В эту минуту она была благодарна своему актерскому мастерству: когда их глаза встретились, ее лицо было так же спокойно, как и его. Ей даже удалось улыбнуться вежливой улыбкой, с какой она обычно встречала своих знакомых. Этот визит не дал ей ничего, но, если хорошенько подумать, ожидала ли она вообще чего-нибудь? Была ли она вообще способна разумно рассуждать, когда дело касалось Стефано?

– Нам нет смысла разговаривать дальше, – сказала она холодно. – Мой адвокат свяжется с тобой.

– Конечно, – ответил он таким же холодным тоном.

Чувствуя спиной молчаливый и оценивающий взгляд Стефано, она сумела дойти до двери, тогда как ей хотелось опрометью бежать из этой комнаты и никогда его больше не видеть.

Когда она уже взялась за ручку двери, он вдруг заговорил.

– Cara.

Его ласковый тон действовал безотказно. Было невозможно оставить его без внимания, невозможно не обернуться назад, надеясь… надеясь на что? На то, что Стефано передумал и решил согласиться на развод?

Она повернулась.

– Да?

– Чао, – насмешливо пробормотал он.

Это итальянское слово, сказанное на прощание, в один миг вернуло ее в тот самый день, когда он смотрел, как она уходит от него. Но тогда Стефано сказал не «чао». Его холодное английское «до свидания» она будет помнить всю свою жизнь.

– Иди к черту, – пробормотала она, зная, что должна убраться отсюда как можно дальше.

«Надеялась, что он согласится на развод? – спрашивала она сама себя. – Нет, вовсе не на это она надеялась. Совсем не на это».

Крессида взяла себя в руки и смогла невозмутимо пройти мимо любопытных глаз блондинки, с которой столкнулась при входе. Она широко открыла сверкающие двери, вышла на улицу и глубоко вдохнула воздух, надеясь, что это поможет ей успокоиться. Пот выступил у нее над верхней губой и бровями. Ей захотелось снять пальто, но она все-таки сообразила, что день прохладный и моросит дождь. Через минуту она совсем придет в себя, осадок от разговора со Стефано развеется, и ей не будет так жарко. Но тем не менее несколько секунд Крессида стояла, не зная, куда идти, потом автоматически пошла к станции метро.

Только покупая билет, она спохватилась, что уже половина одиннадцатого и через полчаса начнется репетиция.

Репетиция. Какая репетиция в таком состоянии! Ей хотелось лишь одного: попасть в безопасный рай своей квартиры, лечь на свою узкую кровать и плакать, пока не выплачет все слезы. Но об этом не могло быть и речи. Она – профессионал, а профессионалы не ведут себя подобным образом. Вполне достаточно и вчерашнего.

Вступив на серую и довольно грязную платформу, Крессида пожалела (вот уже в который раз), что у нее нет обычной, как у всех людей, работы с нормированным рабочим днем и самыми обычными ожиданиями и проблемами, где тебе не нужно притворно улыбаться, надевать на лицо маску и становиться совершенно другим человеком, забывая, кто ты есть на самом деле…

Она задумалась, складывая свой билет, пока он не превратился в крошечный квадратик. Как всегда, когда дело касалось Стефано, все ее мысли и чувства смешались. За эти последние два года она убедила себя, что все здесь ясно и понятно, как черное и белое. Теперь же ничего подобного не было. Почему она почувствовала себя такой взбудораженной, почему оказалась в замешательстве, когда увидела его?

Поезд с грохотом мчался по черному тоннелю. Она закрыла глаза.

Ей было необходимо поговорить с кем-нибудь – с тем, кто помог бы ей разобраться в ее собственных мыслях, переполнявших ее. Но довериться кому-то, кто связан с работой над спектаклем, нечего и думать. И уж конечно, ей совершенно не хотелось говорить об этом с Дэвидом.

У Крессиды было на удивление мало друзей. Если не хочешь завязывать отношения, то жизнь актрисы предоставляет для этого идеальную возможность. Периоды простоя, сменяющиеся порой работой совершенно в другом жанре, позволяют актерам вести бродячий образ жизни, если, конечно, их это устраивает. А Крессиду как раз это и устраивало. Она не позволяла никому приближаться к ней.

