Орхидеи, появившись на Земле вместе с другими цветковыми растениями, начали активно развиваться 40 миллионов лет назад. В то время наша планета уже благоухала самыми разнообразными цветами, поэтому, чтобы не затеряться и не сгинуть среди тысяч других преуспевающих видов, орхидеям в борьбе за насекомых-опылителей пришлось проявить буквально чудеса изобретательности…

Для того чтобы заинтересовать трутней пчел из рода эуглосса, живущая на деревьях во влажных тропических лесах Бразилии орхидея кориантес прекрасная (Coryanthes speciosa) привлекает их сильным дурманящим ароматом, потчует наркотическим средством, а затем «макает» в собственную ванну, чтобы задержать их и насильно заставить опылить цветок.

Почти так же насильно принуждает трутней поработать на себя другая южноамериканская орхидея – стангопея Варда (Stanhopea wardii Lindl.).

Привлекая трутней эуглоссовых пчел, стангопеи тоже выделяют одурманивающий нектар с сильным и приятным запахом ванили. Но у них нет такого удобного «ковшика», как у кориантесов, поэтому обездвиженная пчела падает на своеобразную горку – ловушку, представляющую собой вертикально направленную губу с двумя роговидными выростами в середине. Трутень скатывается по губе вниз и натыкается на рыльце пестика, производя опыление. За эти роговидные выросты на губе, которые поддерживают трутня во время падения, не давая ему свалиться на землю, стангопеи называют «маленькими бычками». Крупные цветки стангопей (до 20 см в диаметре) действительно выглядят необычно и устрашающе, напоминая череп копытного животного или зловещую индейскую маску. Цветут стангопеи недолго, всего 1—3 дня, однако недостатка в трутнях-опылителях они не ощущают – настолько эффективно работают сильный аромат и наркотическая пищевая приманка.

Другой способ привлечения опылителей из отряда перепончатокрылых основан на имитации облика и запаха самки того же вида. У многих европейских орхидей из рода офрис (Ophrys) цветки своим размером, цветом, формой и расположением пятен имитируют самок, готовых к спариванию. Кроме того, цветки этих орхидей выделяют еще и феромоны – летучие вещества, сходные по составу с секретом желез самок. Собранные вместе, все эти уловки безошибочно воздействуют на половые инстинкты самцов, заставляя их спариваться с цветками офрисов и попутно опылять их.

Некоторые орхидеи выработали ложные приманки, основанные не на половых, а на пищевых инстинктах. Например, белоцветковая форма таиландского цимбидиума замечательного (Cymbidium insigne) имитирует белый цветок рододендрона Луи (Rhododendron lyi) с желтой серединкой, который опыляется шмелями из рода бомбус (Bombus eximius). Благодаря мимикрии цимбидиум «перехватывает» опылителей у рододендронов, заставляя шмелей «поверить», что желтое пятно на его губе указывает место выделения нектара. Обманутый шмель садится на губу, ищет несуществующий нектар, и пыльца, собранная в комочки (поллинии), прикрепляется к его телу. Перелетая на соседний цветок, шмель производит перекрестное опыление.

Аналогичным приемом пользуется орхидея эпидендрум укореняющийся (Epidendrum radicans). Эта орхидея имитирует форму и расцветку медоносов Lantana sp. и Asklepias currasavica, но не содержит нектара. Бабочки, привлеченные внешним видом цветка, пытаются пить несуществующий нектар и при этом опыляют растения.

Один из видов орхидей – пальчатокоренник плотнолистный (Dactylorhiza foliosa) встречается только на острове Мадейра. Как и другие пальчатокоренники, он привлекает опылителей обманом, подражая медоносным растениям. Опылителями у пальчатокоренников могут быть самые разные группы насекомых – мухи, осы, пчелы, шмели, жуки.

В средних широтах обитает орхидея анакамптис пирамидальная (Anacamptis pyramidalis). Анакамптисы не выделяют нектара, они привлекают опылителей (дневных бабочек) с помощью ярко окрашенных цветков, собранных в почти шаровидные соцветия и напоминающие другие медоносные растения Европы и Передней Азии.

