будет вашим мужем.