Исключением была Джуди. С ней она жила в одной квартире и ей доверяла все свои тайны в те первые дни в театральной школе, до того как она целиком и полностью стала принадлежать Стефано.

Джуди поняла бы ее. Она была с ней с самого начала и, конечно же, помнила те бури эмоций и чувств, которые всегда вызывал в ней Стефано.

Улица, ведущая к театру, была ярко освещена. Крессида нашла несколько монет и позвонила Джуди на работу.

После обычных приветствий она перешла к делу.

– Не смогла бы ты со мной пообедать?

– Конечно, – сказала Джуди. – С удовольствием. Когда?

– Я понимаю, что договариваться следует заранее, но… как насчет сегодня?

На другом конце провода все на секунду затихло, а потом она услышала звук шуршащей бумаги.

– Дай подумать… Да, прекрасно, Крессида. Называй время и место.

Они договорились встретиться в театре в два часа. До этого Крессида попыталась вложить все свое сердце и душу в репетицию и отогнать от себя воспоминания о Стефано, о том, с каким самодовольством тот держался в кабинете. Если тебе хочется о нем вспомнить, то вспомни, почему он не дал тебе развод, подсказала она себе с горечью, – для того чтобы развлекаться, не боясь попасть в ловушку и оказаться вновь женатым.

Она работала, не жалея сил, но тем не менее была рада, когда репетиция прервалась на обед. Пять минут она провела в душе, расчесала волосы, руками растерла щеки, чтобы к ним вернулся естественный цвет, и поспешила в репетиционный зал на встречу с Джуди.

Та уже шутила с другими членами труппы, большинство которых она знала. Актеры сидели на полу, развлекаясь с непоседливым малышом, бегавшим вокруг них.

Когда Крессида вошла, Джуди подняла глаза и широко ей улыбнулась.

– Привет! – А потом прозвучала обычная ее фраза: – Боже! Ты бледная-бледная!

Значит, все попытки Крессиды скрыть свою бледность были напрасны.

– Привет! – улыбнулась она подруге. – Привет, Джек! – Она подняла на руки малыша и покружилась вместе с ним, вызвав у него бурю восторга.

– Ты не сказала нам, что придет Джуди! – упрекнула Крессиду Дженна. – Думаю, мы могли бы все вместе пообедать в кафе за углом.

Крессида бросила на Джуди взволнованный взгляд.

Джуди поднялась.

– Нет, – сказала она твердо. – Сегодня мы пообедаем вдвоем… вернее, даже втроем. И потом… ни один здравомыслящий человек не согласится обедать вместе с моим сыном!

Раздались шумные возгласы, когда Джуди взяла Джека из рук Крессиды.

– Веди нас, Макдуф! – шутливо скомандовала она.

Устроившись в кафе неподалеку, они заказали кофе и бутерброды, а Джек с удовольствием хрустел картофельными чипсами.

– Он просто прелесть, – заметила Крессида, когда ее крестник ткнул ей в подбородок кусочек картофеля.

– Очень легко приспосабливается к обстановке, – сказала Джуди, пытаясь скрыть свою гордость, что у нее плохо получалось. – С мамашей, которая работает, он просто вынужден быть таким. Ну ладно! Все это шутки. Что случилось?

Крессида подняла глаза.

– Это так заметно?

– Да. По крайней мере, мне. Ты нервничаешь. Ты бледна, ты несчастна.

Официантка принесла бутерброды, но Крессида отставила тарелку в сторону.

– Стефано… – сказала она.

Джуди, кормившая Джека молоком из бутылочки, застыла.

– Стефано? А что такое?

– Он вернулся.

– Что ты хочешь сказать? Что значит «вернулся»? Вернулся куда?

– Сюда. В Лондон.

– И что? У его семьи всегда здесь был бизнес, не правда ли? Тебе не обязательно с ним встречаться.

Крессида нервно стучала своими длинными пальцами по столу.

– Ты не понимаешь. Я вынуждена видеться с ним. Он наш новый «ангел». Стефано финансирует спектакль.

– Что-о? – не веря своим ушам, воскликнула Джуди так громко, что Джек выронил бутылочку с молоком.