“Но теперь мы видим их близко к дому. Почему он здесь?” спросил я.

“Долгая история,” вздохнул Кайл.

“Это означает, что он не хочет говорить,” сказала Дебора.

“Тогда я возьму еще один пирог с крабом.” Я наклонился и взял последний с тарелки. Пирог действительно был весьма хорош.

“Давай, Чацкий,” заявила Дебора. “Есть хороший шанс, что мы знаем, где этот парень. Что ты собираешься делать?”

Он положил свою руку поверх ее и улыбнулся. “Я собираюсь пообедать,” сказал он. И взял меню другой рукой.

Дебора минуту таращилась на его профиль. Затем проворчав «Дерьмо», выдернула руку.

Еда была превосходной, и Чацкий очень старался быть приятным и дружелюбным, как будто решил, что, если не можешь говорить правду, нужно быть хотя бы очаровательным. Честно говоря, не мне жаловаться, так как я обычно пользуюсь с той же уловкой, чтобы избежать неприятностей, но Дебора казалась не слишком счастливой. Она дулась и копалась в своей пище, в то время как Кайл шутил и спрашивал меня, как мне видятся шансы Дельфинов выиграть в этом году. На самом деле мне было безразлично, получат ли Дельфины Нобелевскую премию по литературе, но как у продуманного искусственного человека у меня были подготовлены несколько прозорливых замечаний по предмету, которые удовлетворили Чацкого, и он болтал самым дружелюбным из возможных способов.

У нас даже был десерт, который, мне кажется, завел уловку "отвлечь их едой" слишком далеко, учитывая, что ни я, ни Дебора вообще не были отвлечены. Но еда была отличной, так что для недовольства нужно быть варваром.

Правда Дебора всю свою сознательную жизнь работала над тем, чтобы стать варваром, так что, когда официант поставил огромную шоколадную штуку перед Чацким, который повернулся к Деб с двумя вилками и сказал, “Ну…” она воспользовалась возможностью, чтобы швырнуть ложку в центр стола.

"Нет," она сказала ему. “Я не хочу еще одну гребаную чашку кофе, и я не хочу гребаного шоколада фу-фу. Я хочу гребаный ответ. Когда мы собираемся пойти и взять этого парня?”

Он посмотрел на нее с легким недоумением и даже какой-то нежностью, словно люди его профессии считали бросающих ложки женщин полезными и очаровательными, но он решил, что ее внутренние часы немного сбились. “Могу я сначала доесть десерт?”

Дебора везла нас на юг по Дикси хайвей. Да, я действительно сказал «нас». К моему удивлению, я стал ценным членом Лиги Правосудия и был проинформирован, что меня почтили возможностью поместить мое незаменимое я на путь борьбы со злом. Хотя я был совсем не рад, один маленький инцидент сделал это почти что стоящим.

Когда мы стояли около ресторана, ожидая пока служащий не приведет автомобиль Деборы, Чацкий тихо пробормотал, “Что за нах…?” и прогулялся далеко вниз по дороге. Я наблюдал за ним, пока он вышел к воротам и жестикулировал перед темно-бордовым Фордом Таурусом, небрежно припаркованным около пальмы. Деб впилась взглядом в меня, как будто это была моя вина, и мы наблюдали как Чацкий махнул в водительское окно, которое съехало вниз, чтобы показать, конечно, осторожного сержанта Доакса. Чацкий оперся на ворота и что-то сказал Доаксу, который поглядел в моем направлении, покачал головой, затем поднял стекло и уехал.

Чацкий ничего не сказал, когда присоединился к нам. Но он смотрел на меня немного иначе, прежде чем сесть на переднее сиденье.

В двадцати минутах езды на юг Куайл Руст Драйв, бегущая с запада на восток пересекает Дикси Хайвей. Всего в двух кварталах оттуда серия переулков ведет в тихое царство среднего класса, состоящее из маленьких опрятных домиков, как правило с двумя автомобилями на подъездной дорожке и несколькими велосипедами, разбросанными по лужайке.

Одна из этих улиц свернула налево и привела в тупик, в конце которого мы обнаружили бледно-желтый дом с заросшим двориком. На дороге стоял разбитый серый фургон с темно-красной надписью, которая гласила: HERMANOS CRUZ LIMPIADORES–Уборка помещений братьев Круз.