Орхидеи опыляются пчелами, осами, шмелями, ночными и дневными бабочками, колибри и даже падальными мухами. Мух они научились обманывать, очень ловко подсовывая свои цветки вместо протухшего мяса. Так, многие виды бульбофиллюмов (Bulbophyllum), широко распространенных в Африке, Юго-Восточной Азии и Австралии, имеют мясистые, пурпурно-коричневые цветки с отвратительным запахом и всевозможными колеблющимися на ветру отростками, ресничками и щетинками. На падальных мух приглашение такого рода действует незамедлительно и безотказно.

И совсем удивительный пример цветков-обманщиков демонстрирует орхидея из горных лесов Эквадора и Колумбии – порроглоссум Ехидны (Porroglossum echidnum). Цветок этой миниатюрной орхидеи способен захлопывать губу при прикосновении или под действием яркого света.

Насекомое, присевшее на губу, попадает в ловушку, мгновенно закрывшаяся губа прижимает его к колонке и помогает прилипанию пыльцы к телу опылителя.

Так, используя разные уловки и хитрости, орхидеи вовлекли в круг своих опылителей самых разных животных и распространились на огромной территории – от тропиков до Полярного круга.

Галина Коломейцева, кандидат биологических наук

Люди по-разному стремятся к достижению гармонии с окружающим миром. Француз Жиль Элькем, «зараженный» вирусом странствий, не видит для этого ничего лучше, как постигать величие Природы в одиночестве, да еще в самых суровых, северных ее уголках. Три года назад он решил преодолеть огромное расстояние по полярной оконечности России и свой план продолжает осуществлять. Данный материал посвящен очередному этапу его путешествия, в предыдущем же номере («Вокруг света», № 1, 2004 год) Жиль рассказал о начальных тысячах километров пути.

Мы добрались до реки Хеты протяженностью 1 000 км, окруженной тайгой и ведущей до Хатанги. Сибирь поражает своей необъятностью, особенно, если передвигаться по ее просторам пешком. Полуостров Таймыр – естественная гористая преграда для путешественника. Я же, сам того не ведая, проделал путь, повторяющий исторические маршруты первых исследователей.

Этот район населяют долганы и нганасаны, но их традиции за долгое время угасли: нет больше одежды из шкур, нет оленеводства, если не считать нескольких семей, все еще кочующих к северу от Хатанги. И вот я сам стал фигурой из передвижного музея: вызывали интерес и мой странный наряд, и мои собаки, и мой образ жизни в тундре – практически этнологическая работа. Мы поменялись ролями!

Наше путешествие, если иметь в виду моих замечательных собак, постепенно становилось все более медленным, а порой и просто изматывающим. И хотя храбрые собаки стремились отправиться в путь по грудь в снегу, теперь уже мне приходилось идти впереди упряжки, которой я правил на расстоянии, оставляя в снегу глубокие следы от лыжных палок. Дичи на этой дороге очень много. Нам попадались следы волков и лосей. Вчера повстречалась росомаха, которая при нашем приближении убежала. Ночью же всех непрошеных гостей разгонял лай собак.

Сегодня утром солнце приветствовало меня, заглядывая в палатку, и его лучи отражались в инее на подпорках. Я пребывал в экстазе. Неужели я еще могу чему-то изумляться после двух лет скитаний по Арктике? Я как раз заканчивал закреплять свой груз, когда погода резко изменилась. Менее чем за четверть часа на нас обрушился яростный ветер, и я даже не видел своего коренника. Это так называемая «черная пурга». За мгновение я потерял всякое чувство ориентации, достал карту и компас, но в эту минуту они оказались абсолютно бесполезными. Мы потерялись, и я, укутавшись в одежду из оленьих шкур, укрылся в санях. Когда установилось относительное спокойствие, мы снова тронулись в путь. Мой чудесный Пушок, возглавлявший упряжку, принимал на себя один снежный шквал за другим. В этой пурге каждый без исключения напрягал все свои силы. Я был ошеломлен. Собаки, видимо, знают по весу саней, что мы далеко от какой-либо деревни и что надо во что бы то ни стало продвигаться вперед.