Деб объехала вокруг тупика примерно на пол квартала до дома с полудюжиной авто, припаркованной у входа и на лужайке, из которого гремел рэп. Деб развернула машину в сторону нашей цели и остановилась под деревом, и спросила: “Что скажете?”

“Угу. Может быть,” пожал плечами Чацкий. “Давайте некоторое время понаблюдаем.” Этим и ограничилась наша блистательная беседа на добрых полчаса. Откровенно недостаточно, чтобы занять мозги, и я мысленно уплыл прочь к маленькой полке в моей квартире, на которой коробочка розового дерева хранит множество стеклышек с образцами, из тех, что вы помещаете под микроскоп. Каждое стекло содержало единственную каплю крови, очень хорошо высушенной крови, конечно же. Иначе я не стал бы держать дома этот противный материал. Сорок крошечных окон во тьму моего второго я. По одной от каждого из моих маленьких приключений. Там была Первая Медсестра, давным давно убивавшая пациентов осторожной передозировкой под видом избавления от боли. И в соседнем пазу коробки, учитель средней школы, который душил медсестер. Замечательный контраст, я действительно люблю иронию.

Очень много воспоминаний, и когда я перебрал каждое, мне уже нетерпелось сделать новый образец номер сорок один, даже несмотря на то что номер сорок, МакГрегор, едва высох. Но поскольку это было связано с моим следующим проектом, и сохранялось чувство незавершенности, я стремился продолжать. Как только я буду уверен в Рейкере и найду способ …

Я сел прямо. Возможно обильный десерт забил мои мозговые артерии, но я временно забыл о взятке Деб. “Дебора?” окликнул я.

Она оглянулась на меня, с выражением слегка нахмуренной концентрации на лице. "Что".

“Мы здесь,” напомнил я.

“Без балды.”

“И больше никого. Никакого дерьма, – и все благодаря моему могучему интеллекту. Ты ни о чем не забыла мне сказать?”

Она поглядела на Чацкого. Он смотрел прямо вперед, не мигая под своими темными очками. “Да, хорошо,” сказала она. “В армии Доакс служил в спецназе.”

“Я знаю. Это есть в его личном деле.”

“Чего ты не знаешь, приятель,” заявил Кайл не пошевелившись, “есть темная сторона спецназа. Доакс был с ними.” На секунду его лицо сморщила крошечная улыбка, такая внезапная и незаметная, что я, возможно, вообразил ее. “Как только ты переходишь на темную сторону, это навсегда. Ты не сможешь вернуться.”

Еще мгновение я наблюдал, как Чацкий сидит абсолютно неподвижно, затем посмотрел на Деб. Она пожала плечами. “Доакс был стрелком,” сказала она. “Армия одолжила его парням в Сальвадоре, и он убивал людей для них.”

“Имею оружие, готов путешествовать,” заявил Чацкий.

“Это объясняет его личность,” сказал я, думая, что также это объясняет гораздо больше, например эхо моего Темного Пассажира, которое я слышал с его стороны.

“Ты должен понять, как это было,” сказал Чацкий. Было слегка жутковато слышать его голос из абсолютно неподвижного бесстрастного лица, как будто на самом деле звук шел из магнитофона, который кто-то вставил его тело. “Мы верили, что спасаем мир. Отказались от собственных жизней и надежды на что либо нормальное и приличное по этой причине. Оказывается мы просто продали свои души. Я, Доакс…”

“И доктор Данко,” сказал я.

“И доктор Данко.” Чацкий вздохнул и наконец пошевелился, слегка повернув голову к Деборе и обратно. Он покачал головой, после его неподвижности это движение казалось настолько нарочитым и театральным, что я испытал желание поаплодировать. “Доктор Данко начал как идеалист, так же как и остальные. В медицинской школе он узнал, что в нем кое-чего не хватает, поэтому он может делать с людьми разные вещи и ничего не чувствовать. Вообще ничего. Такое встречается намного реже, чем можно подумать.”

“О, я в этом уверен,” сказал я, и Деб впилась в меня взглядом.

“Данко любил свою страну,” продолжал Чацкий. “Тогда он тоже перешел на темную сторону. Специально, чтобы использовать свой талант. И в Сальвадоре это… расцвело. Он брал кого – то, кого мы ему приносили и …” Он сделал паузу и вздохнул, медленно выпустив воздух. “Дерьмо. Ты видел, что он делает.”